Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава пятая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая - глава третья - глава третья - глава четвертая
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 5

Пришел в себя Пиетт от того, что кто-то тряс его за плечо. Он с трудом сел и, щурясь от неприятно яркого света, обнаружил, что дверь камеры открыта, а рядом с мрачной физиономией стоит и недовольно смотрит на него капитан второго ранга.

– Чего вам еще от меня надо? – сипло спросил Пиетт, держась за ноющий бок. Головная боль утихла до терпимого уровня, и теперь от малейшего движения у него не темнело в глазах. Но общее самочувствие, и не только физическое, было довольно-таки паршивое.

– Поднимайтесь и уходите, – сухо приказал ему мрачный капитан. – Вы свободны.

– О-о, да вы шутить изволите, – недоверчиво скривился Пиетт. – А я и не предполагал, что у вас тут, оказывается, такое интересное чувство юмора.

– Никаких шуток. Проваливайте, да поскорее, – офицер посторонился, давая ему место, чтобы встать.

– Это что, такой хитрый и изощренный способ навесить на меня еще и попытку к бегству?

– Приказ вас освободить пришел сверху, – еще суше сказал капитан. – От одного из адъютантов гранд-моффа Таркина. Вы можете идти. Дежурные, – он кивнул в сторону двери, – вернут вам документы. Похоже, капитан Пиетт, что у вас на самом верху есть влиятельные покровители. Обычно с такой легкостью и так быстро отсюда не выходят.

Ошеломленный Пиетт некоторое время смотрел вслед ушедшему офицеру и пытался осмыслить то, что только что услышал. Но не мог, по крайней мере в таком состоянии. Но раз дверь открыта, почему бы не выйти? О том, кто же именно помог ему убраться отсюда, он подумает попозже, на свежую голову.

Утренняя смена – не та, что приняла его вечером, а потом впустила в камеру Тагге с помощниками – покосилась на его измочаленный вид, но никаких вопросов не задала. Ему вернули документы и бумажник, выдали одноразовый электронный пропуск на выход и показали нужную дверь. Пиетт медленно шел по коридору, стараясь не прихрамывать и держать спину более-менее прямо, и размышлял о довольно глупом в данной ситуации вопросе – надо ли ему сегодня идти на службу в генштаб со своим рапортом или нет?

Остановив первое же попавшееся воздушное такси и добравшись до своей квартиры, Пиетт со вздохом облегчения хлопнул ладонью по пластине дверного замка. Наконец-то он может остаться один. Только что ему пришлось выдержать любопытные взгляды соседей по лифту, спасибо, хоть никто не попытался участливо завязать с ним разговор. Видимо, слишком уж нерасполагающее к беседе у него в тот момент было выражение лица.

Кривясь от боли, он медленно дотащился до своего стола, достал стандартную бытовую мини-аптечку и постарался как можно точнее припомнить тот семестр в Академии, когда им читали обязательный для всех специальностей краткий курс по оказанию первой медицинской помощи. Так, что там говорилось насчет перелома ребер? Вроде боль при вдохе должна становиться заметно сильнее, чем в состоянии покоя? Он медленно и осторожно вдохнул поглубже и никакой особенной разницы не почувствовал. Правый бок ныл совершенно одинаково хоть на вдохе, хоть на выдохе. Значит, переломов ребер скорее всего нет, а есть только сильные ушибы, с облегчением констатировал Пиетт и проглотил сразу две обезболивающие капсулы. Потом так же медленно вернулся в гостиную, опустился на диван, откинулся на спинку и устало прикрыл глаза.

Последние двенадцать часов у него выдались совершенно безумными; естественно, бывали дни и с еще большей нагрузкой, но она всегда бывала ясная, понятная и привычная – штабные совещания, написание бесчисленных рапортов, аналитическая работа, сводки, донесения, учения, снова рапорты... То, что произошло с ним вчера вечером, в итоге объяснилось довольно просто, но вот утреннее освобождение не лезло даже в главные ворота императорского дворца на Корусанте.

Пиетт невольно вернулся мыслями к теме, о которой не думал с момента визита Тагге.

Какого бы высокого мнения не было начальство о его военно-аналитических талантах, он, как вчера выяснилось, оказался просто-таки клиническим идиотом. В генштабе не место наивным мечтателям, а минувшим вечером он вел себя именно как наивный мечтатель. Как юнец, в жизни не видевший даже завалящей твилекки и вконец обалдевший от счастья при встрече с первой же представительницей слабого пола.

На что он надеялся там, на террасе?! Что же его хваленая интуиция, которая ему всегда вполне успешно служила, в этот раз не подсказала – остановись, пустоголовый кретин, куда ты лезешь? Он, уроженец захолустной Аксилы, жалкий невзрачный капитанишка, всерьез размечтался, что вдруг может быть интересен красивой успешной женщине из такого знатного рода, как клан Таркин?

А вот размечтался, с горечью честно признался он себе. Просто на какое-то мгновение взял да и поверил в невозможное. Навоображал себе невесть что, словно в голове у него мозгов столько же, сколько у новорожденной корусантской нетопырки. Чуть-чуть потешил себя глупыми мечтами и надеждами, но теперь довольно. Давно уже пора было вернуться из витания в беспинских облаках обратно в суровую реальность, на Корусант.

Ну а что же случилось сегодня утром? Таркин крайне оперативно упрятал его под замок; тогда зачем было освобождать его всего через несколько часов, особенно после угроз, что он только этим не ограничится?

Приказ об его освобождении был получен сверху, от одного из адъютантов Таркина. Без ведома гранд-моффа адъютант действовать бы, разумеется, ни за что не стал. Тогда что же именно заставило того изменить решение? Вчера на террасе, глядя в пылающие ледяным, как просторы Хота, гневом глаза гранд-моффа, Пиетт был твердо уверен – ему будет уготована очень и очень неприятная судьба.

У него никогда в жизни не было никаких высокопоставленных заступников, как у некоторых офицеров, с помощью своих отцов, дядьев, братьев и прочей родни без особых усилий делавших карьеру. В случае неожиданной провинности своих протеже родня могла потянуть за нужные ниточки, а бывало подобное, кстати, не так уж редко. Случались и шумные пьянки с порчей казенной мебели и инвентаря, и мелкое – а порой даже и не очень мелкое – воровство, и обязанности порой выполнялись сильно спустя рукава, но зато у таких офицеров была твердая уверенность: им обязательно прикроют спину. Пиетт же всегда мог рассчитывать исключительно лишь на себя, и больше ни на кого.

Он перебрал в уме всех присутствовавших во время той безобразной сцены. Из знакомых упорно вспоминался только Ниида – недоуменно нахмурившись, он маячил среди прочих гостей, пока Пиетта уводили из конференц-зала. Незнакомый генерал и Тагге, само собой, исключались. Ниида – по понятным причинам – тоже. Вероятно, он с радостью и помог бы товарищу, но для простого капитана это было бы таким же чудом, как если бы по всей Галактике вновь появился Орден джедаев, уничтоженный под корень двадцать лет назад.

Больше никаких идей у донельзя измученного морально и физически Пиетта не было. Делать какие-то выводы, не обладая хотя бы минимальным количеством вразумительных исходных данных, не мог даже он. А никакой внятной информации по поводу освобождения ему явно никто давать не собирается.

Ну а Игнис Таркин-то какова! Пиетт беззвучно застонал от бессильной злости, причем в этот раз в первую очередь в основном на самого себя. Она первая завела с ним беседу – ах, мне хочется поговорить только с вами; очень даже охотно отвечала на его поцелуи, а после не сделала ни единой попытки объяснить своему дяде, как же все было на самом деле. Ну а зачем, собственно, ей это было делать, тут же задал он себе закономерный вопрос. У нее есть жених из не менее влиятельного, чем Таркины, рода Тагге с Тепаси – за годы штабной службы Пиетт лично или заочно познакомился со многими мало-мальски значительными военными чинами Империи, что ей до мимолетного знакомства с какой-то мелкой сошкой из штаба и пары ничего не значащих поцелуев?!

Остановись, приказал себе Пиетт. Хватит переливать из пустого в порожнее. Та терраса навсегда осталась в прошлом, и теперь надо как-то продолжить жить дальше, словно ничего и не было. Через три – он глянул на хронометр – через три с небольшим стандартных часа ему надлежит сдать рапорт начальству в генштабе и приступить к просмотру и анализу очередных сводок. Если у сослуживцев вдруг возникнут вопросы по поводу его разбитого лица, он сообщит, что это просто результат одного неудачного спора, затеянного на не совсем трезвую голову. И подождет, как события будут развиваться дальше, все равно никаких других вариантов в данный момент у него нет. А события, произошедшие за эти двенадцать часов, надо просто забыть как нелепый, странный и безумный сон.

У меня ведь и так все вполне неплохо складывалось в жизни до этого момента, сказал себе Пиетт, поднимаясь с дивана. Принятые капсулы подействовали быстро – у него уже ничего не болело. По крайней мере, физически. Будем надеяться, что вчерашний... промах никак не отразится на моей дальнейшей судьбе, думал он, снимая измятый и закапанный кровью парадный мундир.

Ох, а промах ли? – сама собой возникла непрошенная мысль.

Вчера вечером он был абсолютно твердо убежден, что не делает ничего неправильного и предосудительного. Обычно перед тем, как поступить определенным образом, принять какое-либо мало-мальски важное для своей жизни и карьеры решение, он всегда долго взвешивал все за и против, просчитывал возможные пути отступления, варианты и подварианты развития событий и никогда – ни разу! – не поступал спонтанно, следуя только эмоциям. Кроме вчерашнего вечера. Но он как никогда в жизни был уверен, что поступает правильно, привлекая к себе Игнис Таркин на той злосчастной террасе...

Увы, все закончилось так, как закончилось - практически не начавшись; значит, прежде он поступал верно – надо всегда без исключения сохранять холодный трезвый рассудок и абсолютно ни при каких обстоятельствах не терять контроля над собой и над ситуацией.

Тогда почему же сейчас он чувствует такую горькую, невыносимую обиду?!

И никак не может выкинуть из головы картину ночной панорамы Корусанта и на этом фоне – профиль Игнис?

А ну, хватит, сам себе зло приказал Пиетт, резко отшвырнул мундир, который до сих пор держал в руках, задумавшись, и выругался по-хаттски – в данный момент общегалактический мало подходил по причине отсутствия достаточно энергичных выражений. Его ждет работа; сейчас он возьмет себя в руки, прекратит это недостойное имперского офицера позорное самоедство, сядет за стол и допишет неоконченный рапорт, благо осталось сочинить только заключительный вывод. А потом отправится в генштаб и изо всех сил будет стараться делать вид, что ничего особенного не произошло.

Ему всегда удавалось быстрее закончить дела, когда он злился или был не в духе – тогда его разум резко мобилизовывался, подстегиваемый всплеском адреналина, и выдавал намного более приличный коэффициент полезного действия, чем когда он просто сидел и спокойно думал над какой-то проблемой. Так что злополучный рапорт Пиетт в ударном темпе закончил буквально за полчаса, перечитал еще раз, перенес его со своей персональной деки на информационный кристалл и отправился в освежитель.

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фанфик: "Перекрестье призраков" (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "33 несчастья"
Hазвание: "Перекрестье призраков"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Олаф/Вайолет
Размер: мини
Oтказ от прав: не претендую.

Быть несчастной девушкой, нуждающейся во спасении, не входило в компетенцию Вайолет. Сколько она себя помнила – это она всех спасала, на правах старшей. Ответственность – вот как это называется. «Вайолет, дочка, ты старшая, ты ответственна за Клауда и Солнышко» «Вайолет, детка, я очень, очень тебя люблю, но, если мы когда-нибудь исчезнем, отвечать за ребят придется тебе» «Вайолет» «Вайолет»…
Она смотрит на этого человека, который сидит напротив неё, закинув одну длинную тощую ногу на другую, и знает, что в его душе живут безлико-серые привидения. На его ногах никогда не бывает носок и можно разглядеть у него на щиколотке татуировку в виде глаза, и ей глубоко всё равно, кто её ему набил. Он ведь мерзкий, этот человек, удивительно мерзкий, некрасивый, какой-то бесконечно отталкивающий – таких не любят и такие не любят. Человек, с улыбкой заставивший её с Клаусом и Солнышко страдать. Он циничен, он безобразен, у него нет ничего такого, что есть у неё с младшими – и он смеётся над этим, смеётся над их привязанностью, любовью друг к другу, над непорочностью Вайолет, благородством Клауда и чистотой Солнышка. Вайолет это знала. Вайолет это чувствовала.
Ей всё равно не потому, что она испытывает к нему презрение – сложно испытывать презрение к человеку, которого боишься. Ей всё равно, потому что его тайная история уже оставила след в его – и в её – душе, и зачем ворошить это, зачем? Это, наверное, удивительно, но она не испытывает ни гнева, ни ярости, ни стыда – только какая-то неприязнь и бесконечный страх. Она лишь гордо ему улыбнётся – чтобы не смел думать, что он её сломал, да никогда. Максимум, что может выдать её в такие моменты – это румянец, когда он говорит о том, что он может сделать с Клаусом и Солнышко, да дрожь от его ледяных пальцев, дотрагивающихся до её кожи, но не более. Наверное, это его ужасно раздражает – он привык подавлять: подавлять мистера По, подавлять своих актёров, даже эту свою женщину, Эсме – вот она воплощенное исключение из правил, что «таких не любят». Вайолет видит, сколько призраков оживает в его душе, когда он пытается сломать её, питаясь его внутренним горем и яростью – но ей это безразлично, для неё это дым. Потому что это его история, которую он наверняка сам заслужил. В ней даже пробуждается какое-то моральное удовлетворение от того, как он злится, в очередной раз получая на своё предложение о свадьбе твердое «Нет».
Вайолет иногда хотелось бы в нём видеть человека, на щиколотке которого не было этой ужасной татуировки, но нет – здесь и сейчас перед ней сидит тот самый граф Олаф, именно такой, какой он есть на данный момент. Но в её паническом страхе и ненависти перед ним было что-то ещё, что-то совсем иное. Какое-то очень странное чувство именно к тому человеку, каким на самом деле граф Олаф и является.
…По ночам она слышала шёпот его прошлого. Видит взгляды его призраков, смотрящих на неё несчастными брошенными глазами, вероятно, ожидая, что она разделит их участь. Она с ними даже заговаривает – они ведь хотят спасти её от него. И всякий раз их разговор кончается тишиной, потому что слова этих призраков не трогают сердце Вайолет. Наверное, именно так и выглядит равнодушие.
Ничего светлого ей в будущем не грозило. Граф Олаф улыбается и оповещает Вайолет о своём предложении: либо она выходит за него замуж и добровольно отдаёт ему все деньги семьи Бодлер, либо с Клаудом и Солнышко может случиться что-то непоправимо ужасное.
Вайолет держит голову прямо, а он неизменно встает, обходит вокруг неё и касается своими ледяными пальцами её шеи.
И в какой-то момент она соглашается, доведённая до крайней степени ужаса его мерзкой улыбкой и касанием ледяных пальцев до лица.
И она видит – тот, кто сломал её волю и жизнь, улыбается ей и касается холодными губами её лба.
И она чувствует себя… счастливой?

@темы: Ангстовый фик

---

Фанфик: "Маленькая леди и рыжий незнакомый мальчик" (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "Оливер и компания" х "Коты-Аристократы"
Hазвание: "Маленькая леди и рыжий незнакомый мальчик"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Оливер/Мари
Размер: драббл
Oтказ от прав: не претендую.

