Ориджинал: "Соленый поцелуй" (PG-13)

[Тудун!]

Фандом: Ориджинал
Название: "Соленый поцелуй"
Автор: Тудун!
Рейтинг: PG-13
Пейринг: молодой мужчина/девушка
Краткое содержание: История любви, произошедшая на берегу бескрайнего моря.

Морские волны с шумом разбивались о стены прибрежного замка. Чаячьи крики разносились далеко над колышущейся пустыней моря. Все это создавало чудную музыку, которая странным томлением отдавалась в сердце. Ее хотелось слушать вечно, казалось, что все краски мира померкнут, цветы потеряют цвет и все вокруг станет серым и скучным, если она прекратится. Хорошо быть чайкой. Всю жизнь провести под причудливую музыку моря, каждый день видеть бескрайний синий простор. На одном из балконов замка стояла девушка и с закрытыми глазами вслушивалась в музыку моря. Ее мысли прервали легкие шаги за спиной.
-Моя леди, вам не холодно? Подул северный ветер. Может быть, принести накидку?
-Благодарю, Чирру. Мне не холодно.
-У вас очень задумчивый вид,- Чирру тепло улыбнулась. – О чем вы так крепко задумались?
-Я не знаю, как это объяснить. Я чувствую странное томление на сердце. Я слышу морской прибой и это чувство усиливается. А крики чаек! Ах, Чирру, эти крики проникают прямо в душу и остаются там, - девушка тяжело вздохнула и грустно продолжила.- Я хотела бы быть чайкой. Летать над просторами моря и остаться там навсегда.
Девушка замолчала. Служанка с пониманием посмотрела на нее и ответила:
-Просто вашу душу украло море. Теперь вдали от него вы будете испытывать бесконечную тоску, и она исцелится, лишь тогда, когда вы снова окажетесь на его берегу.
-Что ж если это и в правду так, то я спокойна за свою душу, - Девушка весело улыбнулась. – Смотри, солнце почти скрылось за горизонтом. Какой красивый закат…
…Ночь. В ночной тишине слышен лишь непрестанный шелест моря об каменистый берег. Полная луна ярко освещала водную гладь и манила прогуляться под ее светом. По тропинке, состоящей из полу затопленных массивных валунов, аккуратно шла девушка, держа в левой руке полупрозрачный шар. Достигнув небольшого острова, на котором был разбит цветущий сад, она потрясла шар и, когда он засветился, она выпустила его из рук, и шар завис в воздухе. Девушка прогуливалась по саду и тихо напевала себе песню, вдруг она остановилась, огляделась, чтобы лишний раз убедится, что вокруг никого нет, и запела в полный голос.
-И вот я прихожу сюда каждый день, наблюдать за бушующими волнами, и, когда я сижу на песке, этот океан заставляет меня почувствовать крохотной…
Ощущение чьего-то присутствия смутило девушку, она замолчала и оглянулась, но позади нее никого не было, а чувство, что за ней наблюдают, осталось. Она неслышными шагами направилась в ту часть сада, со стороны которой как ей казалось, наблюдают. Еле видная тропинка неожиданно привела к покрытому илом скользкому берегу. На нем не было ни души, и девушка шагнула снова вглубь сада, но неловко сделала шаг, ил заскользил под ногами, и она попыталась ухватиться за ветку ближайшего дерева, схватила, встала ровно и только тогда выпустила так предусмотрительно подставленную руку. Руку?
-Вы прекрасно поете, но вот на ногах не крепко стоите, - молодой мужчина весело улыбался опешившей девушке.
-В-вы кто? Как вы здесь оказались?- девушка смотрела круглыми от удивления глазами, а сердце бешено билось из-за неудавшегося падения.
-Сеймур к вашим услугам, - мужчина снял шляпу и поклонился. Он так искренне улыбался, что не улыбнутся в ответ было невозможно.- Я прогуливался под луной, когда увидел островной сад, и непременно захотел побывать там. И услышал песню. А теперь я хотел бы узнать ваше имя.
-Мое имя Айслинн, - ответила девушка.
-Любите мечтать? Вам подходит это имя, - мужчина посмотрел на луну. – Что ж мне уже пора попрощаться с вами. Я рад, что судьба подарила мне встречу с вами.
Мужчина поклонился и ушел. Айслинн осталась одна наедине со своими мыслями.
Следующий день принес жаркую погоду. Сидеть в душной комнате представлялось невозможным и изнурительным, казалось, что находишься в раскаленной печке, которую постоянно раздувают кузнечные мехи. Айслинн, наслаждаясь морским легким бризом, прогуливалась по побережью в компании Чирру, когда они увидели корабль, заходящий в городской порт.
-Странно, что он причаливает в этот порт,- озадаченно произнесла Чирру. – Моя леди, не хотите взглянуть поближе? Мы можем пойти на пристань и разглядеть корабль подробнее. Моя леди? Вы снова погрузились в свои мысли,- Чирру вздохнула.
-Да-да, - рассеяно произнесла Айслинн. Она посмотрела в сторону причала и произнесла. – Да, пойдем.
На причале толпились праздные зеваки, пришедшие посмотреть на пришедший корабль. Они плотной стеной закрывали вид, и оставалось только надеется, что представится возможность взглянуть на корабль хоть мельком. Айслинн оставила Чирру на причале и попыталась найти место лучше, но ей это не удалось. Вдруг знакомый голос окликнул ее по имени. К девушке подошел вчерашний любитель ночных прогулок Сеймур. Узнав о желании Айслинн посмотреть на корабль, Сеймур предложил свою помощь. Он сказал остаться на месте и ушел, через несколько минут он вернулся с деревянной лестницей, приставил к ближайшему дому и полез на крышу, забравшись, Сеймур позвал Айслинн за собой. Она поправила юбку, чтобы та не мешалась при подъеме, и тоже поднялась на крышу. Сеймур взял ее за руку, сказал внимательней смотреть под ноги, и они пошли по крышам. Сверху открывалась изумительная панорама на море. Ветер играючи растрепал волосы Айслинн. Отчего-то девушка была счастлива. Может быть, из-за странного щемления в сердце? Или из-за того, что она прыгает по крышам с человеком, с которым только познакомилась, но было ощущение, что Айслинн знала его давно. В глазах Сеймура ей виделись далекие моря, которых еще никто не видел, они то грозно вздымали волны, готовые обрушить их на песчаный берег, то нежно несли в своих руках хрупкие лодки, оберегая их от темных пучин.
Сидя рядом на теплой от солнца крыше, двое никак не могли подобрать слов, чтобы выразить чувства, нахлынувшие на них волнами могучего океана и пустившими в них корни подобно древнему дереву в полном своем цвете.
Несколько недель для влюбленных пролетели словно чайки, подхваченные попутным ветром. И вот на причале Сеймур прощался со свое возлюбленной. Слова растерялись как разноцветный бисер у нерадивой рукодельницы. И можно было лишь коротко и печально спросить «Ты вернешься?» и получить в ответ «Вернусь» и прощальный соленый поцелуй, как прикосновение моря…

---

"Рапунцель: Запутанная история" (G)

[D-r Zlo]

Название: "Бессонные ночи"
Автор: D-r Zlo
Фандом: "Рапунцель: Запутанная история"
Пейринг: Флин Райдер / Рапунцель
Рейтинг: G
Жанр: Ангст, Драма, Мистика, Психология, Повседневность
Размер: драббл
Статус: закончен
Размещение: с шапкой и только с разрешения автора.

Бессонная ночь. Уже третья подряд. Я хорошо засыпаю, но спустя час просыпаюсь, словно сунул голову в несуществующую дыру. © Франц Кафка

Каждый божий день одно и то же.
Юджин уже забыл, что это такое – вовремя засыпать. Дай бог, если это вообще удастся, и он не будет ходить всю ночь по замку, испытывая невыносимую сонную резь в глазах – но не имея возможность дать измученному организму блаженные часы сна. Это как при отравлении, когда организм тянется к той пище, которую он не может принять – абсолютно бессмысленное и бесполезное желание.
Но как же оно сводит с ума.
У Рапунцель не было таких проблем: напротив, она хорошела, вставала с зарёй, тогда как Юджину к этому времени только лишь удавалось заснуть, и безмерно страдала за своего несчастного супруга. Он слышал, как она молится: плача, умоляла Бога, или чудо, или что ещё – чтобы Юджин не страдал так, чтобы не было ему больше этой муки. В такие моменты он испытывал к ней нежность, но только лишь на время, пока не видел старых мозаик, гобеленов и росписей, и у него не портилось от них настроение.
Юджин вспоминал свои сны, и ему становилось страшно.
Они ездили в разные уголки страны: милая, маленькая, влюблённая Рапунцель старалась приложить все усилия, чтобы вылечить своего супруга, тогда как сам Юджин всё больше и больше терял интерес и волю к жизни. Каких только болезней у него не находили! Депрессия, проклятия, апатия души, даже мужское бессилие, с чем, конечно же, спорили сами супруги! Что ему только не прописывали, какую гадость в него только не совали! Единственное, чему поверил Юджин в это время, так это печальному комментарию мальчишки-сапожника, из лавки, что напротив дома одного из лекарей:
- Да не нужны ему сапоги… Помрёт до осени.
И от этого не было даже страшно.