текст

Заблудиться в городе, конечно, куда лучше, чем заблудиться в страшном холодном лесном поле, но всё равно – это было так неприятно и так пугающе, что Мари начала уже плакать навзрыд, блуждая по улицам и попеременно зовя то братьев, то маму, то мсьё Томаса.
— Я не боюсь, — повторяла она про себя, всхлипывая и дрожа от волнения. – Я совсем, совсем не боюсь. Будущие мадам не боятся страшного… ааа!
Эта часть города ей не была знакома: ничего общего с благополучным, благоустроенным районом Мадам – никаких тебе светлых чистых аллеек с уютно ветвящимися деревьями, грязь, вонь, дым, ругань и страшные люди. И чёрт же её дёрнул обидеться на маму и уйти от них!
«Будущие мадам не стыдятся своих ошибок, — успокаивала себя она. – Ты же аристократка, Мари, нос выше, и ни за что не возвращайся сама, ни за что».
Это, конечно, звучало утешающе, но довольно сложно было держать нос кверху, когда ты чувствуешь себя не маленькой будущей мадам, а зарёванным, испуганным, голодным ребёнком в испачкавшемся белом платье (вот ужас-то!).
— Мисс?
Она резко дёрнулась, собираясь убегать, а напрасно: напротив неё стоял рыжий кареглазый мальчик с веснушками. Мари сначала не поверила глазам, подумав, что это такой маленький мсьё Томас (ах, до чего же он хорош!), но, немного поморгав, поняла, что этот мальчик просто на него похож. На самом деле и нос у него курносее, и одет он не так грациозно-неаккуратно, и веснушек у него… раз-два-три… ууу…
Не джентльмен. Но, кажется, очень милый.
— Мисс, Вы заблудились?
— Вот ещё что! – Мари наконец собралась с духом и вздёрнула нос кверху. – Я не мисс, а мадемуазель. Я на самом деле тут гуляю.
— Ааа, — неуверенно протянул мальчик. – Но Вы плакали.
— Вовсе нет.
— Плакали. И громко.
— Это мне пыль в глаз попала. И вообще, — рассердилась Мари, — неприлично так себя вести с дамами!
Из клуба дыма проезжавшей мимо машины вынырнул низкорослый рыжий мексиканец с зелёной повязкой: он, кажется, хотел было окрикнуть мальчика, но увидел Мари, присвистнул, нагло подмигнул им обоим и исчез обратно. «Вот хамло», — немного испуганно подумала Мари, растерянно подбирая полы юбки.
— Ну ладно, — сказал мальчик. – Только напрасно Вы врёте, заблудились же. Тут район опасный, я здесь жил какое-то время.
— Вы не подскажете, как пройти на улицу Белль-Рев?
— Да, конечно, я там живу.
— Правда?! – Мари едва не подпрыгнула от радости. – Вот здорово! А где?
— Дом 5А, на самом углу. Вас проводить?
— Да, конечно, очень Вас прошу!
«5А, — думала Мари, идя вслед за ссутулившимся и спрятавшим руки в карманы мальчиком. – Это ведь американское семейство там живёт, мне Мадам рассказывала. Разве там жили мальчики? Там же какая-то модель была, мерзкая такая, Жоржетта, кажется… А, какая разница».
Она с любопытством начала поглядывать на сопровождающего её мальчика: и ведь не скажешь, что он когда-то жил в этом отвратительном месте. Чистенький такой, рыжий… Слегка на Гавроша похож, но, скорее, по манере одеваться, так-то он ни разу не грязный. И что его сюда занесло, друзья, что ли, какие тут у него… Мари на секунду вспомнила дом музыкантов, куда их водил мсьё Томас. Может, он оттуда?
Впрочем, это неважно. Главное, он проводит её домой, а там уже с ним можно даже и поговорить.

@темы: Флафный фик (романс)

---

Фан-арт: Boyfriend (PG)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Buffy the Vampire Slayer
Название: Boyfriend
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Оз/Уиллоу, Хармони/Спайк
Рейтинг: PG
Время действия/Спойлеры: 4x03 "The Harsh Light of Day"

Boyfriend by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: BtVS, Коллаж

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава четвертая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая - глава третья)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 4

Капитан-лейтенанты, повинуясь приказу глубоко оскорбленного и злого гранд-моффа, крепко взяли Пиетта под руки и вывели из конференц-зала. Где-то сбоку он краем глаза успел заметить растерянную физиономию потрясенного и недоумевающего Нииды. Больше никто из гостей на происходящее с ним особого внимания не обратил – мало ли из-за чего флотского капитана под явным конвоем выводят с имперского юбилея. Раз выводят, значит, на то была веская причина.

Пиетт, естественно, мог оказать сопротивление таркиновским адъютантам, мог шумно выразить свой протест, чтобы несколько невольных свидетелей его фактически ареста, стоявших прямо у дверей террасы, оказались в курсе творящейся несправедливости, но у него не осталось ни сил, ни желания что-либо предпринимать. Хотелось лишь как можно скорее оказаться в полном одиночестве.

Отконвоировав его к посадочной платформе, адъютанты потребовали у гвардейцев службы охраны флаер, в двух словах сообщив, чей приказ они выполняют и куда направляются. Потом надели на Пиетта наручники, позаимствованные у тех же гвардейцев, и довольно грубо втолкнули во флаер.

Пока они в течение получаса добирались до базы, Пиетт сидел молча, неотрывно глядя на свои скованные, словно у преступника, руки. В голове у него не возникло ни единой мысли насчет происшедшего на террасе, хотя он понимал, что по идее должен весь кипеть от возмущения и горькой обиды. Он слабо этому удивился – но не более того. У него внутри словно все омертвело и застыло, лишив его способности вообще хоть что-то чувствовать, как будто ему в сердце и душу вкатили огромную дозу самого сильного обезболивающего. Наверное, вяло подумал он, выбираясь из флаера и направляясь по коридору в сопровождении таркиновских адъютантов, больно будет потом. Ну и пусть будет. Теперь ему уже все равно.

Вскоре за ним захлопнулась тяжелая дюрасталевая дверь. Пиетт медленно обвел взглядом небольшую квадратную камеру, потом подошел к дюрасталевой же койке, сел и устало прислонился к холодной стене, потирая занемевшие от наручников запястья.

Вот и все. Дурная и нелепая трагикомедия под названием "судьба делает Фирмусу С. Пиетту неожиданный подарок" наконец закончилась. У него только что, невзирая на офицерский чин, отобрали документы и сунули в убогую каморку, словно какого-то проштрафившегося жалкого лейтенантишку. Теперь остается просто ждать, пока Таркин не придумает ему наказание посуровее. Это случится – он посмотрел на свой хронометр – часов через пять-шесть, вряд ли гранд-мофф прямо ночью покинет имперский юбилей и примется немедленно решать его участь, даже несмотря на всю степень своего возмущения и гнева.

Интересно, отдадут ли меня под трибунал, отстраненно подумал Пиетт, и каким будет предъявленное официальное обвинение. Что с треском вышибут из генштаба – это совершенно точно. Ну а приговор будет зависеть от тяжести обвинения; все вполне может закончиться совсем уж плохо, особенно если вспомнить, какая ненависть и ярость пылала в глазах гранд-моффа.

Но все же, все же. Почему Игнис дала ему пощечину?! Если он был настолько ей неприятен, почему она не оттолкнула его сразу, как только он к ней прикоснулся? Почему тут же не сказала – капитан, немедленно прекратите и отойдите прочь от меня?

Нет. Не надо. Хватит.

Он попытался прервать ход своих мыслей.

Не надо думать о той злосчастной террасе. О тех поцелуях. Вообще не надо ни о чем думать. Почему же состояние душевного омертвения, в котором он пребывал, пока его сюда везли, так быстро прошло?!

Пиетт глухо застонал от злости на себя, на так не вовремя появившихся гранд-моффа со спутниками, на весь это безумный вечер, и с силой ударил кулаком по дюрасталю койки. Резкая боль немного отрезвила его; он сгорбился, обхватил голову руками и, призвав на помощь всю свою силу воли, попытался заставить себя переключиться на мысли о недописанном рапорте. Правда, сдавать его уже не понадобится, но, может быть, хоть получится на время отвлечься.

Увы, получилось плохо. Если честно, вообще не получилось. Он криво усмехнулся – да уж, не вышел из него образцовый имперский офицер. Из него, как в итоге оказалось, вышел простодушный наивный дурачок, решивший было, что у него в размеренной, скучной, однообразной жизни вдруг случилось что-то чудесное...

Медленно тянулись минуты. Пиетт то нервно шагал по камере взад и вперед, то садился обратно на койку. И предавался невеселым размышлениям, одновременно злясь на собственное слабоволие из-за того, что никак не может успокоиться и взять себя в руки.

Через час подобного времяпрепровождения у него начала болеть голова. Пока еще не сильно, но неприятная пульсация в районе затылка подсказывала, что самые мерзкие ощущения у него еще впереди. Немного поразмыслив, Пиетт прилег на жесткую, неудобную койку и закрыл глаза. Резкий белый свет, заливающий небольшое помещение, проникал даже сквозь веки. Зажмурившись покрепче, Пиетт собрался было предаться унылым мыслям в позе поудобнее, но ему неожиданно помешали.

Дюрасталевая створка с лязгом отъехала в сторону. Пиетт открыл глаза и с удивлением приподнялся на локте, недоумевая, кому он, только что заключенный под стражу, мог понадобиться в такой поздний час.

На пороге стоял Тагге в сопровождении двух армейских лейтенантов.

Пиетт сел. Вот кого-кого, а бригадного генерала он уж точно не ожидал увидеть. Тагге молча смотрел на него с неприятным выражением лица, и у капитана появились плохие предчувствия. Которые не преминули очень быстро воплотиться в реальность.

– Надеюсь, капитан Пиетт, вы уже начали осознавать свою ошибку? – очень спокойно спросил Тагге. Но от этого кажущегося спокойствия Пиетт невольно напрягся и весь подобрался.

– Что именно вы имеете в виду?

– Начнем с того, что вас еще не разжаловали, и вы обязаны встать в присутствии старшего по званию.

Пиетт поднялся с койки и преувеличенно послушно вытянулся по стойке смирно.

– Теперь, генерал, будьте любезны объяснить мне, какую такую жуткую ошибку я изволил совершить?

– Я очень не люблю, когда посторонние прикасаются к чему-то или кому-то, что принадлежит мне, – недобро прищурился Тагге.

– А-а, так вы имеете в виду Игнис Таркин, верно? А я-то думал, что рабство в нашей великой Империи до сих пор не искоренено только в самых дальних и труднодоступных уголках Галактики, вроде сектора хаттов, – после секундной заминки сообщил Пиетт генералу.

– Вы довольно быстро соображаете, – одобрительно кивнул Тагге. – Но все же немного медленнее, чем следовало бы. А теперь послушайте меня очень внимательно, капитан. Если вы еще когда-нибудь хоть раз посмеете приблизиться к моей невесте или дотронуться до нее хоть пальцем, вы об этом очень сильно пожалеете.

Ах вот оно что, промелькнуло в мыслях у Пиетта, тщетно пытающегося обуздать поднявшееся волной острое разочарование. Все, оказывается, до смешного просто. Госпожа Таркин просто решила перед предстоящей свадьбой слегка потешить свое женское самолюбие и напоследок немного пофлиртовать с первым же подвернувшимся мужчиной.

– Я не имел ни малейшего представления о том, что она вообще чья-то невеста, а уж тем более ваша, – холодно ответил он бригадному генералу. – Я уже один раз принес свои извинения, приношу их еще раз. Персонально вам. Полагаю, теперь это недоразумение наконец закончилось?

Тагге неприятно усмехнулся:

– Еще не совсем. Надо, чтобы вы как следует, прочно усвоили услышанное.

Он слегка повернул голову к послушно ждавшим у двери лейтенантам. Те, словно по сигналу, быстро подошли к Пиетту и крепко взяли его под руки. Как только они сдвинулись с места, он с безнадежной уверенностью понял, что сейчас его будут бить. И, к сожалению, не ошибся.

Тагге неторопливо подошел к нему вплотную, и Пиетт очень отчетливо увидел в его глазах радостное предвкушение. Вырваться он даже и не пытался – оба лейтенанта были выше и тяжелее; с одним бы он еще попробовал справиться, но против двоих, да еще и Тагге впридачу, который тоже был крупнее, у него не было никаких шансов.

Бригадный генерал с каменным выражением лица несколько мгновений смотрел на него сверху вниз, а потом коротко замахнулся и сильно ударил прямо в солнечное сплетение. Пиетт охнул и согнулся было пополам от резкой боли, но лейтенанты быстро заставили его выпрямиться. Пока он судорожно хватал ртом воздух, пытаясь снова начать дышать, Тагге чуть отступил назад, словно любуясь полученным результатом, а потом ударил снова. Туда же. На этот раз офицеры его почему-то отпустили и Пиетт рухнул на пол камеры. Инстинктивно он подтянул колени к животу, руками прикрыл грудь и голову и, скорчившись и задыхаясь, ждал продолжения. Перед глазами все плыло; он смутно видел перед собой пару начищенных до блеска сапог. Волнами накатывала сильная тошнота.

– Ну нет, – откуда-то сверху донесся до него голос бригадного генерала. – Так не пойдет. Поднимите-ка его и придержите как следует.

Его снова схватили за руки и грубо вздернули вверх, но стоять самостоятельно он уже не мог – подгибались колени.

– Капитан, да вы просто слабак, – насмешливо процедил Тагге. – Так позорно расклеились всего-то от пары ударов.

Пиетт собрался с остатками сил и сдавленно сообщил, что именно он в данный момент думает о храбреце, решившем поквитаться с обидчиком не самостоятельно, а с помощью еще аж двоих помощников.

– Увы. Значит, вы все же не до конца поняли то, что я сейчас пытался до вас донести, – с сожалением констатировал Тагге. – Придется повторить.

Повторение оказалось намного хуже. На этот раз ему уже дали упасть, и генерал бил его лежачего, метя в основном по ребрам и коленям. В живот тоже пришлась пара пинков; корчась на полу, Пиетт с трудом осознал, что Тагге наносит удары так, чтобы не оглушить и не дать сразу потерять сознание, но чтобы причинить максимальную боль.

Когда именно бригадный генерал пресытился избиением, он ощутил очень смутно, уже находясь на грани беспамятства. Словно сквозь туман донесся удовлетворенный голос Тагге:

– Теперь я могу быть точно уверен, что вы, капитан, все отлично усвоили. Но если у вас потом вдруг неожиданно откажет память и вы забудете о моем визите, я вас уничтожу. Сотру в порошок. Лично скормлю живьем ранкору. Ну а вот это, – он сгреб находящегося в полуобмороке Пиетта за ворот мундира, – в качестве десерта.

Через мгновение последовал сильный удар; Пиетт впервые в жизни понял точный смысл выражения "искры из глаз посыпались", прежде чем наконец окончательно отключиться.

...В чувство его привел холод – пол в комнате тоже был дюрасталевый. Очнувшись, он сначала некоторое время лежал, почти не шевелясь, и прислушивался к состоянию своего организма. От малейшего движения сразу же начинал сильно болеть правый бок, ныли живот и колени, голова же просто раскалывалась. Через какое-то время, понимая, что нельзя валяться на полу вечно, Пиетт попытался было сесть, но у него так потемнело в глазах, что пришлось плюнуть на брезгливость и, стиснув зубы, прижаться лбом к полу – холод немного ослабил тиски, в которых сейчас пребывала его несчастная раскалывающаяся голова.

Еле-еле переводя дух, он медленно, стараясь не делать слишком резких движений, поднялся на четвереньки и, бормоча под нос все известные ему ругательства, таким манером добрался до койки. Только опершись на нее, он смог очень осторожно встать. На мгновение перед глазами все снова поплыло; пришлось немедленно сесть, а через пару минут – и прилечь.

С трудом устроившись поудобнее, он легонько притронулся к саднящей скуле. На пальцах осталась кровь, да и припухлость образовалась уже довольно приличная. Вероятно, у Тагге на руке был какой-то перстень – одним только кулаком так глубоко рассечь кожу он бы не смог. Пиетт вынул платок, как сумел – в отсутствие зеркала – стер кровь со щеки и прикрыл глаза. Лучше бы Тагге меня убил прямо тут, страдальчески подумал он, морщась от нестерпимой головной боли. Не пришлось бы так мучиться, во всех смыслах.

На спине лежать было неудобно, все тело ныло и болело. Пиетт повернулся на бок, лицом к стене, и приказал себе дышать ровно и размеренно – ему казалось, что от этого пульсация в висках и затылке становится чуть менее невыносимой. И сам не заметил, как провалился то ли в сон, то ли в очередной обморок.

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фан-арт: I don't want to lose this feeling (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: I don't want to lose this feeling
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Pacey/Joey
Рейтинг: G
От автора: Слова из песни "Eternal Flame" by Bangles.

I don't want to lose this feeling by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Манипка, Dawson's Creek, Коллаж

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава третья

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 3

Добравшись наконец вместе с Игнис до выхода на террасу, Пиетт потянул на себя тяжелую створку настоящего дерева врошир – средств для отделки всех важных помещений на Корусанте не экономили и импортировали нужные материалы со всей Галактики, не считаясь с их иногда просто-таки астрономической стоимостью. Игнис прошла вперед, оставив за собой шлейф едва уловимого аромата духов; ему никогда не нравилось, когда от женщин пахло так, словно они вылили на себя целый флакон. Пиетт последовал за ней, закрыв дверь и этим сразу приглушив доносящиеся до них голоса почти полностью. В стене между террасой и конференц-залом имелись огромные панорамные окна, но они практически всегда, да и сейчас тоже, были закрыты плотными жалюзи, и источником света для него с госпожой Таркин была только сверкающая яркими разноцветными огнями панорама ночного Корусанта.

Игнис медленно подошла вплотную к ажурным перилам, за которыми едва заметно мерцало защитное поле. Конференц-зал находился на такой головокружительной высоте, что обычное ограждение не давало стопроцентной гарантии безопасности всем, находящимся на террасе. Пиетт молча стоял позади, смотрел на выбившийся из ее прически локон за ухом и тщетно пытался подавить в себе неожиданно возникшее глупое и безрассудное желание медленно пропустить этот локон между пальцами.

Она подняла голову к спидерам и флаерам всех размеров и моделей, сплошными рядами проносящимся в небе над ними.

– На Куате подобное оживление царит только на орбитальных верфях... Капитан Пиетт, вы когда-нибудь бывали на Куате? – негромко спросила она.

Он наконец подошел и встал рядом, почти касаясь плечом ее плеча и стараясь отвечать непринужденным тоном:

– Нет, только на Фондоре, и всего лишь пару месяцев. Когда пришлось проводить внеплановый ремонт флагмана аксиланского – я родом с Аксилы, если вы слышали о такой захолустной планетке – противопиратского флота. Нас в том рейде слегка потрепали...

– Вы начинали с охоты на пиратов?

– Да. И ловил их, как выяснилось, настолько успешно, что высокопоставленные чины на Корусанте решили – я им буду гораздо полезнее в имперском флоте. Ну а потом я оказался здесь, в генеральном штабе.

– И вы теперь жалеете, что сломя голову не носитесь по всей Галактике за разными подозрительными личностями, – скорее утвердительно сказала она.

Пиетт на мгновение задумался. Когда его в двадцать шесть лет повысили до капитан-лейтенанта, то назначили на "Опустошитель", личный звездный разрушитель лорда Вейдера. Прослужив там пару лет и вволю насмотревшись на методы действия лорда ситхов, он постарался приложить все свои силы и задействовать все имеющиеся связи, чтобы поскорее перевестись в более безопасное место - Оборонный флот Корусанта. По сравнению с "Опустошителем", в котором Вейдер чуть ли не ежемесячно умерщвлял своих проштрафившихся офицеров, – место очень даже безопасное, но, надо признаться, все же довольно скучное. Ну кто в здравом уме и твердой памяти решится напасть на самое сердце Империи, к тому же идеально защищенное и обороняемое самыми отборными силами армии и флота?

А потом его забрали в генеральный штаб, и с полетами пришлось распрощаться уже окончательно и бесповоротно.

– Знаете, если честно, вообще-то да. Иногда жалею, – неожиданно для самого себя ответил Пиетт. Он ни с кем из сослуживцев этими своими мыслями никогда не делился, потому что прекрасно знал о количестве доносов, каждый стандартный месяц поступающих в особый отдел генштаба. А подобное недовольство нынешним местом службы вполне могли истолковать как недовольство и самой Империей. Но тогда какого хатта он с ней откровенничает? Только на основании своей непонятно откуда взявшейся твердой уверенности, что она не будет передавать кому-либо, а в особенности своему дяде или СИБ, их разговор? Хотя сказав "аурэ", уже не было смысла не говорить "бэш":

– Хотя я вполне доволен своей работой в генштабе, но это не совсем то, что я планировал, когда поступал в Имперскую флотскую академию. И когда стоял на мостике своего корабля, с азартом преследуя очередного пирата.

– Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Мы, к сожалению, довольно редко вольны делать именно то, о чем мечтаем... – с непонятным выражением произнесла она. – Слишком уж часто многое зависит не от нас, а от других. Хотя всегда надо пытаться преодолевать все преграды... Ох, нет, не смогла бы я тут долго жить, – Игнис покачала головой и отступила от перил на пару шагов назад. – Какое бесконечное мельтешение... Сразу же начинает кружиться голова. На Куате я в основном сижу в своем бюро, на верфи или испытательный полигон выбираюсь только тогда, когда надо провести какой-нибудь эксперимент. Здесь, на Корусанте, слишком шумно, слишком много суеты, интриг, лицемерия, двуличия, зависти, злобы. Конечно, они есть везде без исключения, но здесь, в столице, в такой чудовищной концентрации... – она поморщилась и неожиданно спросила:

– Скажите, а вам никогда не хотелось совсем другой жизни, капитан?

Какой именно другой, подумал он. Рядом с вами, госпожа Игнис Таркин? Если да, то хотелось бы. Еще как хотелось! Но он уже давным-давно научился соразмерять свои желания и свои возможности. Скорее все поголовье вомп на Хоте дружно станет вегетарианцами, нежели он обретет счастье рядом с удивительным чудом, так нежданно воплотившимся в реальность. Ведь только впервые увидев Игнис Таркин, он наконец абсолютно точно понял, чего же именно ему до сих пор так остро не хватало в жизни.

– Если не пробовать что-то изменить, то ничего никогда и не изменится, – тихо сказала она. – А потом проще всего сидеть и долго жалеть, что судьба не дала нам шанс поступить каким-то определенным образом. Что нельзя все переиграть обратно, исправить совершенные ошибки, пройти весь свой путь заново. А можно просто сразу решиться, взять да и переступить черту.

– Переступить черту... – эхом повторил за ней Пиетт.

Она права, подумал он. Если он сейчас малодушно отступит, то потом всю оставшуюся жизнь будет страшно жалеть о собственной нерешительности и об упущенной возможности. В конце концов, чем он рискует? Получить отказ? Давно уже не мальчик, уж как-нибудь переживет.

Игнис невидяще смотрела на сверкающие огни Корусанта. Лицо у нее было напряженное и сосредоточенное, словно она прислушивалась к чему-то очень важному, но его слуху недоступному.

И Пиетт решился.

Он отпустил перила, в которые от волнения вцепился было изо всех сил, и шагнул так, чтобы оказаться прямо перед ней. Она моргнула; напряженное выражение почти сразу же исчезло с ее лица, сменившись... Радостью? Ожиданием? Надеждой? Он не стал гадать. Просто очень медленно и осторожно привлек ее к себе, каждую секунду ожидая вспышки возмущения или протеста. Но она против ожидания не оскорбилась, не оттолкнула, а подняла руку и очень нежно, чуть касаясь, погладила его по щеке. Пиетт на мгновение закрыл глаза, стараясь навсегда запечатлеть в памяти ощущение ее ладони на своем лице, а потом просто взял и поцеловал ее.

...Он не знал, сколько времени длился их первый поцелуй – одно мгновение или же целую вечность. Когда он наконец оторвался от ее губ, небоскребы Корусанта все так же сверкали яркими огнями, над их головами так же носились многочисленные флаеры, спидеры и репульсорные автобусы, за стеной продолжалось празднование имперского юбилея, где-то далеко-далеко, на периферии Галактики имперский флот снова и снова пытался выследить и уничтожить повстанцев Альянса – но для него мир уже навсегда стал другим. В нем теперь была она.

Пока он тщетно пытался вновь обрести власть над собственным голосом и сказать что-то связное и подобающее ситуации, она запрокинула голову к сверкающему огнями небу и улыбнулась так, что у него захватило дух. И тогда он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще, с каждой секундой все больше растворяясь в каком-то доселе ему неведомом безгранично потрясающем чувстве.

...Они стояли на террасе, крепко обнявшись, словно наконец встретились после долгой, очень долгой разлуки. Она прошептала что-то на незнакомом Пиетту мелодичном языке; у него промелькнула мысль, что это, вероятно, диалект ее родной Эриаду. Промелькнула и тут же сгинула, поглощенная вихрем поразительных, удивительных эмоций, которых он прежде никогда и ни с одной женщиной еще не испытывал. Теперь он медленно целовал Игнис в шею прямо под ухом, вдыхая аромат ее духов и все больше теряя над собой контроль. Так что когда она неожиданно напряглась в его объятиях и что-то сказала, он не разобрал ни единого слова. Пока она не повторила уже громче и настойчивей:

– Капитан, прошу вас, прекратите сейчас же.

Он никак не отреагировал, поглощенный только одной-единственной мыслью – как бы поскорее увести Игнис с этой террасы в более спокойное и уединенное место, сесть рядом, осторожно взять за руку и как следует разобраться в том, что же с ними происходит такое... невероятное. И поэтому страшно удивился, когда она вдруг уперлась руками ему в грудь и мягко, но непреклонно отстранила от себя.

– Но... почему?! – растерянно спросил он, не веря собственным глазам и ушам.

– Не надо, – тяжело дышащая Игнис отчаянно замотала головой. – Немедленно отойдите, прошу вас!

– Не могу, – прошептал он. – Я уже не смогу жить без вас, Игнис. С того самого момента, как я вас сегодня увидел в конференц-зале, вы для меня – все.

Взяв ее за запястья, он осторожно отвел ее руки и снова попытался поцеловать. А потом случилось нечто невероятное невообразимое.

Игнис резко высвободилась, размахнулась и дала ему пощечину.

Пиетт отшатнулся, до глубины души потрясенный неожиданной переменой в ее поведении. И тут же замер, увидев то, чего она видеть не могла, потому что все еще стояла лицом к панораме корусантских небоскребов.

Дверь, ведущая на террасу, теперь была открыта, и на них во все глаза смотрели гранд-мофф Таркин, высокопоставленный офицер с планками генерала армии и уже знакомый Пиетту бригадный генерал Тагге. За их спинами испуганно замерли несколько адъютантов.

Игнис, заметив выражение его лица, быстро обернулась, тихо ахнула и застыла, прижав ладонь ко рту.

Долгую немую сцену первым прервал гранд-мофф.

– Капитан, немедленно потрудитесь объяснить, что тут происходит, – ледяным тоном заявил он, предварительно смерив Пиетта с головы до ног крайне неприязненным взглядом.

– Что тут объяснять, когда, полагаю, и так все предельно ясно, – недобро прищурившись, сказал незнакомый генерал. Тагге не сказал ничего, но Пиетту сильно не понравилось, какой взгляд он бросил сначала на него, а потом на Игнис.

– Ничего не... – начала было она, но гранд-мофф грубо ее прервал:

– С тобой у меня будет отдельный разговор, Игнис. Причем очень скоро. А сейчас помолчи, не желаю слышать от тебя ни единого слова! Итак, капитан, мы ждем!

Пиетт подавленно молчал. Что он должен был сказать? Что судьба взяла и жестоко, изощренно над ним посмеялась? Сначала поманила чем-то невыразимо прекрасным, а потом тут же горько разочаровала?

– Мне очень любопытно, как имперский офицер может позволить себе обращаться с дамой таким возмутительно неподобающим образом, – процедил незнакомый генерал.

Пиетт наконец разжал стиснутые до боли кулаки, высоко поднял голову и расправил плечи. Все кончено, надо просто это принять и как-то вытерпеть. А залечивать свои душевные раны он будет позже.

– Гранд-мофф Таркин, генералы. Своими действиями я невольно оскорбил госпожу Таркин и приношу ей свои глубочайшие извинения, – официальным тоном произнес он вежливо и слегка поклонился.

– Боюсь, ваших извинений будет недостаточно, капитан, – холодно сообщил гранд-мофф. – Моя фамилия, как вам, вероятно, хорошо известно, тоже Таркин. И вы, таким образом, оскорбили не только мою племянницу, но и меня. Полагаю, что вам лучше будет как следует подумать над своим поведением где-нибудь под замком.

Пиетт услышал, как Игнис Таркин резко втянула в себя воздух. Интересно, отстраненно подумал он, обрадовалась она, услышав это, или огорчилась? Хотя о каком огорчении может вообще идти речь, если она только что дала ему пощечину?!

Гранд-мофф перевел на Игнис тяжелый взгляд:

– Немедленно отправляйся домой, я скоро вернусь и мы как следует - очень обстоятельно - поговорим.

– Я никуда не собираюсь... – снова начала она, на этот раз с явным вызовом в голосе, но ей опять не дали докончить фразу. Тагге быстро подошел к Игнис, крепко взял за руку и, преодолевая сопротивление, вывел, вернее, почти вытащил прочь с террасы. Следом за ними быстро удалился и незнакомый генерал со своими адъютантами. На террасе остались только гранд-мофф и трое капитан-лейтенантов из его свиты.

В открытую дверь стали заглядывать заинтересованные гости, привлеченные разговором на повышенных тонах. Что может как следует оживить скучное торжество, так это неожиданное скандальное происшествие, мрачно сказал себе Пиетт.

– Потрудитесь-ка представиться по всей форме, – прошипел Таркин. – Мне не помешает как следует запомнить имя офицера, посмевшего оскорбить нашу семью.

– Капитан первого ранга Фирмус Пиетт, генеральный штаб Корусанта, – бесцветным голосом ответил он, чувствуя, что у него постепенно исчезают все чувства, кроме безнадежной, беспросветной тоски. Огромный прекрасный мир, только что расцветший для него всеми цветами радуги, мгновенно превратился в тоскливое, унылое и серое место.

– Ваше непосредственное руководство будет очень удивлено, когда узнает, на какие поступки, оказывается, способны его подчиненные. Будьте уверены, Пиетт, – гранд-мофф не назвал его капитаном, что по всем армейским и флотским приметам было плохим признаком, – я как следует постараюсь, чтобы вы очень надолго запомнили свою ошибку. – Таркин обернулся к своим адъютантам и приказал: - Немедленно препроводите этого... – он смерил Пиетта полным ненависти взглядом, – на нашу флотскую базу восьмого уровня и проследите, чтобы его заперли в наиболее неуютном помещении. До тех пор, пока я не решу, что с ним делать дальше.

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава вторая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (Глава первая)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 2

– ...отправляемся к Нал-Хатта. Эй, Фирмус, ты вообще слышал хоть что-то из того, что я тебе сейчас сказал?

Вопрос Нииды, подкрепленный очередным тычком локтя, вывел Пиетта из состояния глубокой прострации. Теперь он видел, что молодая женщина – на глаз он дал ей лет двадцать шесть-двадцать семь – теперь стоит к нему боком, болезненно морщась и потирая висок. Пустой бокал, который она держала в другой руке, заметно дрожал.

– Ну? Так слышал или нет? – повторил Ниида уже настойчивее.