Страшно становилось ночью, когда он всё же засыпал – и, о боже, он никогда ранее не предпочёл бы сну кошмарную резь в глазах, но это было так.
Ему снились разные вещи, но заканчивались сны всегда одним и тем же: они с Рапунцель и, кажется, с Максимусом плыли на корабле через море. То есть, к тому моменту, когда сон начинал запоминаться, уже не плыли – стояли в окружении жестких, как лианы, водорослей. Он ловит часть из них и с ужасом осознаёт, что на самом деле это никакие не водоросли, а человеческие золотые волосы. По ночам они озарялись ярким свечением, и, казалось, будто бы их корабль застыл в расплавленном золоте. У Юджина была рана, нанесённая ему во время битвы – он заматывал волосами свою рану, вместо бинтов, которых на корабле не оставалось…
Тем временем Рапунцель сходила с ума. Она плакала, говорила, что зря они так надолго покинули землю, что ей надо срочно вернуться домой, что мама её наверное беспокоится… Под конец она орала на Юджина, обвиняла его во всех своих бедах и скидывала за борт. Юджин долго летел вниз, а из волос, плотно опутавших корабль, торчали старческие женские руки с длинными ногтями…

Он просыпался, мокрый, дрожащий, а рядом всегда лежала Рапунцель, и гладила, и целовала его в плечи. Она плакала, крепче прижимала его к себе и обещала, что непременно спасёт его, непременно защитит… Иногда и ничего не говорила, а просто лежала рядом, сверкала огромными печальными глазищами, и тихонько сжимала Юджина в своих объятиях. Как-то раз, после одного из таких его пробуждений, она с болью воскликнула:
- Лучше б мне никогда не иметь эти волосы!
«Да, - ответил ей в своих мыслях Юджин. – Да. Вся беда из-за этих волос. Я никак не могу отвыкнуть от их чудодейственной силы – и не отвыкну никогда».
Но затем ему стало стыдно за такие мысли, и он только крепче прижимал к себе плачущую Рапунцель и целовал её в короткие темные волосы, торчащие неровными, колючими прядками.
В конце концов, это ведь он мужчина. И он должен её защищать, а совсем не наоборот.

@темы: Ангстовый фик

---

Фан-арт: "In a fairytale" (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: BtVS
Название: In a fairytale
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Спаффи
Рейтинг: G
От автора: Подарок для Love Kay

In a fairytale by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Манипка, BtVS, Коллаж

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава двенадцатая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая - глава третья - глава четвертая - глава пятая - глава шестая - глава седьмая - глава восьмая - глава девятая - глава десятая - глава одиннадцатая)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 12

Пиетт сидел около постели и неотрывно смотрел на Игнис. Минула уже неделя после визита Вейдера, а она до сих пор так и не пришла в себя. Медики уверяли, что она находится в стабильном состоянии и нужно лишь дождаться, пока ее сознание с подсознанием сами справятся с проблемой.

За прошедшее время Пиетту пересадили клонированную селезенку и погрузили в освободившуюся бакта-камеру. Уже третьи сутки он – с тех пор как встал на ноги – неотлучно находился в палате жены. Физически он чувствовал себя прекрасно, а вот морально...

Когда-то, очень много лет назад, на родной Аксиле Пиетт ребенком катался на простеньких качелях. Он смутно помнил, как у него захватывало дух, когда он взлетал к небу, и как замирало сердце, когда стремительно возвращался обратно к земле. Его теперешняя жизнь сильно напоминала эти качели: необыкновенные радость и счастье то и дело сменялись бессилием и глубочайшим отчаянием. Он уже дико устал от такой бесконечной чехарды. Именно сейчас, когда у них с Игнис все могло наладиться, она уже который день лежит без чувств. И медики не могут ничего точно обещать, хотя по несколько раз в день горячо уверяют его, что раз динамика не ухудшается, она в любой момент может очнуться.

Вздохнув, Пиетт встал и несколько раз прошелся по палате, чтобы размяться и немного взбодриться. Жаль, что у него под рукой нет флотской аптечки – ему бы сейчас не помешал тот стимулятор, что помог выдержать бешеный ритм работы во время операции при Хоте. За последние семьдесят два часа он почти ничего не ел и спал лишь урывками, прямо на неудобном больничном стуле, который дроиды поставили для него в палате Игнис – боялся пропустить момент ее пробуждения. Ведь у него есть для нее совершенно сногсшибательная новость и сообщить ей об этом сюрпризе должен именно он.

Пиетт с тоской посмотрел на хронометр, тяжело вздохнул и снова сел. Интересно, сколько она еще будет находиться в таком состоянии? Сейчас Сила к ним благоволит, но надо успеть воспользоваться моментом, пока ситуация не стала усложняться, что вполне возможно...

Он задумался, прикидывая возможные варианты развития событий, и поэтому не сразу осознал, что именно отвлекло его от размышлений. Пиетт вернулся из своих мыслей обратно в палату и тут же понял, что именно изменилось – дыхание Игнис. Когда его допустили к ней, она дышала тихо-тихо, еле заметно, сейчас же ее грудь высоко вздымалась, а под веками интенсивно двигались глазные яблоки, словно она видела какой-то сон.

Пиетт замер, не веря своим глазам, потом осторожно взял ее за руку и негромко позвал:

– Игнис, любимая! Ты меня слышишь? Игнис!

Несколько мгновений ничего не происходило, а потом она вдруг открыла глаза. Вот просто взяла и открыла, словно не лежала в беспамятстве столько времени, ни на что не реагируя.

Он замер от неожиданности, чувствуя, как радость захлестывает его с головой, а сердце бешено колотится у самого горла.

– Ты меня слышишь? – он крепче сжал ее руку. Игнис не ответила, и Пиетта пронзила ужасная мысль – а если столкновение с Вейдером нанесло непоправимый ущерб ее психике? Иначе как объяснить то, что она смотрит на него, но не ничего отвечает?!

Он уже собирался вскочить и срочно вызвать меддроида, как Игнис часто заморгала, глубоко вздохнула и спросила неожиданно бодрым голосом:

– Я не сплю? Сорел, это и правда ты?

Вместо ответа он прижал ее руку к губам, закрыл глаза и замер. Выразить свои ощущения словами он в тот момент просто не мог.

– По-моему, я только что видела какой-то жуткий, кошмарный сон... – тихо сказала Игнис. – Словно твой шаттл потерпел крушение, ты попал в фондорский военный госпиталь, а потом пришел Вейдер и... Постой-ка, – спохватилась она, – а где это я? Это ведь не наша фондорская квартира, а больница! Почему я здесь нахожусь?

Пиетт наконец-то снова обрел способность внятно выражать свои мысли:

– Знаешь, то, что ты помнишь... Это был не сон. Я и правда лежал в главном военном госпитале Фондора с сотрясением мозга и удаленной селезенкой. Все это время ты была рядом со мной.

– Значит, и визит Вейдера мне не приснился? – Игнис рывком села, чуть не сорвав с себя датчики.

– Не двигайся, – всполошился Пиетт, видя, как расширяются, скорее всего от страха, ее зрачки. – Может, тебе пока нельзя делать резких движений!

– Ах, так вот почему я не дома... Последнее, что я помню – Вейдер вышел из твоей палаты, потом я обернулась к тебе – и очнулась только что. Значит, все же не выдержала и шлепнулась в обморок... Я прекрасно себя чувствую, не надо так волноваться, – улыбнулась она, видя, как Пиетт с напряжением всматривается в монитор с показаниями параметров жизнедеятельности – дроиды объяснили ему, какие изменения в их данных должны его насторожить. – Ничего не болит, голова не кружится. Просто такое ощущение, что проспала чуть ли не целый год.

– Я так боялся, что Вейдер как-то губительно подействовал на тебя из-за твоих способностей, – признался Пиетт, помогая ей устроиться поудобнее. – Ты помнишь, как он стоял в центре палаты, а потом ты шагнула вперед и посмотрела прямо на него?

– Погоди, – перебила его Игнис, – лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Тебе должны были пересадить клонированную селезенку, я правильно помню?

– Уже пересадили, – кивнул он. – Три дня назад выпустили из бакта-камеры и заявили, что здоровее, чем сейчас, я в жизни не был.

– Слава Силе, – облегченно выдохнула она. – Теперь тебя надо подкормить и дать выспаться, а то сейчас ты, может, и здоров, но выглядишь совсем не прекрасно. Хотя чему тут удивляться, ты так из-за меня переволновался... А кстати, сколько времени я тут лежу?

– Сегодня ровно неделя, как ты потеряла сознание. Медики уверяли, что проблема чисто психологическая и мозг с ней справится самостоятельно. Вчера они отменили все назначенные препараты, сказав, что больше не видят в них особой необходимости. Я им не поверил, если честно, и подумывал о переводе тебя в другой госпиталь, – признался он.

– В свое время, когда я изучала свойства эмпатии, прочитала много интересного о возможностях человеческого разума. Врачи правы, у нашего мозга огромные ресурсы, которые до сих пор не изучены до самого конца. Так что, как видишь, я справилась. Кстати, в памяти постепенно что-то такое всплывает... – Игнис задумчиво посмотрела на Пиетта. – Теперь я смело могу хвастаться, что знаю, каково это – встретиться ситху и эмпату. Думаю, это был первый и единственный случай в истории Галактики – если учесть, как редко в ней попадаются и те, и другие.

– Забудь, – Пиетта передернуло. – Прекрасно помню, что я испытывал при общении с ним, а каково было тебе ощущать его прямо рядом с собой, не могу даже представить!

Игнис похлопала рукой по одеялу, приглашая его пересесть со стула на кровать. Он устроился на самом краешке, неотрывно глядя на нее во все глаза и понимая самую суть выражения “на седьмом небе от счастья”. Она подалась вперед, нежно поцеловала его и тихо сказала:

– Когда Вейдер смотрел, как ты беспомощно лежишь перед ним и мучаешься от боли, я знала, что ему ничего не стоит одним движением руки уничтожить тебя, как бесполезный, отработанный и уже ненужный материал. Я подумала, что надо срочно что-то предпринимать. Немедленно, иначе может быть поздно! И тогда меня как будто что-то подтолкнуло – я шагнула вперед, встала перед Вейдером, взглянула в его маску и... Как бы тебе сказать? Настежь открыла все свои эмоциональные шлюзы. Показала ему, что я чувствую, когда ты рядом со мной. Когда мы вместе. Каким прекрасным может быть мир, когда ты любишь. И пока я показывала ему все это, у меня создалось впечатление, что он впитывал мои эмоции как... как песок впитывает влагу – жадно, нетерпеливо, до самой последней капли.

– Ты хочешь сказать, что ситху и правой руке Императора по какой-то причине были интересны наши с тобой отношения? – Пиетт не поверил своим ушам. Он просто не мог представить себе, что главнокомандующий “Эскадроном смерти” был способен испытывать хоть малейшее любопытство к каким-то там человеческим чувствам. Не мог, и все тут.

– Не уверена, что его реакцию можно было выразить словом “интересно”. Но я точно знаю следующее. Сразу перед тем, как появился Вейдер, я почувствовала, что к нам словно направляется тяжелая туча, сотканная из тьмы и закрывающая собой почти всю Галактику. Эта тьма пытается всосать в себя все вокруг и превратить в свое подобие... Это было так... так страшно! Потом Вейдер вошел, и когда я впервые ощутила его присутствие совсем рядом с собой, у меня аж в глазах потемнело. Я будто ослепла и оглохла на какое-то мгновение от... этого. А через минуту я вроде как немного привыкла к излучаемой им мощи и... Я ведь никогда не встречалась ни с одним ситхом лицом к лицу и могу сказать, что ничего подобного даже и представить себе не могла. У Вейдера в душе такой огромный запутанный клубок из боли, гнева, ненависти, презрения, злости, ярости... Не представляю, как в одном живом существе может умещаться столько, – она на мгновение задумалась, – отрицательной энергии и не убить его на месте. Но знаешь, что самое странное? Я сумела самым краешком сознания уловить, что все эти чувства направлены не только вовне.

– Ты хочешь сказать?.. – поразился Пиетт неожиданной догадке.

– По-моему, больше всего на свете он ненавидит самого себя.

– Вейдер? Ненавидит себя? Этого просто не может быть!

Игнис недоуменно пожала плечами:

– Конечно, я могла неправильно истолковать его эмоции от такого-то бешеного напора чужих и чуждых мыслей и ощущений. Но что-то подсказывает мне, что я все же не ошиблась... Да, и вот еще что. Когда я шагнула вперед, взяла тебя за руку и посмотрела на Вейдера, то за той тьмой, что клубилась внутри него, мне почудился чей-то силуэт. Бледное лицо печальной девушки с каштановыми волосами, а за ней – бушующее море огня, в котором плавятся какие-то непонятные металлические конструкции... На какое-то мгновение я дико испугалась, что этот огонь вот-вот вырвется из-под его контроля и испепелит и Вейдера, и этот госпиталь, и вообще весь мир. Все страхи, что я испытывала в жизни – ничто по сравнению с тем, что он способен сделать. И с тем ужасом, что он все время носит в себе. Это... это просто чудовищно, Сорел, – она поежилась. – А потом силуэт вдруг исчез, Вейдер пожелал тебе удачи и ушел. Потом провал... и я очнулась здесь, а ты сидел рядом.

Пиетт придвинулся поближе и крепко ее обнял:

– Неважно, кого ты там увидела. Никто не знает прошлого Вейдера: кто он, откуда, кем был до того, как впервые появился рядом с Императором. Просто забудь о нем навсегда.

Она прошептала ему на ухо:

– Я должна забыть. Не хочу, чтобы меня преследовало это лицо, как преследует его.

– Преследует? – Пиетт успокаивающе гладил ее по голове.

– Я абсолютно точно в этом уверена, – прошептала Игнис. – Слишком... много его невыносимой боли связано с этой девушкой. Все это надо забыть, как страшный сон: и Вейдера, и то, что я в нем почувствовала. Выбросить из головы как можно скорее.

– Ни о чем не волнуйся, – он ласково прикоснулся губами к ее макушке, – ведь наша нервотрепка наконец-то закончена.

– Что значит – закончена? – Игнис резко отстранилась и внимательно посмотрела ему в глаза. – Причиной радости, что ты сейчас испытываешь, я считала свое пробуждение, но сейчас вижу, что тут есть еще что-то.

– Сюрприз, – кивнул Пиетт, с трудом сдерживая улыбку.

– В последнее время я как-то перестала любить сюрпризы, потому что они только усложняли нашу с тобой жизнь. Хотя... Слишком уж сильное ликование я в тебе ощущаю. Ну давай, не тяни, рассказывай.

Пиетт набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

– Империи, как и ее Императора, больше нет.

– Что-о?! – ошарашенно воскликнула Игнис. – Этого же не может быть! Что значит – нет?!

– Очень просто – нет. Звезда Смерти уничтожена. Все кончено, мы свободны!

– А что стало с Альянсом? Кто сейчас находится во главе правительства? Мон Мотма? Кто-то из императорских прихвостней? А как же Вейдер? – вопросы посыпались один за другим.

– Он, как и Палпатин, погиб вместе с боевой станцией. Во время сражения при Эндоре истребители повстанцев смогли добраться до главного реактора Звезды Смерти и выпустить в него пару торпед. На этом сражение было практически закончено. “Эскадрон” потерял свой флагман и...

Игнис вздрогнула:

– “Исполнитель” подбили?

– Представь себе, что один из пилотов Альянса умудрился разнести в клочья генераторы защитного поля линкора, и почти сразу же чей-то истребитель врезался в обзорный экран главного мостика. Взрыв был такой силы, что полностью разворотил направляющие, по которым скользят транспластиловые щиты дополнительной защиты. Произошла мгновенная разгерметизация командного пункта и прилегающих помещений, управление просто не успели передать на запасной мостик. На борту возникла паника, после чего “Исполнитель” очень быстро был притянут Звездой Смерти и врезался в нее. Я видел записи, которые повстанцы распространили сразу же после официального объявления о смерти Палпатина и Вейдера.

– Не могу поверить, – Игнис изумленно покачала головой, – что Вейдера больше нет. Не может... подобное существо вот так просто взять и умереть! После сражения при Явине все тоже думали, что он погиб вместе с первой Звездой Смерти, а потом ситх в полном здравии заявился на Фондор. Вдруг он и сейчас где-то выжидает, перегруппировывает имперский флот и скоро нанесет ответный удар?

– В обращении Альянса было сказано, что о смерти Императора и его правой руки стало известно из источника, сомневаться в достоверности информации которого абсолютно невозможно.

– Итак, давай подытожим, – она взволнованно облизала пересохшие губы и медленно начала: – Императора нет. Вейдера нет. Твой “Исполнитель” уничтожен. Альянс выиграл сражение, но не войну, и пока неизвестно, кто из сторон сможет окончательно захватить и удержать власть. Галактика замерла в ожидании, что же будет дальше, и до нас с тобой сейчас явно никому нет дела. А это значит...

– ... что мы можем наконец начать жить как обычные люди, – подхватил Пиетт. – Ты готова?

– Я этого ждала с момента нашей встречи четыре года назад! – Игнис с такой страстью его обняла, что он шутливо охнул:

– Эй, поосторожнее, а то ты повредишь мне новую селезенку и мы будем вынуждены задержаться тут еще на некоторое время.