– А? Да, слышал. Ну и отлично, – непринужденно ответил Пиетт, усилием воли беря себя в руки и отводя взгляд от незнакомки. – Что, опять хатты распоясались? Будете мирно увещевать их не зарываться с помощью небольшой аккуратной бомбардировки с последующей высадкой десанта и пары десятков шагающих танков?

– Нет, вообще-то бомбардировка командованием не планируется. По крайней мере на этом этапе. Просто, – Ниида понизил голос, – у этих хвостатых уродов недавно случился очередной передел власти и, как поговаривают в кулуарах, новые лидеры кланов не желают и дальше соблюдать установленные их предшественниками негласные договоренности с нашим казначейством. Мы летим туда в качестве, так сказать, неоспоримого аргумента правоты Империи.

– Очень интересно, – пробормотал Пиетт, которому сейчас было в высшей степени наплевать, получит ли государственная казна очередную солидную взятку за то, чтобы не совать свой нос в незаконный хаттский бизнес.

– Да ну, неужели? – ехидно заметил Ниида. – А по-моему, тебе было намного интереснее следить за той девицей в красном.

– Просто случайно услышал кое-что из того, что она говорила, и стало любопытно, – с напускным равнодушием ответил Пиетт, уже вернувший себе привычное спокойствие и уравновешенность. – Что-то насчет защитных полей. Кстати, ты случайно не в курсе, – небрежно спросил он, – кто она вообще такая?

– Думаю, что жена или дочь одной из наших шишек. Наверное, какого-нибудь генерала, адмирала или гранд-моффа, иначе ее сюда просто бы не допустили. Ты посмотри, по-моему, у нее одни только серьги стоят столько же, сколько обходится производство TIE-истребителя. Эх, вот бы познакомиться с такой поближе, у нее ведь наверняка столько разных влиятельных родственников... – мечтательно произнес Ниида. – Женишься – и шикарная карьера обеспечена моментально!

Пиетт поморщился – он всегда не одобрял мечты товарища продвинуться по службе не благодаря собственному старанию, а с помощью всяческих протекций и блата. Во всяком случае, на свой крейсер, как сильно подозревал Пиетт, тот попал именно таким способом.

– Да ладно, – фыркнул Ниида. – Ты бы и сам был не прочь за ней приударить. Как будто я не заметил, как ты на нее только что смотрел! Да только такая богатая дамочка не для нас с тобой. Мы происхождением и должностями не вышли, ей, небось, подавай сразу как минимум вице-адмирала. А то и целого моффа!

Пиетт в это время снова украдкой бросил взгляд в сторону обладательницы красного платья. К ней только что подошел высокий мрачный офицер со знаками отличия армейского бригадного генерала и, наклонившись, что-то тихо сказал. Она отрицательно покачала головой. Офицер нахмурился, взял ее за руку чуть повыше локтя и заметно повысил голос. До Пиетта донеслось:

– А как же данное вами обещание? Мне интересно, когда вы собираетесь его сдержать?

Она тут же высвободилась – достаточно мягко и вежливо, чтобы это не выглядело невоспитанным – и отступила на шаг назад, словно не желая находиться с ним рядом и выносить его прикосновение; Пиетт с Ниидой стояли довольно близко и услышали, как она холодно ответила:

– Извините, но я вам сейчас дату с точностью до миллисекунды сообщить не могу. Пожалуйста, имейте терпение, у меня есть своя жизнь и свои планы, которые я не могу вот так сразу взять и изменить.

– И сколько же вам надо времени, – раздраженно спросил бригадный генерал, – чтобы принять такое элементарное решение? При вашей-то профессии?

– Столько, сколько потребуется, – уже совсем ледяным голосом ответила она. – Будьте добры, не надо на меня давить, от этого вы быстрее ответ на свой вопрос все равно не получите. Не стоит докучать мне своей назойливостью, а то уже начинает казаться, что вы слегка переходите границы.

– Перехожу границы?! – и без того не слишком миролюбивое лицо офицера перекосилось в неприятной злой гримасе. – При дяде у вас был не такой длинный язык! Ну да ладно, мы еще посмотрим, что будет дальше, – он резко повернулся и пошел прочь, по дороге грубо оттолкнув какого-то зазевавшегося капитана второго ранга.

Незнакомка пару мгновений смотрела вслед, потом передернулась и с отчаянием достаточно громко сказала вслух:

– Ну почему, почему именно он и именно сейчас, а?

Ниида наклонился к Пиетту, собираясь что-то тихо сказать ему на ухо, как вдруг она резко к ним обернулась. Оба замерли – Ниида от неожиданности, Пиетт – от того, что у него вдруг быстро-быстро забилось сердце. И сразу же пересохло во рту.

Она очень внимательно посмотрела сначала на Нииду, потом перевела взгляд на Пиетта. Он глядел на нее и понимал, что стоящая перед ним молодая женщина - совсем не писаная красавица в классическом смысле этого слова. Ему в жизни встречались такие роскошные дамы, на которых с восхищением оборачивались все мужчины независимо от возраста; незнакомка не была на них похожа. Овальное лицо, зеленовато-карие глаза, не слишком пухлые губы, сейчас подчеркнутые помадой в цвет платья, нос с чуть заметной горбинкой, небольшая морщинка у правой брови, словно ей приходится часто хмуриться – по отдельности все ее черты были вполне обычны. Но в совокупности они производили на него совершенно сногсшибательное впечатление. Настолько сногсшибательное, что Пиетт мгновенно растерял привычные навыки ведения светской беседы. Он мучительно пытался придумать, как бы непринужденно начать разговор, пока общее молчание не стало совсем уж невежливым. Но о чем с ней беседовать? Он ведь даже ее имени не знает. Не спрашивать же в лоб, что она такого любопытного говорила о защитных полях? Может, сказать что-то нейтральное на тему празднования имперского юбилея?

Но первым нарушил молчание не он и даже не на удивление присмиревший Ниида, обычно довольно легко завязывавший разговоры с женщинами. В глубине глаз незнакомки промелькнуло какое-то неуловимое выражение, она чуть улыбнулась и сказала, обращаясь к его другу:

– Капитан, уж простите, не знаю вашего имени. Вы не принесете мне что-нибудь выпить? Любой напиток на ваше усмотрение, кроме коррелианского виски и шампанского. Мне сейчас просто очень неохота проталкиваться через такое дикое количество людей, – и она улыбнулась уже шире. – Пожалуйста, окажите мне такую услугу.

– Д-да, госпожа, конечно. Сейчас, – Ниида, прекрасно ощутивший, несмотря на безукоризненно вежливый тон, которым была произнесена просьба, интонации привыкшей отдавать приказы знатной дамы, коротко поклонился и послушно отправился за порученным. Отойдя чуть дальше и оказавшись у незнакомки за спиной, он состроил многозначительную мину и подал Пиетту знак глазами – мол, вперед! А Пиетт неожиданно предположил, что она таким простым способом попросту избавилась от компании Нииды, но вот зачем ей это понадобилось, догадаться не мог, хоть тресни.

– Мне жаль, что вам с другом пришлось быть свидетелями моего разговора с бригадным генералом Тагге, – сказала незнакомка. – Меня с ним познакомили совсем недавно, а мне уже страшно хочется немедленно одолжить у кого-нибудь бластер и его пристрелить. Хотя это будет слишком быстро и чересчур просто, – с неожиданной кровожадностью добавила она. – И кстати, давайте знакомиться, капитан. Я – Игнис Таркин.

– Очень приятно, госпожа Таркин. Меня зовут Фирмус Пиетт, – поклонившись, представился он, лихорадочно соображая, как согласно этикету теперь следует поступить дальше: поцеловать ей руку или не надо? Словно уловив его мысли, она улыбнулась:

– Будьте проще, капитан Пиетт. Я не гранд-мофф Таркин и не требую немедленно встать по стойке смирно и без запинки выдать двадцатистраничный рапорт об идеально проделанной работе. Лучше скажите, как вам нравится знаменитое набуанское шампанское, от которого все столько восторженно охают и ахают?

– Если честно, не особенно впечатлило.

– Знаете, меня тоже, – кивнула она. – Предпочитаю алдераанские красные вина, желательно в компании хороших знакомых и в количестве, не превышающем одного бокала.

Они помолчали пару секунд, разглядывая все более оживляющуюся толпу военных всех мастей.

– Разрешите спросить, госпожа, кем вы приходитесь гранд-моффу Таркину? – наконец поинтересовался Пиетт.

– Слава Галактике и всем ее богам, не дочерью, – скривилась Игнис. – Он и мой отец – двоюродные братья. Именно из-за наличия такой высокопоставленной родни, как дядя Уилхуфф, – в ее голосе почему-то не прозвучало ни капли уважения или теплоты, – я сейчас тут и стою. – Она сделала небольшую паузу и задумчиво добавила непонятные Пиетту слова: – С одной стороны, сначала это было очень плохо, а с другой – как совсем неожиданно оказалось, хорошо...

– Чем могло быть плохо приглашение на имперский юбилей? – удивился он и только потом сообразил, насколько двусмысленно прозвучал его вопрос. Игнис Таркин определенно дурно влияла на его умственные способности. Но она то ли не заметила, то ли предпочла не обращать внимание на невольно получившийся подтекст.

– Что? А, это были просто мысли вслух. Исключительно мои личные, можно сказать, семейные проблемы, – вздохнула она. – А вы где служите, капитан Пиетт? В каком именно флоте?

– Я уже довольно давно не во флоте. Меня перевели и теперь я служу в генеральном имперском штабе, здесь, на Корусанте, – сказал он непринужденным ровным тоном, стараясь не показывать свою радость слишком уж явно - переброситься с Игнис даже парой незначительных слов было для него огромным подарком, возможностью подольше побыть рядом. – Я, так сказать, обычная штабная крыса, занимаюсь аналитической работой. А вы где работаете? Очень уж... м-м... экспрессивно этот самый Тагге говорил о вашей профеcсии.

Она фыркнула:

– Хотите честно? Дядя Уилхуфф считает, что мое место на Эриаду, в семейном особняке Таркин. Там мне полагается наряжаться в традиционные наряды нашей планеты, торжественно прогуливаться по залам, смотреть глупейшие передачи по Голографической сети и ходить в гости к не менее глупым подружкам. А не сидеть пять лет в Имперском институте на Феррхасте и не изучать предметы, даже названия которых девушкам из приличных семей знать не полагается.

Пиетт не сдержал усмешки – на многих планетах, как он прекрасно знал, дочери знатных и богатых фамилий проводят все свое время именно так. Она усмехнулась в ответ:

– Что, капитан, разве вы не знаете? Мужчины считают, что женщина должна заниматься только и исключительно семьей, и ей не полагается совать свой нос дальше прочтения технической документации к кухонному дроиду.

– Смею вас уверить, госпожа, далеко не все мужчины так считают. Что именно вы изучали на Феррхасте?

– Список предметов перечислять не буду, но зато назову вам тему моей выпускной работы, – лукаво улыбнулась Игнис. – "Взаимодействие коронарных областей или протуберанцев звезд и защитных полей". Только умоляю, не надо падать в обморок от ужаса! – шутливо воскликнула она, а он быстро согнал с лица удивленное выражение. Девушка из богатой и знатной семьи, во-первых, училась в Имперском институте, а во-вторых, изучала такое?!

– Очень даже интересная и нужная тема, госпожа Таркин, – сказал он. – Видимо, вы имели в виду тех несчастных, кто из-за сбоя в навигационном компьютере выходит из гиперпространства слишком близко от звезды?

– Не из-за сбоя. Точнее, не только из-за него. Иногда, кстати, по собственной глупости и в результате неумения правильно ввести в бортовой компьютер нужные координаты. Такое ведь тоже случается, причем намного чаще, чем принято считать. Так что я уже не первый год работаю на верфях Куата. В одном скромном конструкторском бюро, которое постоянно пытается улучшить параметры работы защитных генераторов и одновременно уменьшить потребляемые ими мощности.

– А как возник интерес к такой... э-э... необычной теме?

– Да говорите уж прямо – неженской, – опять улыбнулась она. – Когда я была маленькой, отец часто брал нас с матерью в свои поездки. Мне всегда было интересно приходить в рубку и наблюдать за действиями пилотов. И задавать вопросы, естественно. Капитан очередного шаттла как-то объяснил мне, сколько опасностей может подстерегать корабли в открытом космосе – от вероятности выйти из гиперпространства на критическом расстоянии от короны звезды до шального астероида или залпа пиратов. Конечно, он не хотел меня пугать, просто увидел искренний интерес маленькой пассажирки. И меня так захватило услышанное, что я стала изучать все доступные в моем тогдашнем возрасте материалы, в результате это и привело меня на Феррхаст. Знали бы вы, как кипятилось большинство представителей клана Таркин, когда я поступила в Имперский институт! – судя по довольно вредной улыбке, неодобрение родственников до сих пор доставляло ей искреннее удовольствие.

– Они определенно предпочли бы видеть вас в гостиной, где вы с подругами сидите и увлеченно обсуждаете, насколько безвкусен новый наряд какой-нибудь вашей общей знакомой, – уточнил Пиетт.

– В точку, капитан! – весело ответила она.

– Ну а ваши родители? Они-то как отнеслись к выбранной вами профессии? Тоже... хм... кипятились?

Игнис погрустнела и заговорила не сразу:

– Отец с матерью пропали без вести незадолго до того, как я окончательно решилась лететь на Феррхаст. Они возвращались на Эриаду с Тепаси и исчезли. Мы так и не узнали, что случилось, они просто не долетели домой. Клан Таркин перевернул весь наш сектор и к нему прилегающие вверх дном, перетрясли всех пиратов и контрабандистов, чьи трассы могли пролегать вдоль того маршрута, но никаких результатов не было. Только предположения. Официальная версия – внезапная авария ионного двигателя с последующим взрывом или же сбой в навигационном компьютере, в результате чего их корабль вышел из гиперпространства не там, где было надо. Какая ирония судьбы, не правда ли?

Пиетт мысленно пнул себя изо всех сил за излишнее любопытство:

– Госпожа Таркин, простите меня. Не стоило задавать подобные вопросы. Я слишком далеко зашел, желая удовлетворить свое любопытство, – быстро извинился он.

– Да ладно, ничего страшного, – слабо улыбнулась Игнис. – Прошло много времени и я давно не воспринимаю вопросы о родителях слишком остро. О-о, а вот и ваш товарищ! – она заметила в толпе Нииду, пробирающегося по направлению к ним, и с раздражением добавила уже тише: – Легок на помине.

Пиетт отчетливо уловил недовольство в ее голосе. Набравшись смелости, он отважился спросить:

– Госпожа Таркин, если вас не устраивает чье-то присутствие, то, может быть...

– Не чье-то, – тут же возразила она, – а конкретно вашего друга, уж извините. Он слишком самонадеян и суетлив.

Пиетт мысленно не мог не согласиться с ее словами, мимоходом удивившись, откуда она, видя Нииду впервые, в курсе особенностей его характера.

– Вообще-то я знала, что ему раздобыть что-либо, кроме шампанского, не удастся. И понадеялась, что он отправится на дальнейшие поиски, – тихо пояснила Игнис. – Если честно, – она повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и, слегка поколебавшись, продолжила: – Мне из всего зала хочется поговорить только с вами. Признайтесь, ведь и вы то же самое ощущаете, верно? Или же попытаетесь это отрицать из-за давным-давно накрепко вбитых в вас предрассудков и догм воспитания?

Пиетт, которого этот неожиданный вопрос застал абсолютно врасплох, попытался сообразить, что же ему отвечать, но не успел – к ним подошел Ниида, отчитался, что шампанское заканчивается, коктейли закончились еще час назад, а дроиды, кроме виски, к сожалению, ему ничего другого из напитков предложить не смогли. И он просит прощения у госпожи Таркин, что не выполнил ее просьбу, и интересуется, не может ли он помочь как-нибудь иначе. Пока Игнис вежливо объясняла Нииде, что ничего страшного не произошло и что ей уже совсем не хочется ничего пить, теперь уже Пиетт старался придумать подходящий повод, чтобы поскорее отделаться от своего товарища.

С одной стороны он категорически не мог допустить, что молодая, образованная, красивая женщина из такой высокородной семьи, как Таркин, могла сразу же воспылать к нему, заурядному штабному капитану с заурядной же внешностью, какими-то там особенными чувствами. Не мог даже при включении всей своей достаточно богатой и изобретательной фантазии на полную мощность. Но с другой стороны, проявленное ею внимание давало ему шанс побыть рядом с ней подольше. Послушать ее голос, запомнить, как она хмурит брови, когда чем-то недовольна, или как улыбается, и тогда у нее на щеках появляются две ямочки...

Положение спас очередной знакомый Нииды, неизвестный Пиетту капитан второго ранга. Он протолкался сквозь толпу, почтительно принес извинения ему и госпоже Таркин за то, что вынужден похитить у них собеседника по одному важному и неотложному делу, и увел явно изнывающего от любопытства Лорта прочь. Пиетт, собравшись наконец с духом, начал:

– Госпожа, я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы имели в виду, когда...

Сделав нетерпеливый жест, Игнис прервала его:

– Капитан Пиетт, у этого конференц-зала ведь есть балкон? Будьте добры, проводите меня туда, иначе у нас с вами так и не получится нормально поговорить – вокруг такое дикое количество народу, что нас постоянно будут прерывать.

– Конечно, госпожа Таркин, – кивнул Пиетт, мысленно соглашаясь с самим собой, что более странного вечера в его жизни не было и, вероятно, в будущем тоже не будет. – Нам надо вернуться ко входу в конференц-зал, слева от него находится дверь, которая и ведет на открытую террасу.

– Отлично, – кивнула она, беря его под руку. – Пойдемте, пока меня не застукал дядя и не начал читать очередную занудную нотацию о том, что я должна делать и чего не должна.

Они ловко лавировали между оживленными гостями, и Пиетт напряженно думал, как ему поступить, когда они наконец окажутся на террасе. Спросить прямо, чего она от него хочет? Может быть, она просто коллекционирует поклонников, вдруг промелькнула у него неожиданная мысль. Откуда ему знать, как обычно проводят время и развлекаются знатные дамы, к тому же такие, которые прекрасно разбираются в тонкостях устройства генераторов защитных полей? Кто знает, какова Игнис Таркин в обычной жизни? Может быть, он для нее – просто очередной трофей, который надо мимоходом завоевать?

Нет, твердо сказал он себе.

Этого не может быть.

В ее словах и тоне ни разу не прозвучало ни капли кокетства или притворства, он знал это точно. Все, что говорила ему Игнис, звучало абсолютно искренне и естественно. Беседуя с ней, он чувствовал себя так легко, просто и свободно – если, конечно, не считать тщательно скрываемого волнения от ее присутствия – как уже давно себя ни с кем не чувствовал. Он словно встретил кого-то, кого знает уже давным-давно, и нет никакой необходимости очень осторожно – как при полете сквозь пояс астероидов – выяснять в процессе беседы, что именно за человек находится перед ним. Но тогда, во имя всех богов, что же будет дальше?!

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава первая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания"
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 1

One day you'll meet a stranger
And all the noise is silenced in the room
You'll feel that you're close to some mystery.
In the moonlight and everything shatters
You feel as if you've known her all your life
The world's oldest lesson in history.

Sting, Until

– Да здравствует Император Палпатин! – Уилхуфф Таркин, один из самых знаменитых имперских гранд-моффов, протянул руку с бокалом, в котором играло лучшее набуанское шампанское, к стене с огромным шелковым флагом мрачных черно-бордовых тонов. – Да здравствует Империя!

– Да здравствует Император! – дружно подхватило великое множество голосов. Люди в парадных военных мундирах и вечерних нарядах, столпившиеся в огромном зале, одновременно подняли свои бокалы; отовсюду послышались воодушевленно-радостные возгласы и тоненькое позвякивание соприкасающегося стекла. На Корусанте торжественно праздновался очередной – вот уже двадцатый – юбилей Первой Галактической Империи.

Капитан первого ранга Пиетт, тщательно выдерживая подобающее ситуации радостное выражение лица, вместе с окружающими послушно пригубил свое шампанское. Всем было известно, что во время подобных грандиозных празднеств, на которые собирается верхушка армейского и флотского командования плюс большинство моффов и гранд-моффов, в толпе обязательно присутствует множество агентов имперской службы безопасности. Они внимательно вслушиваются в разговоры и высматривают тех, кто, по их мнению, не проявляет должного энтузиазма в выражении радости и преданности своей Империи. Ходили слухи, упорные, но непроверенные, что если кто-то умудрялся сболтнуть нечто подозрительное, а то и просто недостаточно искренне радовался тому факту, что является шестеренкой в огромном организме великого государства, возглавляемого великим же Палпатином, то агенты сразу же брали его на заметку, а затем находили компромат. После чего человек бесследно исчезал, что заставляло окружающих втихаря строить разнообразные версии произошедшего, с неизменно неприятным финалом. Что именно с пропавшими происходило дальше, не знал никто, кроме СИБ, но все были твердо уверены, что ничего хорошего. А компромат сотрудники безопасности находили всегда - это было просто вопросом времени.

Если копнуть поглубже, то окажется, что у нас всех, без исключения, рыльце в пушку, подумал Пиетт, поднимая бокал, чтобы издали поприветствовать смутно знакомого по генштабу капитана второго ранга, лопающегося от радости так, словно ему на грудь только что навесил орден сам Палпатин.

Ему никогда не нравились торжествующие толпы. Какое удовольствие можно находить в такой шумной стадной радости?

Когда Пиетт поступал в Академию, то по молодости лет как-то глубоко не задумывался, что ему придется работать на Империю. И как именно, вероятно, придется.

Он просто хотел летать.

Если бы я знал, мрачно думал он, внимательно следя за выражением своего лица – преданным и достаточно торжественным, – что мне в итоге будет суждено оказаться именно в генштабе на Корусанте, обязательно завалил хотя бы пару-тройку самых важных выпускных экзаменов, чтобы подпортить личное дело. До сих пор спокойно продолжал бы патрулировать родной сектор во главе Аксиланского противопиратского флота.

Но нет, значительные успехи при отлове контрабандистов и прочего сброда автоматически привлекли к его скромной персоне внимание сотрудников кадрового отдела имперского генштаба. Они настолько впечатлились его послужным списком, что порекомендовали такого перспективного офицера начальству, а высшие чины быстренько приняли решение повысить его до капитан-лейтенанта – и это всего в двадцать шесть! – и перевести в имперский флот.

Через пару лет после этого в судьбе Фирмуса Сорела Пиетта произошли окончательные и бесповоротные изменения – все, больше никаких полетов. Теперь вместо изменчивого блеска далеких звезд и сияющих за обзорным транспаристиловым экраном разноцветных туманностей – личный кабинет в генеральном штабе на Корусанте, просматривающийся и прослушивающийся в течение всех двадцати четырех стандартных часов. Вместо относительной свободы действий в пределах своего сектора – постоянное подчинение командирам разной степени самодурства и пребывание в вечных тисках устава.

Если сравнивать с жизнью на его родной захолустной Аксиле, то попасть в самый центр Империи – теоретически прекрасное начало головокружительной карьеры, слов нет. Но все оставшееся до отставки время перебирать и анализировать сводки? И видеть одни и те же опостылевшие за десять с лишним лет физиономии сослуживцев? Сейчас Пиетт иногда даже жалел о падении Старой Республики – в ее времена у курсантов был выбор, куда идти после Академии: в торговый флот или пассажирские перевозки; Империя же никогда ничьим мнением или пожеланиями не интересовалась.

И с каждым проведенным на Корусанте месяцем Пиетт все сильнее тяготился своим нынешним положением и все больше желал... Чего? Он уже давно пытался разобраться в себе, но в итоге признался, что точного ответа на этот вопрос пока найти так и не сумел.

В генштабе он получает довольно приличное жалование, тратить которое практически не успевает из-за постоянного отсутствия свободного времени. На момент отставки на счету в банке у него, скорее всего, окажется довольно солидная сумма, так что пожаловаться на материальное положение он никак не может. Азартные игры, наркотики и прочие излишества категорически не приемлет, единственное хобби, на которое он, к сожалению, едва успевает выкраивать жалкие пару-тройку часов в неделю, заключается в изучении изредка приобретаемых букинистических книг – настоящих, бумажных – по древней истории Галактики, интересующей его еще со времен Академии.

Обратно на мостик, к звездам, так заманчиво мерцающим за обзорными экранами, его теперь уже никто и никогда не отпустит, - с этим он давно уже примирился. Непосредственное командование им довольно и намекает, что не будет сильно тянуть с его дальнейшим продвижением по штабной карьерной лестнице. Вроде полагается быть полностью довольным своей судьбой, но почему же его тогда упорно не покидает все усиливающееся ощущение, что ему от жизни нужно что-то еще? Нечто очень важное и необходимое, что все время маячит на самом краю сознания, но постоянно ускользает, стоит только ему сосредоточиться и попробовать понять, что же это такое?

Пиетт неслышно вздохнул, сейчас больше всего на свете желая оказаться у себя дома, подальше от этого шумного, многолюдного и малоинтересного сборища. Но торжество только началось, и ему предстояло терпеть его еще как минимум несколько часов, пока высшее командование не сочтет, что юбилей Империи отпразднован как следует. Или, что точнее будет соответствовать действительности, пока оно не захмелеет настолько, что захочет наконец разъехаться по своим апартаментам.

По-настоящему близкими друзьями Пиетт за время, проведенное в генштабе, так и не обзавелся, предпочитая иметь только нужные для дела знакомства, не обязывающие ни к чему, кроме как к посиделкам в офицерской столовой за парой-другой стаканчиков коррелианского виски и гладким пустопорожним беседам ни о чем. И теперь – да и не только теперь, если честно – ему элементарно не с кем было поговорить по душам на отвлеченные от работы темы. Не заводить же с празднующими юбилей офицерами беседу о том, как сильна сейчас Империя, какие грандиозные свершения у них позади и какое величие они ей обеспечивают своей верной и преданной службой. Подобная пропагандистско-демагогическая болтовня встала у него поперек горла уже после первого же года, проведенного в генштабе.

Напиться, что ли, тоскливо подумал Пиетт, тщетно пытаясь высмотреть в толпе хоть одного человека, не изрекающего унылые сентенции, а посему не вызывающего у него зубовного скрежета. Когда в подобные речи ударялось начальство, деваться бывало некуда и приходилось терпеливо слушать, но сейчас мучить свой разум чужим занудством он был совершенно не в силах. На глаза постоянно попадались либо те, кто по званию был значительно выше него, либо совсем неизвестные капитаны и лейтенанты. Пиетт решительно не знал, куда себя девать, а напиваться, несмотря на пришедшую было в голову мысль, не собирался. Он элементарно не любил много пить, а если и пил, то предпочитал всего один бокал хорошего вина на целый вечер спокойного одиночества, вместе с книгами и справочниками. А с другой стороны, если он прикончит, наконец, это шампанское, за которое корусантские снабженцы наверняка отвалили дикую кучу кредитов, может, станет чуточку веселее?

Стараясь не морщиться, он залпом допил гордость набуанского экспорта – и что они все в этой газированной кислятине находят, – поставил пустой бокал на поднос катящегося мимо дроида и собрался выловить во все сильнее раздражающей его толпе своего знакомого капитана Лорта Нииду; когда они все направлялись в конференц-зал, тот промелькнул где-то неподалеку. Его энергичную болтовню Пиетт, познакомившийся с Ниидой несколько лет назад – тот после возвращения своего "звездного разрушителя" из очередного сектора доставлял штабным аналитикам полученную информацию – всегда выносил относительно спокойно. И тут его слух довольно четко уловил среди разрозненных обрывков звучащих вокруг разговоров слова "...и на основании предварительных расчетов и экспериментов получаем, что при уменьшении расхода потребляемой энергии на десять-пятнадцать процентов эффективность щитов обоих типов возрастает чуть ли не на двадцать процентов. Что дает реактору дополнительный резерв мощности, пусть и не слишком большой. Это, повторяю, предварительные данные и не стоит воспринимать их с энтузиазмом, но мы активно продолжаем исследования". Пиетт слегка удивился – голос был женский.

Обычно компанию офицерам во время тех собраний и торжеств, куда допускались гражданские лица, составляли их жены или же любовницы. Немногие из них могли знать словосочетания типа "дополнительный резерв мощности реактора"; в этом Пиетт, за годы службы невольно наслушавшийся разговоров офицерских жен и их дочерей в невыносимых количествах, был твердо уверен.

Получается, что голос принадлежит не просто чьей-то очередной пустоголовой пассии – но тогда кому же? Со времен преобразования Республики в Империю слабый пол стал служить в медицинских частях, в снабжении, наземных подразделениях связи и всяких бюрократических отделах на должностях не выше лейтенанта. И его представительница вряд ли бы смогла получить допуск на такое важное торжество, как двадцатилетний юбилей Империи в главном конференц-зале генштаба, где присутствуют моффы с гранд-моффами и весь высший командный состав армии и флотов, прибывших в столицу к началу празднований.

Он обернулся, взглядом поискал говорившую и увидел буквально в паре шагов от себя женщину в длинном, до пола, кроваво-красном облегающем платье, резко выделяющемся своим цветом на фоне серых имперских мундиров. Каштановые с золотистым отливом волосы были забраны в высокую замысловатую прическу, в ушах, посверкивая острым бриллиантовым блеском, покачивались длинные серьги. Она стояла спиной к нему, так что ее лица Пиетт не видел.

Заинтересованный, он хотел подойти поближе, но тут его за локоть ухватил невесть откуда появившийся Ниида:

– Ну что, скучаешь, как всегда? А я только что познакомился с одним капитаном второго ранга из технической службы. Он каким-то образом выяснил, в какой сектор отправят мой флот после того, как мы на Фондоре закончим запланированную модернизацию гипердрайвов. Обещал рассказать все, что знает. Знаешь, лично мне сейчас как-то не хочется гоняться за всякими там заурядными контрабандистами во всеми забытом пространстве хаттов!

– У тебя, видимо, внезапно начался острый приступ героизма, – сухо ответил Пиетт, недовольный тем, что капитан невольно отвлек его от чего-то хоть мало-мальски интересного, происходящего в этом зале. К тому же в глубине души он ему где-то даже завидовал – флот Нииды постоянно перемещался по разным секторам Империи, что означало хоть какое-то разнообразие, а лично ему придется и дальше уныло сидеть сиднем в аналитическом отделе генштаба, изучая документы и сводки. – Хочешь и дальше ловить всякий сброд и таким способом дослужиться до адмирала?

– А что, было бы очень неплохо! – ухмыльнулся Ниида, ставя на поднос подкатившего дроида опустевший бокал и беря взамен полный. – Вот дадут мне для начала под личное командование крейсер... – мечтательно начал он.

– ... и ты умудришься в первый же день врезаться в ближайшую луну, – не удержался Пиетт, как-то раз узнавший, что отметки у Нииды в Академии, в том числе по астронавигации, были в основном довольно средненькие.

– Зато ты у нас, весь такой образцово-показательный, в итоге обязательно станешь адмиралом, – довольно чувствительно ткнул его кулаком в бок Ниида, – а может, даже гранд-адмиралом! И все женщины и твилекки Корусанта с Кореллией, Куата, Фондора и вообще всей Галактики будут, трепеща от восторга и счастья, падать к твоим ногам!