– Ни за что! – она рывком откинула одеяло. – Больше ни секунды не желаю работать на армию, флот или Департамент! У меня уже в печенках сидит вся эта политика, война и вечный страх за тебя!

Пиетт удержал ее:

– Погоди-ка, пока не вставай, я отключу все сенсоры, а то у дежурных меддроидов на пульте сработает сигнал тревоги, и они заявятся сюда выяснять, какие изменения произошли в твоем состоянии. – Он встал, подошел к монитору, осторожно снял нижнюю панель и стал копаться в переплетении цветных проводков. – Итак, вот тут мы замкнем, а здесь переключим... Готово, смело можешь отрывать всю эту дребедень.

– Ты что, заранее узнал, как отключить эту штуку? – она с удивлением кивнула на монитор, отцепляя от себя многочисленные датчики.

– Да, нашел в Голонете инструкцию и поизучал на досуге. Не хочу, чтобы дроиды узнали, что ты очнулась.

– Интересно, почему это? – Игнис встала и босиком прошлепала к шкафу. – Ох, я же пришла к тебе в госпиталь в этой униформе... – протянула она, с гримасой отвращения разглядывая комбинезон с нашивками Департамента. – Может, мне подождать здесь, пока ты принесешь из нашей квартиры мою гражданскую одежду?

– Думаю, задерживаться не стоит, – покачал головой Пиетт. – Повстанцы пытаются взять власть в свои руки на как можно большем количестве планет, но некоторые системы уже заявили о желании отделиться, получить независимость и больше не быть частью ни Империи, ни Республики, ни какого бы то ни было другого политического образования. Подозреваю, что подобное желание может возникнуть у многих, и тогда в Галактике начнется смута и борьба за передел границ и власти. Я наводил справки о планах фондорской администрации, но они пока занимают выжидательную позицию. Если учесть, что в их верфях нуждаются все – и имперцы, и повстанцы, и контрабандисты с разной шушерой, они могут быть относительно спокойны за свое будущее. Вряд ли их кто-то тронет. А вот если Альянс укрепит свою власть и начнет разыскивать бывших имперских генералов и адмиралов за военные преступления, то Фондор может сразу же выдать им меня и еще несколько человек в знак доброй воли и желания сотрудничать с новой властью. Никто не поверит, что я никогда не одобрял действий Империи. Ну а ты им вполне можешь понадобиться на верфях как опытный специалист по защитным полям. Так что нам лучше как можно скорее и незаметнее выбраться из этого госпиталя и сесть на корабль, который стоит наготове уже вторые сутки. Мы просто исчезнем из этой палаты. Именно поэтому я и не хотел, чтобы дроиды узнали, что ты пришла в себя.

Игнис, внимательно выслушав его рассказ, кивнула:

– Ты абсолютно прав. Не стоит рисковать и привлекать к себе лишнее внимание. Я сейчас же переоденусь и мы уйдем отсюда. Здесь есть какой-нибудь пожарный выход или что-то в этом роде?

– За пару десятков метров отсюда находится дверь, за ней – коридор, ведущий в складские помещения госпиталя. Запирается дверь на простой электронный замок, взломать код которого – пара пустяков. Мы зайдем на склад, пройдем до самого его конца, и там будет еще одна дверь. Дальше – переулок, из которого мы попадаем прямо на уровень Три-Эск, где берем воздушное такси и летим прямо к ожидающему нас транспорту. Домой не возвращаемся, все необходимое уже ждет нас на борту.

– Какая прелесть, – пробормотала Игнис, зашнуровывая армейские ботинки, – мало того, что я сочувствую Альянсу, еще и дезертирую из имперских вооруженных сил. Жаль, что дядя уже умер, хотелось бы мне посмотреть на его лицо, если бы он об этом узнал.

– Думаю, тетя тоже не придет в особый восторг, – усмехнулся Пиетт, осторожно открывая дверь и выглядывая наружу. – Никого нет. Ты как, готова?

– Готова, – тихо подтвердила Игнис.

– До нужной двери всего полминуты неспешным шагом, полагаю, я успею ее вскрыть до того, как нас кто-нибудь заметит. Пошли?

Игнис кивнула. Пиетт мысленно попросил Великую Силу помочь им еще один раз, и они осторожно вышли в коридор.

Впереди их ждала новая жизнь.

Эпилог

Спустя два года

До отлета на работу оставался почти час, и Пиетт мог не торопиться. Он еще раз внимательно просмотрел данные на экране своей деки, перенес проект на инфокристалл, сунул его в нагрудный карман и подошел к окну.

Уже пару недель как началась осень, но солнце Свиврена – чуть меньшее по размеру и более оранжевое, чем на родной Аксиле, – в Рилзе, главном городе планеты, припекало так, что в полдень в рабочем кабинете приходилось включать систему кондиционирования. Зато здесь, в горах, рядом с озером, было уже относительно прохладно. Он еще раз порадовался, что купил дом не в Рилзе, а на расстоянии часа полета на флайере. Им с Игнис нравилось отсутствие назойливых соседей и снующих над головами транспортных потоков. И того, и другого у обоих было предостаточно и в прошлой жизни.

После побега – фактически это было именно бегство – с Фондора и прибытия на Свиврен они несколько месяцев практически не покидали свой дом в горах и много времени проводили у головизора: следили на последними новостями.

Альянс объявил о создании временного правительства, которое будет следить за порядком в Галактике до тех пор, пока не будут проведены внеочередные выборы в заново созданный Сенат Республики. Во главе правительства встали Мон Мотма и Карлист Риеекан, отправившие многочисленные группы переговорщиков на те планеты, которые поспешили заявить о своей независимости. Альянс хотел восстановить старую Республику в том виде, в каком она находилась до появления Палпатина, но по Галактике все еще болтались разрозненные группы имперских “разрушителей”, и считать войну оконченной при постоянной угрозе внезапного нападения было просто глупо. Именно поэтому Мон Мотма и Риеекан спешили договориться с как можно большим количеством планетарных систем, чтобы потом не получить неожиданный удар в спину.

Пиетта и Игнис ситуация поначалу несколько напрягала, но потом они успокоились. Жизнь на Свиврене, расположенном в стороне от Римманского Торгового пути, текла так же размеренно, как было при жизни Императора и, вероятно, во времена погибшей Республики. После объявления Альянса о победе жители Свиврена не стали устраивать бурные волнения и митинги в поддержку новой власти или протестуя против нее. Где-то неделю планета слегка пошумела, немного поволновалась, а потом все вернулось на круги своя.

Свиврен производил на экспорт дроидов, компьютеры и прочую технику, жизненно необходимую для кораблей всех типов и назначений, и поэтому мог не волноваться за свою безопасность. Его продукция была нужна всем – и повстанцам, и имперцам, и контрабандистам, и частным корпорациям, так что никакие серьезные изменения в жизни Галактики на жителях планеты почти не отражались. Как раньше грузы ежедневно отправлялись к Ядру, Колониям и Внутреннему кольцу, так и продолжали отправляться.

Выждав несколько месяцев, Пиетт решил, что можно потихоньку начинать вылазки в город, тем более что Игнис предложила поискать работу. Он в принципе не был против – не сидеть же всю оставшуюся жизнь на балконе с видом на горное озеро!

Поскольку он и раньше подозревал, что деятельная и энергичная жена не сможет долго вести праздное существование, то еще на Фондоре, заказывая для нее фальшивое удостоверение, заплатил еще и за липовые рекомендации и резюме для них обоих. Сочинять профессию для Игнис не пришлось: ее умения и знания были нужны не только в армии, но и в мирной жизни, а вот ему самому пришлось поломать голову над тем, что же попросить вписать в свое резюме. В итоге Пиетт придумал для себя должность начальника охраны – по идее особой разницы между командованием людьми на корабле и на каком-нибудь производстве или предприятии не должно было быть, – во всяком случае он надеялся, что особых сложностей у него не возникнет. В конце концов, он целый год продержался под началом Вейдера, так неужели не управится с рабочими и инженерами?

Как следует отдохнув после четырехлетней нервотрепки, они с Игнис сели и начали тщательно штудировать список вакансий в местной голосети. После некоторых колебаний Пиетт выбрал крупную фабрику по производству шаттлов нескольких наиболее распространенных в Галактике типов, расположенную в одном из пригородов столицы, и отослал документы по указанному адресу. Через пару недель ожидания они с Игнис почти одновременно получили запросы на собеседование: ее приглашали проектировать генераторы защитных полей, а Пиетта – заместителем руководителя охраны. Через несколько месяцев прежний начальник должен был уволиться, и хозяину фабрики срочно требовалась замена.

На собеседовании Пиетт был очень внимателен и осторожен, чтобы случайным словом или оговоркой не выдать свое прошлое – как ни крути, но двадцать с лишним лет на военной службе накладывают на человека свой отпечаток. Сотрудник отдела кадров побеседовал с ним на тему организации различных охранных мероприятий, но Пиетт заранее проштудировал имеющуюся в Голонете тематическую литературу и был готов к любым вопросам. Естественно, он понимал, что если его резюме начнут проверять с особой тщательностью, как это обычно делается в армии или СИБ, то ложь обнаружится довольно быстро. Но в смутные времена, когда происходит смена власти, перевороты и тому подобное, обычно не придираются к законопослушным и трудолюбивым чужакам – они с Игнис честно указали, что недавно прибыли на Свиврен в качестве иммигрантов с Адумара.

В итоге их приняли сначала на двухмесячный испытательный срок, который они отработали без единого замечания, а потом оформили постоянные контракты. Игнис спокойно сидела в комфортабельном офисе и занималась проектированием своих любимых щитов, а Пиетт получил под командование тридцать человек и еще около пятидесяти охранных дроидов. Он с головой ушел в изучение своей новой специальности, получая несказанное удовольствие от того, что за его спиной постоянно не маячит жуткая черная тень.

Пиетту не пришлось заново изобретать лэндспидер – налаженная прежним начальством система охраны функционировала вполне сносно, и ему оставалось только следить за тщательным выполнением установленных правил. Он ввел только одно новшество: проверку на промышленный шпионаж. У фабрики в прошлом были кое-какие проблемы с конкурентами, прежний начальник хотел разработать способы определения возможной утечки информации, но так ничего толкового и не придумал. Пиетт же, дней десять покрутившись на фабрике и изучив старые отчеты по возможным подозреваемым, внедрил еженедельное поголовное сканирование на детекторе лжи живых сотрудников, а дроидов, которых могли перепрограммировать конкуренты – в специально созданной для этого лаборатории. Пришлось заказывать дорогостоящее оборудование; хозяин сначала упирался, потом, после приведенных Пиеттом доводов, нехотя дал добро на закупку сканеров, а через несколько месяцев во время очередной проверки попался один из служащих отдела контроля качества. После чего хозяин фабрики вызвал Пиетта к себе, пожал руку и долго распинался на тему, как ему несказанно повезло с таким ответственным и квалифицированным работником.

Вечером Пиетт заезжал за Игнис в офис и они возвращались домой, где после ужина устраивались на диване и подробно обсуждали свои дела, сотрудников, городские новости и сплетни. Он неожиданно для самого себя понял, в чем прелесть подобных разговоров – когда не надо ежедневно держать в голове кучу всяких важных мелочей, не требуется разрабатывать тактику, стратегические планы, схемы и нести ответственность за триста с лишним тысяч человек своего экипажа и вдобавок весь остальной флот. Впервые за очень много лет он в полной мере почувствовал, что значит спокойная, размеренная, мирная жизнь.

Бросив взгляд на хронометр, Пиетт направился к двери – пора было вылетать на фабрику: сегодня должна была прибыть партия новых охранных дроидов, более современных и лучше вооруженных. Спустившись на первый этаж, он открыл входную дверь, легко сбежал по ступенькам и остановился. Навстречу ему уже шла Игнис, бережно держа аккуратный розовый сверток.

– Уже улетаешь? – тихо спросила она.

– Шеф еще со вчерашнего вечера весь в нетерпении, ждет переработанную схему расстановки новых дроидов по периметру территории. А как там наша принцесса? – так же тихо ответил он.

– Надышалась свежим воздухом и только недавно заснула, – улыбнулась Игнис, поворачивая сверток так, чтобы Пиетт мог видеть крошечное личико дочери. Она и правда крепко спала, еле слышно посапывая и иногда чуть морща едва заметные светлые бровки.

Пиетта в очередной раз за последние три месяца в буквальном смысле слова затопило ощущение невиданного счастья. Когда Игнис сообщила ему, что ждет ребенка, он подхватил ее и так долго кружил по комнате, что в итоге развевающийся подол ее платья сшиб вазу с цветами; на шум заявился бытовой дроид и долго ахал из-за намокшей обивки дивана и осколков, разлетевшихся во все стороны.

Они не знали, унаследует ли ребенок способность к эмпатии; сведений об этой мутации было и так очень мало, а уж о беременных эмпатах данных не имелось вообще. Так что первые три месяца Игнис внимательно прислушивалась к своим ощущениям, но ничего похожего на то, что она чувствовала при общении со взрослыми живыми существами, не улавливала. В результате чего в какой-то момент стала волноваться за здоровье ребенка, несмотря на все уверения меддроидов, что поводов для беспокойства нет. Пиетт немедленно полез в Голосеть, изучил необходимые медицинские сайты, поразмыслил над всем, что успел узнать об эмпатии и успокоил жену: скорее всего, она не чувствует эмоций ребенка только потому, что у него их пока просто нет. А вот когда он родится и испытает и радость с комфортом, и неудобство, и боль, короче, наберется опыта, вот тогда Игнис и ощутит все сполна.

Где-то на шестом месяце, когда они сидели на балконе и ласково разговаривали с еще не родившейся дочкой, Игнис вдруг изумленно подняла брови и сказала, что внезапно почувствовала чье-то присутствие. Словно рядом появилось что-то теплое и яркое, как солнечный зайчик, исполненное спокойствия и умиротворения. Стало ясно, что с этого дня Игнис начнет ощущать своего ребенка, а вот будет ли он способен на то же самое?

После рождения дочери их предположения подтвердились: стоило Пиетту вернуться с работы в несколько взвинченном состоянии, как Адиара – так они ее назвали – начинала капризничать или плакать и успокаивалась только тогда, когда Пиетт уходил в другую комнату. Так что ему с некоторым трудом пришлось научиться оставлять все свои отрицательные эмоции за порогом, по крайней мере до тех пор, пока Адиара немного не подрастет и не перестанет так остро на них реагировать.

И физически, и психологически Игнис чувствовала себя вполне неплохо и почти до самых родов ходила на работу; потом оформила декрет и с упоением принялась возиться с ребенком, да так ловко, словно до этого воспитала как минимум троих детей. Пиетт поначалу боялся даже прикоснуться к Адиаре – такая она была маленькая и хрупкая, а он прежде никогда не имел дело ни с кем младше двадцати лет. Но потом приноровился и вскоре справлялся с уходом за новорожденной не хуже жены. Иногда, глядя на себя в зеркало, он удивлялся самому себе: неужели адмирал, командовавший одним из самых разрушительных флотов в истории Галактики, и нынешний заботливый муж и отец, внимательно вникающий во все подробности младенческого существования, – это один и тот же человек? И тем не менее теперешняя жизнь, которую он до того памятного имперского юбилея брезгливо счел бы мещанской и невыносимо скучной, с каждым днем нравилась ему все больше и больше.

– Удачи, – Игнис поцеловала его на прощание.

– Постараюсь отпроситься сегодня пораньше, – Пиетт очень осторожно, чтобы не разбудить, одним пальцем погладил дочку по щеке, ответил на поцелуй жены и направился к посадочной площадке. Включив автопилот, он с улыбкой помахал Игнис и с легким сердцем отправился на работу.

Он знал, что скоро вернется домой и что в его жизни больше не будет тягостных прощаний и невыносимо долгих расставаний.

Они с Игнис наконец заслужили и выстрадали свое долгожданное счастье.

Конец

Ну вот и все . Герои наконец получили свой хэппи-энд . С одной стороны как-то грустно расставаться с персонажами, которым я придумывала судьбы на протяжении почти полутора лет, но с другой - все, что имеет начало, имеет и конец ©. Когда-то история одного имперского адмирала должна была закончиться. Вполне возможно, что на Свиврене у Пиетта с Игнис будут дальнейшие приключения; возможно, они спокойно проживут свою жизнь вдалеке от бластеров, повстанцев, имперцев и прочих волнений.

Но это будет уже совсем другая история .

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Ориджинал (G)

[D-r Zlo]

Название: "То самое время"
Автор: D-r Zlo
Фандом: ориджинал
Пейринг: Мистер / Верочка Липшиц
Рейтинг: G
Жанр: Гет, Философия, Повседневность, Эксперимент
Размер: мини
Статус: закончен
Размещение: с шапкой и только с разрешения автора.

«Здравствуйте, мистер!
Честное слово, даже не знаю, о чем мне писать в своём первом письме к Вам. Многие мои одноклассницы, когда пишут первые письма, представляются, пишут что-то вроде «Меня зовут Лена, мне 14 лет, я люблю Джонни Деппа и «Арию» — но ведь это так глупо, мне кажется. Ну что расскажет о моей личности любовь к Джонни Деппу? От этого же я не стану более понятной. Глупости какие-то.
Гуляла сегодня в одиночку на Воробьевых Горах и накупила баночек с мыльными пузырями. Мыльный пузырь – отличный предмет для траты денег, я думаю. Все деньги сегодня ухнула, какие были: фильмов накупила, книжек! Я очень люблю читать: классику русскую очень люблю (Достоевского, Пушкина, Лермонтова, а вот Толстого ужасно не люблю, нудный) и английский романтизм. Вы не подумайте, что это я так пишу, потому что Вы англичанин: мне мама давно Перси Шелли читала, я и полюбила. И Байрона очень люблю, Блейка… но я мало читала, к сожалению. Хочу побольше.
Обратно шла по берегу Москвы-реки. Там волнами на песок выбросило настоящую пароходную трубу, она лежит на песке и страшно завывает. У нас давно по рекам не плавали пароходы, одни теплоходы; грустно от этого немного.
Знаете, я, наверное, больше и не напишу ничего. Всего Вам доброго».