Пиетт чуть нахмурился и не ничего ответил. Он прекрасно знал, что даже если его два раза подряд произведут в гранд-адмиралы и увешают орденами с головы до пят, никто к его ногам падать не будет. Он не имел никаких иллюзий относительно своей заурядной внешности еще с Академии, где все малочисленные девушки-курсанты быстро доставались его рослым и красноречивым сокурсникам. Несколько неудачных романов, случившихся на Аксиле и уже тут, на Корусанте, только утвердили Пиетта в мысли, что попытка построить с кем-то долгоиграющие отношения при всех его интеллектуально-аналитических талантах – идея не то чтобы глупая, но заведомо безнадежная.

Он с самого раннего утра и до глубокой ночи занимался изучением приходящих со всех концов Империи сводок, составлением планов учений, написанием отчетов, рапортов и прочей военно-бюрократической ерундой. А дамы сердца постоянно требовали повышенного внимания, закатывали истерики на тему "ты должен проводить со мной больше времени!" и другими многочисленными и разнообразными способами всячески портили ему жизнь. В один день – Пиетт потом довольно долго не был уверен точно, то ли прекрасный, то ли не очень, – после очередного скандала он плюнул, собрал вещи, съехал от своей очередной пассии, излишне темпераментной и требовательной коррелианки, и дал себе слово больше никогда не ввязываться в мало-мальски серьезные и длительные отношения. С тех пор в его жизни бывали только кратковременные и ни к чему не обязывающие связи, благо на Корусанте найти нетребовательных и некапризных дамочек не составляло особого труда.

Тем временем к ним с Ниидой подошел плотный светловолосый мужчина с планками капитана второго ранга технической службы – тот самый, кто знал о следующем назначении восемнадцатого флота. И начал долго и нудно рассказывать, что его свояк служит адъютантом у какого-то полковника, и этот свояк слышал, как кто-то кому-то сказал, что... Пиетт перестал вслушиваться в его болтовню уже через пару минут. Его интересовала женщина в красном, а не то, в какую всеми хаттами забытую систему отправят "звездный разрушитель" Нииды.

Когда Пиетту бывало что-то неясно, он начинал тщательно изучать проблему или вопрос и изучал до тех пор, пока ему не становилось понятно все до последней, самой мельчайшей детали. Пусть он и не мечтал заниматься именно военной аналитикой в самом сердце Империи, но у него был такой склад ума, что любая задача, для решения которой требовалось применять логику и обрабатывать большое количество с первого взгляда не связанных друг с другом данных, становилась для него интересной и захватывающей.

И теперь его снедало любопытство – кто эта незнакомка в красном и что она тут делает?

Пиетт отвел взгляд от болтливого капитана и стал искать яркое пятно посреди серых мундиров – они с Ниидой лишь на пару-тройку метров сдвинулись с того места, на котором он стоял, когда впервые ее увидел. И почти сразу же нашел. В забитом же почти под завязку конференц-зале не было столько свободного места, чтобы незнакомка успела переместиться слишком уж далеко. Она стояла на том же месте, но уже без собеседников. И с непонятным выражением задумчиво разглядывала толпу военных всех рангов и видов войск, на этот раз повернувшись так, что Пиетт сумел разглядеть ее лицо.

Он мгновенно и напрочь забыл и про имперский юбилей, и про предвкушающего вероятные приключения Нииду, и нудного капитана, до сих пор никак не дошедшего до сути, и недоконченный рапорт о нескольких вариантах возможного развития событий последних чандрильских беспорядков, который следовало сдать непосредственному командованию завтра утром. Он стоял и смотрел, а в голове невесть из каких глубин памяти всплыла строчка какого-то глупого сентиментального романа, от скуки прочитанного им на каникулах в Академии, много-много лет назад. Строчка, над которой они потом всем курсом долго, радостно и со вкусом потешались.

"...Она была так ослепительно прекрасна, что он перестал слышать, ощущать и понимать что-либо на свете, кроме одной-единственной вещи – отныне и навеки для него во всем мире будет существовать только она".

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

[pineuable]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фанфик: "Спонтанное решение" (PG-13)

[Anakfer]

Фэндом: Vampire Diaries
Название: Спонтанное решение
Автор:  Anakfer
Объём: 1242 слова
Персонажи: Стефан/Елена, упоминаются Джереми и Аларик
Жанр: виньетка
Рейтинг: PG-13
Статус: завершен
Дисклеймер: Все права принадлежат телеканалу CW
От автора: AU к сюжету после 3.05

- Ну и что такого архиважного случилось, о чем нельзя было сообщить по телефону и из-за этого вы вытащили меня с охоты? – Если бы Стефан мог испытывать эмоции, то он сейчас был бы крайне зол, но из-за того, что Клаус «выключил» его чувства, все ограничилось лишь недовольством.
- Елена исчезла. – Рик предпочел не устраивать спектакль, а сразу перейти к делу. – Ее телефон выключен и мы уже несколько часов нигде не можем ее найти, это не получается даже у Бонни.
- Подождите-ка минутку. Я правильно понимаю ситуацию: где-то в окрестностях города разгуливает древний вампир-охотник, который мечтает убить Елену, она исчезла, но вы ждали несколько часов, прежде чем позвонить мне? – В голосе Стефана появились стальные нотки, которые не предвещали окружающим ничего хорошего.
- Я просто решил, что ей надо немного придти в себя. Мы с ней поругались, и она убежала, я не думал, что все может зайти так далеко. Я не хотел, чтобы с ней что-то произошло. – Речь Джереми была спутанной и сбивчивой, ему уже давно не было так страшно. Даже когда погибли родители, а вслед за ними и Дженна с Джоном, он знал, что Елена рядом, чтобы не происходило, его старшая сестра всегда была вместе с ним, а сейчас из-за собственной глупости он мог потерять ее и это пугало больше всего. – Стефан, пожалуйста, найди ее…
- Не переживай – найду и привезу в целости и сохранности, вот только тебе лучше не попадаться в этот момент мне на глаза. – Не желая продолжать это шоу дальше, Стефан ушел. Он был уверен, что с Еленой все хорошо, а замечание о том, что даже Бонни не может найти ее, лишь подтвердило его теорию о том, где сейчас девушка.
До старого кладбища Мистик Фоллс он сумел добраться за каких-то десять минут, немного поплутав между могил, Стефан наконец-то добрался до необходимого ему места. Как он и ожидал, Елена была на кладбище возле могилы родителей. На ее щеках были видны уродливые дорожки от потекшей косметики, а волосах запутались несколько травинок. Девушка прижалась лбом к надгробной плите и что-то тихо шептала, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг, даже начинающаяся гроза не могла отвлечь ее.
Стараясь не испугать девушку, Стефан легонько коснулся ее плеча, но даже это прикосновение было для нее словно удар тока и она испуганно отскочила в сторону.
- Стефан? Что ты тут делаешь? Пришел проверить все ли в порядке с персональным банком крови Клауса? - Слова Елены так и сочились ядом, мало того, что она была очень расстроена из-за ссоры с Джереми. так еще и появление Стефана рядом с могилой ее родителей окончательно вывело ее из себя. - Как видишь - я жива и здорова, так что можешь успокоиться и убираться отсюда на все четыре стороны.
- Я уйду отсюда только вместе с тобой. Кетрин освободила Микаэля и я уверен, что он не упустит возможности избавиться от тебя. Так что нравится тебе это или нет, но тебе придется еще какое-то время побыть в моем обществе. Собирайся, я отвезу тебя домой.
- Никуда я с тобой не поеду, Стефан Сальваторе! Хочешь, чтобы я была дома? Тогда тебе придется применить силу, так как добровольно я с тобой больше никуда и никогда не поеду! - И словно в подтверждение ее слов раздался оглушительный раскат грома и с неба потекли огромные потоки воды. Казалось, что вся природа сердится вместе с Еленой.
- Ну силой так силой, - равнодушно заметил Стефан и схватив Елену направился к ее дому.
К тому моменту как они добрались до дома Гилбертов, оба уже насквозь промокли.
- Ты наглое бесцеремонное существо! Я не кукла, чтобы со мной так обращаться! - Елена старалась не кричать, но от этого ее голос начинал напоминать змеиное шипение. За те десять минут, в течении которых она добиралась домой на плече у Стефана, девушка немного успокоилась и уже не злилась на брата, но вот по отношению к Стефану в ее сознании зарождалась новая волна гнева. - И вообще, какого черта ты забыл в моем шкафу?
- Вообще-то я там ничего не забывал - ты сама это туда положила, - с абсолютным спокойствием Стефан продемонстрировал Елене свою футболку и пару джинсов, которые она действительно как-то оставила в своем шкафу, мотивируя это тем, что по утрам Стефану надо было во что-то переодеваться. - И кстати, если ты перестанешь шипеть, я буду тебе весьма признателен.
Елена никак не отреагировала на последнюю колкость, так как от взгляда на вещи, которые были в руках у парня, вся волна зарождающегося в ней гнева куда-то отступила опустошив ее душу. Девушка вспомнила, как в течении этого долгого лета ей удавалось заснуть лишь после того, как она брала в руки эту футболку и представляла, что когда проснется утром, то Стефан будет рядом.
Парень же тем временем, совершенно не обращая внимания на застывшую Елену быстро переоделся в сухую одежду и уже собирался уйти, как услышал у себя за спиной тихий всхлип. Когда он обернулся то увидел, что Елена как и пять минут назад стоит посреди комнаты в мокрой одежде, а по ее щекам текут слезы. Она была похожа на маленького котенка, которого кто-то выбросил на улицу совсем одного и который не знает, как ему выжить в этом безумном и жестоком мире.
Повинуюсь какому-то внутреннему порыву Стефан подошел к Елене и слегка приподняв ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза, тихо спросил:
- Что с тобой?
Девушка не знала, что ответить на этот вопрос, она знала, что прежний Стефан понял бы ее без слов, но тот кто стоял перед ней был не ее Стефаном, он был чужим и холодным незнакомцем, хоть и очень сильно похожим на ее любимого, но внезапно она увидела в глазах парня, что-то такое, что заставило ее отбросить все сомнения и еле слышно прошептать:
- Не уходи, останься со мной, пожалуйста...
Стефан не знал, что ему делать - с одной стороны, Елена была в безопасности, Микаэля в этот дом никто не приглашал, поэтому его тут больше ничего не держало, но с другой, какая-то внутренняя сила не давала ему развернуться и просто уйти. Стефан не мог понять что это такое, хоть он и помнил свое прошлое, но неспособность испытывать эмоции делала воспоминания простым механическим рядом изображений, которые не находили никакого отклика в его душе, но при этом он был уверен, что что-то похожее уже было в его жизни и это было важно.
Елена видела как Стефан колеблется, борется с самим собой - точно так же он выглядел стоя в школьном спортзале, когда сопротивлялся внушению Клауса и это решило для нее все. Девушка отбросила ту часть своего сознания, которая твердила ей о том, что перед ней стоит кто-то другой - жестокий и безразличный, который на ее глазах убил ее друзей и чуть не уничтожил ее саму, она старалась слушать только свое сердце, которое твердило одно и тоже: ты еще можешь вернуть его, просто постарайся.
Отбросив последние сомнения Елена сделала еще один шаг на встречу Стефану и прижалась лбом к его груди, через пару секунд она почувствовала как Стефан привычным движением прижимает ее к себе. Девушка была уверена, что он сделал это неосознанно, повинуясь старым привычкам, но даже это не могло испортить для нее этого момента. Впервые за последние несколько месяцев Елена смогла расслабиться - она знала, что находится в полной безопасности, пока ее обнимают эти сильные и такие знакомые руки. Она знала, что отдыхать рано, ведь ей предстоит еще очень долгая битва за то, чтобы вернуть ее Стефана, но теперь у нее наконец-то появилась маленькая надежда на то, что она сможет победить в этой войне. Стефан не оттолкнул ее, не ушел, он здесь, а это значит, что для них еще не все потеряно, она сможет его вернуть и никакой Клаус ей в этом не помешает.

@темы: The Vampire Diaries, Ангстовый фик, Флафный фик (романс)

---

Фанфик: "Призраки за нашими спинами" (G)

[Inigo Montoya]

Фандом: «Buffy the Vampire Slayer»
Название: Призраки за нашими спинами.
Автор:  Inigo Montoya
Рейтинг: G
Персонажи: Ксандр, Спайк и другие
Время действия: 6 сезон или между 5 и 6.
Саммари: виньетка
Отказ от прав: отказываюсь



Вампир смотрел на него, и Ксандр тщетно искал в желтых хищных глазах хоть частицу прежнего Джесси. Что-нибудь человеческое. Что-нибудь! Как они играли в Билли Кида и Джесси Джеймса в начальной школе, или как их побили за физкультурным залом, или как они втроем с Уиллоу катались на русских горках. Или как он не мог двинуться от страха, когда ярмарочный клоун орал на него, а Джесси подошел и положил руку ему на плечо.
Кол в руке у Ксандра дрожал. Он знал, что должен будет сделать, потому что это уже произошло, но сожаление и глубокая печаль, и чувство потери были так сильны, что он никак не мог справиться с ними. На мгновение ему даже показалось, что если он сейчас уговорит его, что если Джесси хотя бы перестанет улыбаться этой мерзкой плотоядной улыбкой - все можно будет исправить. Ксандр что-нибудь обязательно придумает…какие-нибудь курсы реабилитации или психологические тесты. Он мог бы держать его на привязи некоторое время, они бы вместе рассматривали комиксы. История Росомахи Логана точно вернет его. Но сегодняшний Ксандр, повзрослевший на несколько лет, чувствующий иногда такую непреодолимую усталость от всего этого, знал совершенно точно – Джесси умер, Джесси больше нет.
Ксандр видел как бы со стороны себя и ночную тварь, стоящих лицом к лицу у лестницы в «Бронзе». Джесси все говорил и говорил злую, надменную ложь, потом кто-то в суматохе толкнул его в спину, и кол в руке Ксандра вошел в его грудь. Так что тело Джесси тоже умерло. Ничего не осталось, кроме серого праха на лице и на рубашке.
Харрис заскрипел зубами и проснулся. Вяло ополоснул лицо, надел темный свитер и отправился на землю мертвых.

Спайк ждал их у кладбищенской ограды. Он стоял и курил, пепел осыпался с его сигареты прямо на плащ, но он этого не замечал.
Тара и Уиллоу подошли со стороны университетского городка, следуя за Баффиботом и делясь друг с другом впечатлениями от удачного магического опыта.
- Джайлз звонил, сказал, что задерживается, - сообщила Уиллоу и достала распечатку. - Вот адреса недавних погребений. К тому же я взломала полицейские отчеты. Здесь у нас кто-то новенький.
Спайк кивнул:
- Демон гакки. Днем навещает туристов в музее, а ночью отсиживается на кладбищах. Вчера немного достал его у северной стены.
- Отлично, тогда за работу, - громко сказала Баффибот. - Мне не терпится сделать из него тыквенное желе.
И они пошли делать работу истребительницы.
Баффибот уверенно вышагивала впереди всех и помахивала колышком. Ксандр слепо смотрел ей в спину, на идеально уложенные светлые волосы, и пытался представить, что это идет живая Баффи. Бот неожиданно обернулась и жизнерадостно произнесла:
- Ты мой друг - Ксандр.
Харрис вздрогнул.
- Пришли. Вот один из наших приятелей, - сказал Спайк, указывая на разрытую землю и вывороченную крышку гроба, - но, судя по всему, он уже восстал и отправился погулять.
Хозяин покинутой могилы напал на них из-за укрытия гробницы. Вцепился Ксандру в спину и повалил, но тому удалось извернуться под яростным, пахнущим землей телом, и ухватить монстра за голову, не давая ему добраться до горла.
Тут же, как на заказ, появился здоровый костистый демон. Он отшвырнул Тару с дороги и, дрожащая от негодования, Уиллоу моментально создала светящийся шар, повисший у твари над головой. Пока ослепший гакки неуклюже поворачивался, вопя и размахивая длинными острыми когтями, Баффибот стремительно атаковала его.
Спайк направился было к ревущему ублюдку, но потом остановился и бросил взгляд в сторону Ксандра, который отчаянно боролся с голодным вампиром.
Харрис хрипел, силясь освободится от мертвой хватки монстра, и чувствовал, что сил и желания бороться становится все меньше, а притяжение мягкой кладбищенской земли все сильнее. Он видел повернувшегося к нему Спайка сквозь опустившийся на глаза туман, и потом только бело-черное пятно во вспыхивающем словно фейерверки мире.