«Дорогое дитя!
Вы не подумайте, что я как-то нарочно пропустил Ваше письмо; просто в последние дни у нас стоит такая ужасная погода, что я даже заболел и простудился, поэтому и не писал Вам, дабы в мою больную насморком голову не влезли какие-нибудь глупые мысли. Но мне было крайне приятно получить столь необычное письмо от такого очаровательного юного создания – если Вы думаете, что я кокетничаю с Вами, то напрасно, пишу я абсолютно серьезно. Сегодня мне стало несколько получше, и я немедленно отправился писать Вам ответ на письмо.
Я ведь ужасно раздражительный на самом деле человек, но я полностью согласен с Вами, что мыльные пузыри – такой предмет, который способен заставить даже престарелого невротика меня расслабиться и почувствовать себя ребёнком. Бывает так, что подчас невозможного сдерживать себя, тогда мыльные пузыри являются настоящим спасением. Как и указанные Вами книги – удивлен, что современные подростки – особенно другой страны, удивительно! – знают и более того, любят английский романтизм. Меня приятно удивили Ваши вкусы, признаюсь честно. Хотя я предпочитаю литературу чуть более позднего времени, и, честно говоря, не совсем англичан… кроме тех прекрасных джентльменов, живших в викторианскую и эдвардианскую эпоху – Вы знаете, какие это были люди? О, это определенно замечательные джентльмены, и мне грустно, что сейчас у нас идет глупое отторжение тех идеалов. Боюсь, что ниже того уровня, до которого мы скатились сейчас, дальше и некуда, даже раскрепощенный Лондон 60-х был не столь низок, как сейчас…
А рассказанная Вами история заставила меня прочувствоваться красотой этого момента. Милая девочка, Вы очень, очень талантливый ребёнок – в двух предложениях Вы описали такую картину, на которые даже самые великолепные художники тратили месяцы и годы. Вы тоже любите пароходы? О, какая радость!
Я сейчас как раз работаю над одним из своих рассказов и обещаю Вам его выслать, когда закончу: эта веселая история, грустная и веселая, о том времени, которое, увы, мы уже никогда не сможем вернуть. Но Вы, наверное, вряд ли сможете это понять, как человек, живущий в другой стране.
Наилучшие пожелания твоим родителям и самые нежные приветы тебе. Остаюсь преданный тебе друг, мистер N».

«Мистер!
Меня очень расстроили Ваши последние слова. Я очень люблю историю Англии, в противном бы случае я бы не выбрала факультет английского языка. И я очень нежно и трепетно отношусь к викторианской Англии – это удивительное время, по тому, что я о нём знаю. И если Вы мне пришлёте свой рассказ, я очень буду этому рада.
Мы ходили сегодня на почту – звонить матери в другой город. Смешные были разговоры. Мама кричит по телефону папе:
— Ну скажи мне, скажи какой-нибудь комплимент!
Папа – после паузы:
— Ты сегодня прекрасно выглядишь.
Мне кажется, современные люди не умеют говорить комплименты – так, чтобы было красиво. И ладно наши мальчишки – мелкие они, глупые, но вот сидишь, смотришь фильм, а там – «бейба, пошли переспим». Ну что это такое? А ведь люди верят, что это любовь. Вам кажется, что это неправильно? Мне так точно».

«Дорогая девочка!
Я уже давно должен был написать тебе, чтобы передать мою благодарность за твои рассказы. Они просто очаровательны, и многое мне дают – в плане того, как надо писать по-настоящему. Удивлюсь, если в будущем тебе не светит Нобелевская премия – умоляю тебя, иди в литературный институт, иначе мир лишится прекрасного и замечательного писателя. Мне бы было грустно не встретить Ваши рассказы лет через десять на прилавках.
Пожалуйста, не думай, что я не писал тебе в эти дни писем – ещё как писал! Сотни, тысячи раз! Но вот незадача, никогда не заканчивал их до конца. Когда рука моя доходила до последнего предложения, мне становилось грустно, и я забрасывал письмо, лишь бы не заканчивать его и не прощаться с тобой до следующего нашего разговора. Я и это письмо решил не заканчивать, чтобы самому не расстраиваться.
Слушал недавно рассказы Стивена Фрирза про славные годы моей дорогой страны в начале прошлого века: что за чудное время! Все делалось очень просто в те дни и в то же время с таким вкусом, которые нынешним и не снились. А как путешествовали в те времена! Сколько достоинства было в тех замечательных людях! Нет, они определённо лучше нас сегодняшних. Дружок, я не сомневаюсь в Вашем таланте, в Ваших силах и способностях – когда Вы создадите машину времени, только дайте мне знать: мы обязательно должны стать путешественниками во времени!»

«Дорогой мистер!
Честно говоря, Вы меня сильно смутили своим последним письмом. Вы ведь пошутили про то, что я хорошо пишу? Я не могу пока хорошо писать, я ещё очень маленькая. Я хочу стать известным писателем, в этом Вы правы, но пока мне рано ещё думать о таком. Пожалуйста, не шутите так больше.
Ко мне вчера приехала тётушка: она у меня библиотекарь, и периодически одаривает книгами, за что я её очень люблю. Она, правда, очень любит дарить мне книги, так или иначе связанные с творчеством поэтов Золотого Века, так как сокрушается, что я мало люблю русских классиков, но иногда перепадает что-нибудь из зарубежной литературы, причем на языке оригинала. Я вообще мало люблю переводную литературу: красота языка так или иначе теряется, особенно когда переводится поэзия. Поэтому я усиленно учу английский; если всё получится с ним удачно, то у меня в планах стоит ещё и немецкий, но это потом, сильно потом… Вот, она вчера приезжает; я, как мальчик-негр, несу два огромных её чемодана, она, как богатая леди в меха – кролик, который топорщился гордым песцом – налегке поднимается за мной по лестнице… Мне показалось это очень забавным, поэтому я и написала Вам об этом.
Кстати, Вы обещали прислать мне свой рассказ, а так и не прислали. Вы его никак не можете дописать?
Я посмотрела, кстати, фильм Стивена Фрирза, про который Вы говорили. Хороший он, но уж больно субъективный: лично мне очень нравится английское кино, не могу с ним согласиться».

«Друг мой!
Я очень рад, что ты помнишь о моём рассказе, и я с большим удовольствием отправил бы его в первую очередь тебе на вычитку, если бы у меня было время его дописать, но, к сожалению, его у меня нет. Кстати, теперь твоя очередь посоветовать мне что-либо смотреть. Я не знал о том, что мой скромный рассказ о фильме был советом, но крайне рад, что ты его таковым восприняла, и теперь жду от моего любимого друга по переписке соответствующих рекомендаций. Я нисколько не сомневаюсь в отменности твоего вкуса и с нетерпением жду.
Вышел новый альбом, посвященный тем работам прерафаэлитов, которые впоследствии были проданы на аукционе «Кристи»; скоро у меня появятся деньги, и я смогу приобрести этот альбом. Картин в нем немного, но зато крайне много полезных статей и информации, которая, как мне кажется, будет очень тебе любопытна.
Я долго ломал себе голову над тем, почему ты считаешь, что я пошутил, когда сказал про твой талант. Пошутил ли я? Как бы не так! Что за глупости? Стал бы я шутить так над человеком, который потрясающе точно описывает приезд своей любимой тетушки? Ни за что!
С наилучшими пожеланиями папе, маме и тетушке».

«Мистер!
Простите, что так долго Вам не писала; я только что из деревни, окунулась в наш огромный, бестолковый и шумный город, и у меня несколько дней от него болела голова. Зачем я ездила туда – к бабушке; я довольно много гуляла и без конца читала книги, которая оставила мне тётушка, и это, если Вам интересно, Бенсон и Маргарет Юрсенар. Я произношу эти имена не потому, что хочу поумничать, а просто потому, что те три рассказа, которые я прочитала у Бенсона (про Юрсенар пока ничего не хочу говорить, впечатления должны утрястись), они меня настолько поразили, что я до сих пор хожу под впечатлением. Думаю о том, что – как здорово было бы жить в то время, творить! Раньше мне казалось, что я ошиблась планетой – когда я была маленькой, я очень любила фильм «Инопланетянин», — но теперь я понимаю, что я ошиблась с временем и местом. Мне надо было родиться не в современной России, а в Англии конца девятнадцатого – начала двадцатого века: вот это было бы чудом! Вы ведь согласны со мной, правда?
Много думала о счастье. Счастье – где ты есть? Может, оно просто боится меня увидеть? Было бы грустно: я ведь так хочу с ним подружиться так, как дружу с Вами. Когда я думаю о счастье, мне оно представляется чем-то похожим на Вас – человеком всеобъемлющим, всезнающим».