Спайк выбросил сигарету, и в одно мгновенное смазанное движение оказался возле него. Не останавливаясь, он обхватил вампира за шею и, оторвав его от жертвы, потянул за собой. Они покатились по траве, обмениваясь ударами, пока Спайк, оказавшись сверху, не перехватил кол поудобнее, и не воткнул его демону в грудину, разрывая человеческий похоронный костюм. Вампир заскулил и лопнул.
Спайк отряхнулся и посмотрел туда, где успешно сражалась искусственная Баффи.

- Бот неплохо справляется. Тут, похоже, работы для нас нет. - Он прислонился спиной к надгробной стеле, ожидая пока пластиковая истребительница закончит засовывать гакки в узкий каменный проем усыпальницы. Тот некоторое время дергал ногами, потом затих.
- Будет вонять.
- Джайлз разберется с ним утром, - хрипло проговорил Ксандр, вставая и потирая шею, - заодно проверит все ли в порядке у Баффи на…, - стесненно закашлявшись, он проглотил страшное слово. Прошло два месяца со дня ее смерти, а он все еще не научился выговаривать его без спазмов в горле.
Спайк промолчал.

Они вышли и затворили за собой кладбищенские ворота. Джайлз, одетый в старый шерстяной жилет и потертую куртку, ожидал их на подъездной дорожке.
- Извините, опоздал. В магазине завал бумажной работы, Аня согласилась подсчитать выручку, – сообщил он, виновато протирая очки.
- Дон уже вернулась? – с тревогой спросила Тара.
- С Дон все в порядке. Она ночует у подруги.
- Мы только забежим на минутку кое-куда, - пробормотала Уиллоу, - и сразу вернемся домой.
- Если что, буду в баре у Дэйва, - сказал Спайк, ни к кому не обращаясь.
Никто ему ничего и не ответил. Уиллоу с Тарой взялись за руки и направились в сторону «Бронзы». Джайлз позвал Баффибот по имени, и они вместе пошли по темной улице к дому наблюдателя. Руперт что-то рассказывал ей мерным голосом, а Баффибот внимательно слушала.

Ксандр взглянул на Спайка, который, прикрывшись от ветра, закуривал очередную сигарету. Он мог бы предложить вампиру выпить пива вместе. Ксандр вздохнул - он не стал бы, конечно, говорить с ним о Баффи, но они могли бы помолчать о Баффи. Кто-нибудь рядом, такой же виновный, как он сам - это, возможно, сделало бы все чуточку легче.
Но Джесси позвал из глубин его памяти, оттуда, где слипшись вместе хранились тьма, печаль и страх. И Ксандр снова вспомнил голодный хищный взгляд, когда Джесси смотрел на него будто на мясо, его обескровленное лицо, и потом тоже, когда это лицо осыпалось прямо перед его глазами, и сухой привкус праха на губах.
Поэтому Ксандр не стал окликать Спайка, повернулся и медленно побрел домой, неся призрак Джесси на спине, точно тяжелый груз.

@темы: BtVS

---

фанфик: "Я дверь открыл и захожу" (G)

[Inigo Montoya]

Фандом: Buffy the Vampire Slayer.
Название: "Я дверь открыл и захожу…"
Автор:  Inigo Montoya
Рейтинг: G
Персонажи: Уильям, Сесили, миссис Пратт
Время: до абсолютно всего.
Отказ от прав: да.
Саммари: Это один предрождественский вечер.
Дебюро (Deburau) Жан Батист Гаспар (1796 - 1846), французский актёр-мим. Великий исполнитель и преобразователь роли Пьеро.



Я дверь открыл и захожу.
И с позволения прошу
Петь, танцевать, играть, шутить -
Вас всех сейчас развеселить…
(Рождественская пантомима «The Hero»/ «Combat play» )

Им запрещено заглядывать в гардеробную, но Сесили смело распахивает двери внутрь таинственной комнаты. За окном кружится снег, блики от уличных газовых фонарей ложатся на лепнину потолка и темно-зеленый штоф стен.
За ней несмело входят близнецы Джулиан и Мэри Тидсуэлл, крошечная Энн, так похожая на куклу в своем платье с рюшами, важный Питер и вслед за всеми Уильям. Он стесняется своих худых рук в новом сюртучке, и своей близорукости, заставляющей его спотыкаться о пороги, и больше всего длинных вьющихся волос. Когда никто не видит, он украдкой приглаживает их, нещадно заправляя за ухо самые непокорные.

В центре комнаты сложены коробки с поношенной одеждой. Завтра, в сочельник, их отнесут в церковь. Детей не интересует старая одежда, но в шляпных картонках, горкой возвышающихся у окна, спрятаны елочные украшения.
Елка в доме Андервудов всегда самая пышная. Отец Сесили никогда не скупится на рождественский бал для дочери. Даются ужины, разыгрываются праздничные мистерии. И дети уже достаточно большие, чтобы принять участие в рождественской пантомиме в этом году.
Шелковые ленты развязаны, крышки с коробок сняты. Девочки и мальчики заворожено перебирают рождественское богатство. Игрушки отливают радужным стеклом, дорогой французской тканью, блестками и витой золотой нитью.

Сесили благоговейно достает из коробки упакованного в тонкую шуршащую бумагу ангела. Он предназначен сиять на самой вершине елки.
- Какой милый! - восклицает Мэри Тидсуэлл и тянется потрогать серебряные крылья, но Сесили отдергивает руку и высоко поднимает игрушку туда, где невысокой толстушке Мэри не достать. Чудесный рождественский вестник переливается перламутровой белизной и его вызолоченный нимб так ярко сверкает в свете зажженных ламп.
- Злюка, - обижается девочка. И заворожено смотрит на ангела снизу вверх.
- А это что? Капитан Кид! - кричит вдруг Джулиан и торжественно достает из обертки фигурку знаменитого корсара, сделанного из раскрашенного папье-маше. - Мне обещали подарить такого на Рождество, - завистливо добавляет он и со вздохом кладет капитана обратно в коробку. - И вот что! Я оденусь пиратом на праздничную пантомиму. Бомз обещала мне сшить повязку на глаз и пиратские панталончики.
- Пираты не носят панталончиков, - наставительно замечает Питер и небрежно тянет за шелковую нитку Пьеро.
- Какой грустный. - Сесили вихрем вскакивает и выхватывает у Питера игрушку. Она кружится с ним по комнате, легкая и грациозная, приговаривая, - смейся, смейся.
Тонкий, из фарфора и атласа, Пьеро танцует в ее руках.
Мэри с некоторым испугом наблюдает за ней. Джулиан хлопает в ладоши.
- Такой нелепый, - презрительно цедит Питер. Он среди детей самый старший и ему быстро надоедает эта глупая девчачья возня.
Сесили бросает Пьеро на кушетку:
- А вот тут, глядите, принцесса, с настоящими птичьими перьями, мне папа привез из Бенгалии. Где же она… - Сесили нетерпеливо перебирает шуршащую бумагу, укрывающую прозрачных стрекоз, трубящих деревянных слонов и сверкающие искусственной глазировкой пряники.
Уильям бережно прикасается к атласному рукаву брошенной игрушки. Черно-белые клетки костюма завораживают его. Трагическое лицо балаганного героя разрисовано тонкой кистью. Бледный точно снег абрис лица, черненый излом бровей. Уильям внимательно смотрит - ему отчего-то жаль Пьеро. Не слишком приятно на целый год быть погребенным в коробке рядом с бархатными рыбками и стеклянными яблоками. Он сажает его на широкий подоконник - где за окном, в стеклярусном свете фонарей, рождественские оркестранты дудят в свои трубы и валторны, где смех и крики уличных мальчишек, а зимний день, унылый и серый, обрамленный бледным солнцем сменяет расписанный, словно лубочная картинка, вечер. И Пьеро благодарно склоняет голову на бок.

Игрушки вновь уложены в коробки. Все устроились на кушетке и мечтают:
- Я буду птичкой на пантомиме, - смеется крошка Энн.
- Ты не можешь быть птичкой, - наставительно говорит Сесили, - в моей пантомиме ты будешь девочкой с хлебом.
- Хорошо, - Энн вполне довольна назначением, – у меня есть прелестный фартучек и туфельки.
Питер не дожидается, пока ему выберут роль, и высокомерно вздергивает подбородок:
- Я оденусь Принцем Джорджем, потому что мне подарят настоящего пони, - он встает в горделивую позу и делает рукой рубящее движение. – Честное слово, перед вами самый лучший Принц Джордж среди мальчиков в этом году.
Сесили фыркает, но Мэри и Энн, восторженно разглядывают его, и Питеру льстит их внимание.
- Чур, я - Коломбина, – поводит плечом Сесили. - Папа обещал, что купит мне настоящий костюм у Итальянцев на Риджент-стрит, - она стремительно разворачивается к скромно молчащему соседу. - А костюм Пьеро оденет Уильям. Я сама сошью ему шапочку и длиннющие рукава. Ты согласишься, Уильям?
Мэри прыснула в кулачок, Питер громко расхохотался. Уильяму кажется, что лампы в комнате вспыхивают, словно бенгальские огни, он искоса смотрит на Сесили, чувствуя, как неудержимо краснеют его щеки, ему кажется, что надоедливые волосы снова выбились и вьются кудрями.
Но Сесили с восторгом восклицает:
- Мы сыграем самую очаровательную пантомиму в Лондоне. - И серьезно добавляет, - папочка будет мной гордиться.

Ночная рубашка аккуратно сложена на разобранной постели. Уильям пристально разглядывает картинку с танцующим Дебюро, и хмурит светлые брови.
- Что ты, милый? - Анна присаживается рядом. Изящные вялые руки оправляют кружевной воротничок, приглаживают непослушные волосы.
Уильям щурится, и нехотя произносит дрожащим от волнения голосом:
- Пантомима на Рождество. Я не хочу одевать шапочку и длинные рукава.
Миссис Пратт мягко улыбается:
- Конечно, если ты не хочешь, то и не будешь.
- Но Селли говорит, что я должен.
- Сесили? Дочка Андервудов? - припоминает Анна, - Хочешь, я поговорю с ней, и ты сыграешь кого-нибудь другого… Рождественского ангела например, я сделаю тебе прекрасные крылья и серебряный воротник.
Уильям склоняет голову, он обдумывает все как следует и, наконец, решает:
- Нет, мама, я лучше буду Пьеро, Сесили надеется на меня. Ангелы, даже и рождественские – скучные, а так я смогу держать ее за руку. Она-то играет Коломбину.

@темы: BtVS

---

фанфик: "Мы должны еще раз выпить виски" (G)

[tapatunya]

Фандом: Buffy the Vampire Slayer
Название: "Мы должны еще раз выпить виски"
Aвтор:  tapatunya
Пейринг: Cпаффи
Bремя: после всего
Pейтинг: G
Pазмер: драббл
Жанр: романс
Oтказ от прав: ничего мне не надо