«Дорогая девочка!
Я не писал тебе так давно, что начал всерьез опасаться, что ты повзрослеешь за это время и станешь воротить нос от моих писем, восклицая: «Какой несносный идеалист! Родился не в том веке! Вот ещё он выдумал глупости! Кто так пишет в наше время?! Ха!». Или, того хуже: «Простите, но более я Вам писать не буду». Меня бы так сильно расстроила эта новость, что, боюсь, я бы начал так сильно грустить, что… ах, не буду об этом!
Посылаю тебе наконец свой законченный рассказ, «Маленькая леди» — когда ты его прочтешь, ты поймёшь, я надеюсь, всё поймёшь. Мои наилучшие пожелания твоим папе и маме и сердечный привет бабушке и тетушке».

«Мистер!
Я прочитала Ваш рассказ. Я хотела Вам сказать огромное, огромное своё спасибо за то, что Вы такой талантливый, что Вы написали его для меня. После того, как я его прочитала, я вышла на свежий воздух и так крепко обрадовалась, что не заметила, как дошла до парка. Представляете, как я была – и есть – рада! Эта девочка – Вы ведь думали обо мне, когда писали о ней? Мне показалось, Вы берете на карандаш любую мою фразу, которую я Вам когда-либо писала. Когда я пршла домой, я вдохнула совсем другой воздух. Ах, как же я хочу к Вам приехать, повидаться!
Меня скоро должны положить на операцию – ничего серьезного, всего лишь зрение, поэтому пока Вы мне не пишите. Я Вам отвечу, обязательно отвечу, как только выздоровею окончательно, обещаю Вам!».

…Через месяц госпитализации Верочка Липшиц вернулась домой. Пока её не было, родители затеяли перестановку в квартире: из двух телевизоров оставили один, кое-что убрали вовсе, поставили несколько новых книжных шкафов, в основном в комнате дочери – квартиру было не узнать.
Она открыла дверь и замерла: стол, стоящий рядом с кроватью, был ровным слоем завален конвертами, датированными практически каждым днём её болезни…

@темы: Флафный фик (романс)

---

Ориджинал (PG-13)

[D-r Zlo]

Фандом: ориджинал
Название: "Их было двое"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: PG-13
Пейринг: похититель/похищенная
Размер: мини

Она не испытывала страха, когда низкорослый, светловолосый вдруг схватил её посреди улицы и резко втолкнул в машину. Она даже не стала сопротивляться поначалу – до неё очень медленно дошло осознание того, что же с ней сейчас произошло. Затем, когда она поняла это, она уже не могла кричать – человек приставил ей пистолет к лицу.
- Заткнись, - сказал он. – Заткнись, - повторил, непонятно для кого.
Она затравленно молчала и, не мигая, смотрела на него. Сейчас он волен делать с ней всё что угодно, как удав, настолько она оцепенела. Даже не от страха, нет – от желания, чтобы всё это оказалось страшным, диким сном.
- Послушай, - сказал он и повторил: - послушай. Мы сейчас едем ко мне, поняла? Я бандит. Я очень страшный бандит. Видишь эту пушку? Я выстрелю тебе прямо в лоб. Да-да, прямо лоб, чик и всё. Если не будешь слушаться. Будешь слушаться – не выстрелю. Поняла?
Она сидела, не в силах пошевелиться. Он резко начал психовать.
- Поняла?! – прокричал он. – Поняла?! Поняла?...
- Да, - медленно сказала она. – Да, только, ради бога, не орите.
- Прости, - так же неожиданно сменил он тон на более спокойный. – Прости, я… не важно. В общем, мы едем. Не вздумай убегать, машина закрыта. Попробуешь убежать – у тебя это не получится. Я пристрелю тебя. Пристрелю как грязную суку. Поняла?
- Поняла, - ответила она. – Как грязную суку.
- Да. Всё, мы едем. Не вздумай убегать!
Он резко стартанул, а она продолжала сидеть и смотреть прямо перед собой. У неё в голове резко метались планы и идеи, то, как можно было бы выбраться. Что у неё есть в запасе? Мобильник?... Да, пожалуй, это самое оптимальное. Позвонить по нему она не может, смс сбросить – тоже, но у матери есть функция отслеживания – где её дочь в данный момент шляется. Впрочем, кажется, оно не работает в тех областях, где нет вай-фая… но в этом она не уверена.
Что ещё? Просто убежать? Пожалуй. Зависит от того, где конкретно они спрячутся. Парень нервный, но не слишком внимательный и умный, даже руки ей не связал, хотя она вполне может отбиться. Нет, не может, руки слабые, он ей запястье просто так сломает…
В общем, надо смотреть по ситуации, что делать. В любом случае из машины она не телепортируется…
- Дай сюда свой телефон, - неожиданно потребовал он.
Она помедлила.
- Дай сюда свой сраный телефон! – заорал он.
Она нерешительно достала телефон из карманов брюк и протянула его ему. На ходу он достал из него сим-карту, а корпус выкинул в урну, мимо которой они проехали.
Да, подумала она. Никакого мобильника.
- Теперь второй!
- У меня нет.
- Мне тебя всю облапать?
- У меня нет!
Он повернулся к ней, и она была в шоке от его глаз – бледные, почти прозрачные, их выражение было смесью растерянности и какой-то неконтролируемой силы. Сам он был альбинос – кожа тонкая-тонкая, волосы светлые, бровей почти нет. И веснушки, много, много веснушек. Почему-то.
- Да? – спросил он. – У тебя правда нет второго мобильника?
Ей захотелось прыснуть: даже если б он у неё был, она смогла бы обвести этого никудышного похитителя. Ну надо же так сказать!...
- Нет, - сказала она. – Ни телефона, ни айфона, ничего. Ноутбук я оставила дома.
- На что же ты тогда тратишь деньги? – вырвалось у него. Она немного скривилась: тот же самый вопрос ей задают её родители…
- На книги.
- На книиииги… - повторил он, вновь углубляясь в себя. Вообще ей было интересно наблюдать за этим типом: неконтролируемое бешенство сменялось растерянностью, растерянность – резкой задумчивостью и отрешенностью от всего мира. Вдруг он словно проснулся: - Ладно, мы едем!
Машина тронулась, а она наконец позволила себе посмотреть в окно: кажется, он первый, кто не удивился её хобби. Даже как-то немного странно, что ли.