- Виски. Мы должны еще раз выпить виски.
Спайк уже достаточно отвык от того, что в его существование врывается Баффи Саммерс без всякого предупреждения или хотя бы предварительного звонка, как это принято у нормальных людей - он что-то слышал об этом. Поэтому разбуженный её появлением - откуда она вообще взялась в этом городе? - он лишь сонно моргал. Истребительница же деятельно шебуршала пакетами и вообще выглядела так, будто они только вчера расстались на кладбище почившего Саннидейла, предварительно наградив друг друга разными колкостями, а может и тумаками.
- У тебя нет стаканов? Я так и думала, поэтому принесла одноразовые.
- Баффи? - наконец смог разлепить пересохшие губы Спайк. Получилось так себе. То есть скорее растеряно, чем брутально.
- Ты по-прежнему не закрываешь входную дверь. И по прежнему... спишь голым? Неважно, просто одевай свои чертовы брюки и иди сюда.
Он поймал брошенную в него одежду, запутался в штанинах, боясь отвести взгляд от Баффи, которая уже разливала по пластиковым ёмкостям какое-то низкопробное виски, запах которого сразу наполнил комнату. Она двигалась быстро и даже суетливо, словно боялась хотя бы на секунду остановиться и обнажить свое волнение.
- Тебе так приспичило выпить, что ты вспомнила о моем существовании?
- Ты не понимаешь, это поворотный момент.
- Вот как? Объясни, - Спайк все-таки справился с брюками, накинул рубашку, подошел к столу. Баффи тут же подвинула ему стаканчик.
- Наша пьянка в Саннидейле. А потом все пошло наперекосяк. Знаешь, что я чаще всего вспоминаю из того года?
Он мог бы поставить последнюю двадцатку, что то, как она выбиралась из могилы. Но говорить об этом не хотелось, да и Баффи не выглядела настроенной на минорный лад. Скорее она походила на человека, который засучивает рукава перед дракой. Поэтому Спайк ответил вполне в духе её настроения:
- Могу поспорить, что чаще всего ты вспоминаешь меня неотразимого в своих объятиях.
- Вот в этом-то все и дело, - подхватила Баффи и не думая возражать. - В сексе с тобой. В большом количестве неправильного секса с тобой. Поэтому - виски. Отправная точка. Точка, когда перед нами еще лежало несколько дорог и мы еще не ступили на ту, которая привела к тому, к чему привела...
- Ты выпила по пути сюда?
- Я просто много думала. И поняла, что чаще всего вспоминаю тот секс на задворках “Рая для гурманов”. Ты помнишь его, Спайк?
О, да, он помнил.
Безнадежную тоску их совокупления, без слов или поцелуев, да что там - без объятий или малейшей ласки. Механика, голая механика, помноженная на бесконечное желание чего-то большего. Чего-то, чего у него еще не было, а у неё атрофировалось.
Он помнил этот секс, после которого больше всего хотелось пойти и сломать что-нибудь. Он еще не мог тогда толком понять, чего именно ему не хватает. Казалось бы - вот она истребительница.
Спайк выпил, стараясь заглушить сразу навалившуюся панику.
Зачем она пришла?
- Но если бы мы могли вернуться в тот день, когда пили виски в твоем склепе, и всё повернуть правильно. Если бы могли. Поэтому давай еще выпьем, Спайк.
- Не буду я с тобой за такое пить, - возмутился он, ощетиниваясь. Ему показалось, что Баффи вдруг возникла из ниоткуда чтобы отобрать то единственное, чем был богат Спайк - воспоминания.
- Ну как знаешь, а я выпью.
Он посмотрел на то, как кривится от алкоголя её мордочка, вдруг испугавшись того, что если он начнет говорить не вовремя, Бафии поперхнется. Убедившись, что эта опасность истребительнице больше не грозит, Спайк заговорил, ненавидя себя за усилившийся акцент - уже за столько десятков лет мог бы и совладать с ним.
- Почему ты вспоминаешь тот секс на задворках этого ужасного кафе, а не ту ночь в заброшенном доме, когда я держал тебя в объятиях? Или другую ночь - в подвале твоего дома перед решающей битвой? Дорога, которую мы выбрали, привела не только к ошибкам в наших отношениях, но и к удивительной близости, которая никогда бы не случилась, если бы не тот ужасный год.
- А к чему привела удивительная близость? К тому что мы прячемся друг от друга по разным странам и... да пей же. Тогда нам было не до разговоров или каких-то там прям размышлений. Мы едва успевали обменяться и парой взглядов, все эти потенциалки, и изначальное, и надвигающийся ужас. Всё было внутри, не потому что мы закрывались друг от друга, а потому, что иначе было бы куда тяжелее. И времени. Мучительно не хватало времени. И сил. И... хватит нам уже все важное оставлять на апокалипсис. Сегодня мы будем работать над ошибками. В мирное время, что непривычно.
- Я слышал, что ты преподаешь в школе истребительниц. Учительские замашки налицо, Баф.
Она улыбнулась.
- Почему ты так и норовишь свернуть в сторону, не желая понять сути?
- Потому что еще 15 минут назад я крепко спал и не ожидал столь бурного развития... какое сейчас вообще время суток?
- Понятия не имею. Я несколько часов просидела в коридоре, не решаясь войти. И потеряла счет времени.
Вот тогда-то он и осознал происходящее окончательно.
Она сказала, что несколько часов просидела в коридоре.
Она сказала, что много думала.
Она сказала, что еще не поздно все наладить. Ну не прямо так сказала, но ведь и он не совсем дурак. Дурак конечно, но не совсем. Голова шла кругом.
Ему всегда казалось, что все пошло наперекосяк тогда, когда он попытался силой заставить её любить его. Но ведь это почти привычное дело, он Баффи и цепями ради такого дела приковывал, случалось. И ни тогда, ни потом он не хотел физической победы.
А она, значит, считает, что все поломалось куда раньше. Тогда, когда он наслаждался на всю катушку, загоняя нехватку чего-то в глубины подсознания, всё уже тогда было сломанным.
Никогда они не говорили об этом, и Спайк не был уверен, что хотел бы обсуждать это сейчас.
Ведь прошло. Ведь он почти искупил.
Кровавый ад.
Он никогда не искупит. Но хотя бы начинает понимать, о чем именно ему толкует эта женщина.
- Дважды неупокоенная Баффи Энн Саммерс, ты пойдешь со мной на свидание?
- Свидание! - она смеялась так, что слезы выступили на её глазах. - Господи, Спайк, о чем ты только думаешь?
- О том, что пришла пора нам поближе узнать друг друга.
Она стала серьезной сразу, как будто кто-то переключил невидимый рычажок, управляющий её эмоциями.
- Спайк, - проговорила Баффи медленно. - Мы умирали на глазах друг друга. Куда еще ближе?
- Ну, я думаю, кино, в пятницу вечером. Банальное такое кино. И поп-корн, и прогулка по городу. И, возможно, я возьму тебя за руку.
- Это так обыденно, - покачала головой истребительница. - Это не для таких, как мы с тобой.
- Ну... я могу придать этому толику необычности, прочитав тебе свои стихи.
- И никакого физического контакта?
- Раньше третьего свидания - нет. На третьем я поцелую тебя на пороге твоей комнаты.
- А я не приглашу тебя войти.
- А я буду считать положенные часы, чтобы перезвонить. Может быть, пришлю цветы.
- И пригласишь на воскресный пикник в парке?
- О да. Горстка пепла будет рада тебе.
Она опять засмеялась.
- Спайк. Я всего-лишь хотела, чтобы мы выпили виски.
- Слава богу, - поспешно сказал он, наливая себе еще. - Значит, никаких пыток с этими свиданиями?
- Никаких.
- Но после того, как ты сейчас напьешься, я могу хотя бы попробовать сооблазнить тебя снова?
- Это будет снова неправильный путь, - рассудила Баффи, подумав.
- Любимая, ты понимаешь, что правильный нам не светит при любом раскладе?
Она снова подумала, опустив глаза. Спайк машинально наблюдал за тем, как её пальцы нервно заплетают бахрому на потертой скатерти. Наконец, она подняла глаза, и по выражению их, он поняла, что Баффи приняла решение.
- Что бы мы не делали, прошлое все равно будет таким же болезненным, каким оно есть? - прошептала она чуть слышно.
- Боюсь, что так.
- Тогда давай просто накроем его настоящим.
Спайк промолчал, склонив голову к плечу и пристально глядя на свою истребительницу.
Он давно считал, что победил в себе ту прожорливую суку, которая взывала и умоляла и требовала и угрожала и была готова на все, ради того, чтобы Баффи любила его.
Он считал, что перерос эту потребность, стал выше, бескорыстнее.
Что её счастье и благополучие куда важнее.
Но вдруг захотелось как прежде, как тогда, когда никакой души не было и в помине, а жажда Баффи Саммерс слепила его, заглушая все лучшее и худшее, что только оставалось в бездушном монстре, захотелось получить не только тело, но и всю её целиком.
Вместе с вечной неуверенностью в себе и страхом любить. Вместе с тем, что всегда, хоть проживи они вместе вечность, она невольно будет порою видеть в нем Ангела. Вместе с её тараканами и её самоотверженностью, и силой и слабостями, и тем, что другие люди называют долгом.
А еще - чтобы Баффи была рядом не потому, что больше не к кому было идти. И не потому, что с ним ей становилось легче. А просто была. Просто рядом.
Как непосильно много он захотел, и Спайк выпил, чтобы она не поняла, как высоко он замахнулся.
Сейчас они выпьют и поговорят, и она уедет и будет счастлива где-то там. Ему хватит и этого.
Приехала, чтобы подобно ящерице, скинуть хвост старых ошибок, стало быть.
- Спайк. Ты опять напридумывал каких-то ужасов и приготовился самоотверженно с ними жить, - сказала Баффи с совершенно несвойственной ей проницательностью.
Она редко угадывала его, почти никогда, слишком привыкла мерить чужими лекалами. Но тут попала в яблочко.
- Я люблю тебя, - ответил он, вдруг устав быть все понимающим и желающим лучшего для неё Спайком. - И всегда буду любить. И мне бы хотелось, чтобы ты осталась. Осталась со мной насовсем или насколько захочешь, и я бы все время спрашивал себя, почему ты со мной, и все время переживал бы по этому поводу, но и мог обнять тоже.
- Я уж думала, ты не предложишь, - Баффи пыталась сказать это шутливым голосом, но получилось на выдохе, так, будто сквозь какую-то внутреннюю дрожь. Спайку смертельно захотелось проверить это, и он протянул вперед руку и положил ладонь на её шею, для того, чтобы сошедшая с ума жилка пульса выдала истребительницу с головой. - А то мне уже надоело пить это отвратительное пойло и изображать такую уверенность в себе.
- У тебя плохо получается и то и другое, - признал Спайк, просто чтобы сказать хоть что-то.
И тогда она придвинулась ближе, как-то очень привычно прижавшись к нему, как будто делала это постоянно, и ничего выдающегося в этом движении вовсе не было.
А может и не было. А может, она в своих снах вот так к нему прижималась.
Наверное, Баффи, так же как и Спайк, меняла их прошлое каждую ночь.

@темы: Флафный фик (романс), BtVS

---

Фан-арт: White (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: White
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Джоуи/Пэйси
Рейтинг: G

White by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Dawson's Creek, Коллаж

---

Фанфик: Леди и Бродяга (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "Гарри Поттер"
Hазвание: "Леди и Бродяга"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Сириус / Лили
Размер: драббл
Oтказ от прав: не претендую.

текст

У него – рваная длинная челка, слегка побитое лицо и неаккуратная одежда: на локте мантии дырка, галстук завязан черти как (хорошо, что вообще завязан), а рубашка торчит из-под гриффиндоровской безрукавки; он пренебрежительно шипит, развязно подмигивает девочкам в столовой и вытягивает под столом длинные красивые ноги, объект восхищения женской половины учащихся.
У неё – прелестные рыжие косы, мягкие движения, статная благородная осанка и почти что королевское величие; она мягко говорит ему «Ну что ты» и помогает латать одежду – навыки, оставшиеся с семьи, хотя он бурчит, что проще было бы, наверное, заклинанием… А ещё, когда она смотрит в пол-оборота, все замечают, какие у неё красивые длинные ресницы, которые она чуть-чуть подкрашивает, иначе их было бы совсем не видно – огромный минус мягкой рыжины…
И это с учетом того, что он – отпрыск из знатной семьи, чьи корни уходят едва ли не к самому Мерлину, а она – грязнокровка, причем не сказать, что из очень богатой семьи.

Но вместе они смотрятся замечательно.
— Я тебя украду. Можно? – шепчет он ей в ухо на паре, прижимаясь грудью к её плечу, а губами – к скуле; она не краснеет, но опускает глаза и отшучивается:
— Ты главное, не прозевай… Бродяга.

На свадьбе он громче всех поздравляет новобрачных, больше всех выпивает за их семейное счастье – и чувствует себя несчастнее всех: не успел, прозевал, сам дурак.
Зато теперь он окончательно свободен, как он и хотел.
Доволен, Бродяга?

@темы: Флафный фик (романс)

---

Фан-арт: Our own history... (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: Our own history...
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Пэйси/Джоуи
Рейтинг: G

Our own history by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Dawson's Creek, Коллаж

---

Фанфик: Доктор и София (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "Собор Парижской Богоматери"
Hазвание: "Доктор и София"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Фролло / Эсмеральда
Размер: драббл
Oтказ от прав: не претендую.

читать

У него такое хмурое лицо, такие серьезные, страшные, немигающие глаза, что сестре Софии (Эсмеральда же, конечно, на самом деле Эсмеральда, никакая не София, почему монахи, как в этих бродячих труппах артистов, ходят под чужим именем, почему?) страшно; «дьявол, истинный дьявол», — шепчет она, не выходя из своей кельи, плачет, кусает руки, и непрестанно молится.
— Я люблю Вас, — говорит он и не покидает её ни на секунду; почему градовому не выгнать этих сатанинских менестрелей к чертям, куда подальше, почему? Она вжимается в стену: старик, capocomico своей труппы бродячих ублюдков, выкидышей сатаны, грязные, злые, острые на язык – София (Эсмеральда же!) боялась их. А его – особенно.
— Матушка, — трогательно просит юная монахиня с неприлично большими глазами и невероятной красоты; настоятельница цокает языком, в душе желая удавить эту невозможно красивую девку, — пожалуйста, защитите меня, мне страшно.
— Дорогая сестра, — говорит она ласково, широко улыбаясь одним лишь уголком рта, — уж здесь-то тебе ничего не угрожает.
София молчит; но когда её, проходящую с рынка мимо площади, берут в кольцо октет дзанни, а где-то там, в темноте переулке, она, испуганная, рассматривает чёрные одежды хромого «доктора» («доктор» Фролло, мрачный актёр, шутят люди, такого, пожалуй, сам чёрт испугается), София понимает, что всё. Не сбежать и не спрятаться.
«Господи, прости, — тихонько молится она, плача и пытаясь вырваться из рук какого-то урода в костюме Пульчинеллы, — спаси меня, пожалуйста, спаси…».

Он видит рыцаря, разогнавшего его труппу и хмурится; «страшный ты человек, Доктор, — шутит его младший брат, дурак, хвастун и хитрец Арлекин-Клопен Труйльфу, — нам когда-нибудь достанется из-за тебя, попомни мои слова».
«Ты прав», — коротко отвечает он, пряча кинжал под костюмом; у него нет никаких сомнений в том, что любовь, святое чувство, о котором так любят распинаться университетские крысы и набожные пузатые монахи, есть на самом деле детище Дьявола – уж его-то точно; «но всё равно, — тихо шепчет он, бессильно протягивая руку в сторону женского монастыря, — кто бы ты не была, я найду, я добьюсь, я…».
И из горла старого комедианта вырывается хрип; его чувств слишком много, чтобы сказать «тебя люблю»; его любовь – это не слова, думает он, это хрип задыхающегося, а она – глоток свежего воздуха, милая, милая, прекрасная Со…
Эсмеральда.

@темы: Ангстовый фик

---

Фан-арт: Joey and Pacey (PG)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: Joey and Pacey
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Джоуи/Пэйси
Рейтинг: G

Joey and Pacey by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Dawson's Creek, Коллаж

---

Фанфик: Давай уйдём на заре (PG)

[D-r Zlo]

Фандом: "Эдвард Руки-Ножницы"
Hазвание: "Давай уйдём на заре"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Эдвард / Ким
Размер: драббл
Oтказ от прав: не претендую.

текст

— Давай уйдем на заре…
Когда я нахожусь среди людей, мне кажется, что я смотрю в бездну. Миллионы слов, восклицаний и разговоров, женщин, мужчин и детей, газеты, журналы, повести, рассказы, учебники и фильмы, а главное — люди. Чьи-то дружеские беседы, не задерживающиеся в памяти, вопли в пространство: кому-то так хочется поведать соседям о том, как ему плохо, чужая радость, тщательно расцвеченная словами, потоки эмоций... Все они оседают в пространстве вокруг меня ледяным наоконным узором на радость мне, недоделанному голему, погружающемуся с головой в этот океан чужих эмоций, пробующему на вкус чужое настроение, пытающемуся понять, каково это – быть человеком. Это так... захватывающе, интересно и легко. Только иногда становится немного противно. Не от персонажей, вернее, не только от людей. От себя самого.
— На восход, на закат – все равно…
Глаза у Ким – как снежинки: большие, круглые, серебристо-манящие. Да она и сама как снежинка, росшая в одиночестве при полной семье. И вот она кружит, падает вниз, как некая снежная бабочка, правда-правда… кажется, что повисла в воздухе. Только ради этого и стоило бы создавать снег.
— Я устал седеть и стареть, я устал обращать жизнь в вино…
Люди говорят на разных языках. Они сленгуют и вопят, зовут друзей на Вы, придают словам свои оттенки. У них есть слова-понятия, слова-цитаты. Они говорят "Привет. Как дела?" для того, чтоб пообщаться с другими. Они именуют девушек "леди", а юношей "сэр". Они ругаются матом или принципиально этого не делают. Они считают хорошее образование необходимым… или не оценивают человека по образованию. Они ненавидят толпу или считают себя ее частью. Они ненавидят, когда другие жуют или чавкают за столом так, что еда летит у них изо рта во все стороны. Они презирают гуманитарное образование или выгоняют своих детей из дома, если те не поступили в гуманитарный вуз. Они... Они разные. И всем им нужно общение. Они ищут себе подобных. И собираются в группы. На улице, в классах, дома или на крикете. Мне кажется, они способны свести с ума.
— Давай умрем на войне, защищая последний приют…
Мне бы очень хотелось верить, что Ким тоже мечтает об этом, как я. Хотелось бы, верить, хотелось… да знаю я, что это не так, и что воевать она не хочет – да ей и не пойдёт, и что это всего лишь песня, а не её мысли… Но, мне кажется, что любое мыслящее существо – не важно, человек ли это, или урод, как я, — имеют право на мечту. Я хотел бы в это верить.
— Гордо стоя спина к спине, мы погибнем в неравном бою.
Ну, я-то, может быть, и погибну, да вот только ей это сделать не позволю. Никогда.
Говорят, что настоящие тайны сами себя хранят. Мне кажется, что у каждой души есть некая тайна, которую нельзя выразить словами, и, если ты рассказываешь всему миру о своих чувствах, открываешь кому-то свои мысли и переживания — поймут, скорее всего, мысли и чувства, но не тебя. Понимание — такая странная штука, почти как любовь. Я считаю, что это одно и то же, по крайней мере в моем случае: я тебя понимаю – я тебя принимаю – я тебя люблю. Так ли это?
— …я шепну: "А давай мы уйдем на заре"?
Я вздрагиваю: Ким обнимает меня и гладит по волосам. Мне безумно хочется ответить ей тем же, но – руки, руки, я же обрежу её, если посмею это сделать… Она смотрит на меня серьёзно: что, неужели это было предложение?...
Я смотрю ей в ответ и неуверенно, медленно, но всё же киваю. В её глазах засверкали снежинки радости: и все мои страхи, подозрения, вся моя неуверенность тут же было засыпано сугробом радости.
Единственное, что хотелось бы – чтобы миссис Боггс не сильно скучала по дочери: все-таки она хорошая женщина, миссис Боггс. Не её вина, что не уберегла дочь от любви.

@темы: Эдвард Руки-ножницы, Ангстовый фик