Ехали они долго, практически молча. Иногда он включал музыку, затем, где-то через полчаса-минут пятнадцать с раздражением выключал её. Иногда он лез к ней с глупыми угрозами и неожиданными вопросами, например, что за книгу она купила последней. После её ответа молчал, и затем добавлял резкое: «Да, мы едем!». Она пожалела, что оставила плеер в куртке, которая теперь продолжает висеть в музыкальной школе… Ох, да плевать, всё равно мысли в голове путаются, и надо как-то избавляться от этого чудака.
Они проехали далеко за город, пока он не остановился у дома, стоявшего на обочине. Нет, не у главного шоссе, они хорошо завернули и проехали через лес. Много места, где спрятаться, когда она решит убежать. Но у него были другие планы на этот счёт: когда они остановились, он больно схватил её за плечо, потащил к себе и, приставив пистолет к виску, повёл чуть вперёд, в дом.
- Без шуток, - сказал он. – Поняла? Без шуток. Дом оснащен сигнализацией. Убежишь – она завоет, а я тебя расстреляю. Поняла?
Кажется, он не шутил – это она поняла, когда он втолкнул её в дом и потребовал разуваться; пока она снимала обувь, она бегло проверила глазами систему безопасности. Сигнализация, окна за решётками, довольно далеко от деревьев, чтобы можно было бы спуститься по ним. Незадача. Вот будет весело, если чердак тоже окажется заколоченным.
«Остается только ключ», - решила она про себя, но с неудовольствием отмела и этот вариант: ловкости у неё не было никакой, украсть бы даже при всём желании не смогла… Неловкая потому что.
Значит, получается, что выхода нет?
- Иди на кухню, - приказал он ей. – Ну же, иди, там телефон.
Она покорно проследовала на кухню, куда он её вёл. Красивая была кухня, большая, светлая. Повсюду раскиданы чашки и тарелки с едой. Блюдечек с сигаретами не было – значит, он совсем не курит, поняла она.
Она села на ближайший стул, а он взял в руки телефон, и, не отрываясь от неё взглядом, начал набирать чей-то номер. Хотя что она глупости думает – понятное дело, чей, раз он её похитил.
Но зачем он это делает с домашнего? Неужели это не его дом?...
- Алло? – начал он, и ей вновь захотелось прыснуть: так это мило звучало. – Алло? Мистер Фет? Замечательно: в моих руках Ваша дочь. Я не шучу. Я могу убить её. Если Вы не перешлёте денег… да послушайте, в конце концов!
Из динамика трубки раздалась нецензурная брань, и затем последовали гудки.
- Да какого, мать его, хрена! – заорал преступник, швыряя телефон об стену. Тот жалобно пискнул, экран его задрожал и в конце угас.
Ну и дурак, подумала она. Телефон всё-таки жалко.
- Он подумал, что Вы его разыгрываете.
- Что?!
- Он подумал, что Вы его разыгрываете, - повторила она. Бандит тяжело дышал и сумрачно смотрел на неё. – Я так один раз пыталась убежать. Меня поймали.
- Вот так?...
- Да. Теперь они не поверят… если только Вы не позвоните с моей сим-карты.
Преступник некоторое время сидел и думал, в напряжении сморщив лоб, затем наконец произнёс:
- Хорошо… хорошо. Умна! Хорошо. Я сейчас пойду за телефоном. Не вздумай убегать, я пристрелю тебя. Поняла? Я сейчас вернусь.
Он пошёл в другую комнату, и она спокойно сидела на своём стуле. Усталость от событий дня разом свалилась ей на плечи, и она почувствовало, как в её животе нарастает неприятная болезненная тяжесть. Отвратительное ощущение: то ли есть хочется, то ли пить.
Он вернулся с телефоном, стареньким, стареньким Нокиа, кнопочным ещё, в который вставил её симку. Затем нашёл в списке контактов номер её отца, и вновь начал ему звонить.
- Алло? Алло? Это не Ваша дочь, это снова я. Вы слышите, что я не вру? Вы слышите? Слышите? Хорошо. Я хочу, чтобы Вы заплатили выкуп за неё. Я хочу денег. Слышите? Денег. Двадцать восемь тысяч. Что Вы смеётесь? Почему смеётесь? Я сейчас убью её! Всё, перестали? Так вот. До десяти утра следующего дня вы решаете, и тогда либо вы платите эти деньги, либо Ваша дочь будет мертва. Вам всё ясно? Вам всё понятно? Ну хватит!
И он выключил телефон. Насовсем.
Она с лёгкой улыбкой наблюдала за ним. Эта ситуация перестала казаться ей страшной или напрягающей, скорее – очень забавной, как и этот человек. Явно старше неё, но из-за конституции и поведения выглядит как подросток: низкий, очень жилистый и худой, подтянутый, гладко бритое лицо… или, может, у него просто не растёт борода. Кажется, такое бывает.
- Что Вы должны срочно оплатить? – спросила она с улыбкой.
Он не сразу отреагировал на её вопрос, да и, переспросив, выглядел так, как будто её не слушал:
- Что?...
- Вы разбили машину? Нужно срочно оплатить кредит или долг? Купить себе что-нибудь? Почему Вы просите так мало?
- Это мало?...
- Да же! – Теперь она была просто в шоке. – Это очень мало! Мой папа миллионер, он может платить сотни тысяч! Почему же Вы…
- Двадцать восемь – счастливое число, - ответил он и вдруг озверел. – Да кончай уже этот базар!...
Она замолчала. Впрочем, ненадолго: вскоре она всё-таки заговорила:
- Вы хотите есть?
- Что-что?
- Вы хотите есть?
Он некоторое время смотрел на неё бесцветными глазами, затем губы его скривились, и он с отвращением выдал:
- Хочешь отравить меня?
- Я хочу есть. А Вы, видимо, не умеете готовить. Стойте рядом со мной, чтобы самому проследить за мной. Так я не смогу Вас отравить.
Он встал: опять-таки, не сразу, сначала, вероятно, перерабатывал поступившую информацию. Затем взял свой пистолет, направил на неё и встал рядом.
Она не торопясь открыла холодильник, достала оттуда яйца и молоко, взяла солонку со стола, и начала готовить. Яйца смешались с молоком, солью и порезанной колбасой, сковородка разогрелась, на неё вылили получившуюся жижу, и дом наполнился вкусными запахами. Она чувствовала на себе взгляд преступника, и ей было очень неловко – казалось, он облизывал губы, а её этот жест напрягал и нервировал. Как, впрочем, и наставленный на неё пистолет.
Омлет вскоре был готов. Она немного взяла от него на пробу. Человек со слегка приоткрытым ртом смотрел на её реакцию; наконец, она прожевала и сказала:
- Видите, я жива. Поешьте.
Несмотря на её предупреждение, он очень осторожно взял вилку и, глядя на неё, попробовал омлет с кусочком сосиски. Затем, поняв, что это вполне съедобно, он приступил к еде – не теряя осторожности, аккуратно и долго прожевывая каждый кусочек, но всё-таки ел. Остатки омлета достались пленнице, которая к тому времени уже разливала чай.
- Ты ненормальная, - неожиданно произнёс он. – Понимаешь? Ненормальная. Ты не должна себя так вести, понимаешь? Какого черта ты так себя ведешь?
- Я не знаю, - честно ответила она, ставя кружки на стол. – Тоже не отравлено, тут нечем.
- Я могу тебя убить. Запросто могу. Как тебя зовут? Я не помню, как тебя зовут.
- Люси.
- Дебильное имя.
- Я знаю. Хочу поменять… вместе с фамилией.
- Если твой отец завтра не позвонит, я тебя убью.
- Пожалуйста.
- Да какого хрена! – он резко толкнул стол. Еда опрокинулась, а чай выплеснулся на кофту вздрогнувшей Люси. – Хватит так себя вести, тупая дура!
- Вы понимаете, что Вы всё равно не кажетесь страшным?
- Да заткнись уже! Заткнись! Заткнись!
Он приставил к её лбу пистолет, и мелко дрожал. Мелко-мелко, так, как дрожат листочки при ветре. Она же даже не дрогнула, просто и прямо смотрела на него через призму очков.
- Заткнись, - повторил он. – Завтра от тебя избавлюсь. Ты слышишь? Завтра непременно избавлюсь. Как бы то ни было. А теперь иди спать. Я буду следить за тобой.
Она медленно встала из-за стола и пошла вперёд него. Признаться честно, ей уже хотелось спать, но от нервов и от этих мыслей, которые её одолевали… она не была уверена, что смогла бы это сделать. В конце концов, она слишком переволновалась за день…
Спальня, в которую он её привёл, была небольшой: в основном из-за того, что большую её часть занимала кровать – большая, с толстым матрасом, на которой, должно быть, очень удобно прыгать. Она с вопросом посмотрела на своего конвоира, вздохнула и легла под одеяло в одежде.
- Спокойной ночи, - произнесла она.
Девушка не видела, почему так надолго замолчал её похититель: то ли был ошарашен её пожеланием, то ли, как обычно, до него не сразу дошла суть сказанного, но перед сном она всё-таки услышала от него скупое:
- Спокойной ночи.

Как она и ожидала, спалось плохо: засыпала она ненадолго, минут на пятнадцать-двадцать пять, остальное время ворочалась по жаркой, потной постели, и чувствовала себя ужасно. Будь она дома, она бы открыла окно или хотя бы разделась – тут она не может сделать ни того, ни другого. Поэтому ей было невыносимо душно, мокрые волосы липли к шее, а кровать была настолько теплой, что невозможно было найти укромного уголочка, чтобы остудиться.
Её сну мешало ещё поведение её похитителя: полночи он ходил, хлопал дверью холодильника, включал радио или телевизор, выключал их, хлопал по столу кулаком, и плакал. Она слышала, как он плакал, и ей становилось… нет, не страшно. Интересно. Вообще этот тип интересовал её всё больше и больше: она не боялась его, как поняла, что она сильнее него. Но он был… просто интересным. Пожалуй, так.
В конце концов она встала с кровати: её слегка пошатывало, а глаза щипало с недосыпа. Стоило ей только нащупать очки и надеть их в темноте, как в спальню вернулся мужчина.
- И какого чёрта ты делаешь?
- Мне жарко. Откройте, пожалуйста, окно. Иначе я так не засну.
- Не открою. Раздевайся, коли хочешь, но окно я не открою.
Она пожала плечами и стала снимать с себя одежду. Мужчина явно не ожидал такого поворота событий и старательно не смотрел на неё, вглядываясь в черноту за окном. Она слегка усмехнулась: он волнуется и, кажется, полностью принял, что она сильнее него. Это приятно.
Она разделась до нижнего белья и завернулась в одеяло. Он сел рядом.
- Ты будешь курить? – неожиданно спросил он. Она покачала головой. – А чай?
- Чай, наверное, буду.
- Ладно, - ответил он, и продолжал сидеть рядом с нею. – Чёрт возьми, вы все такие?
- Какие?
- Ненормальные. Я, чёрт возьми, уж и не знаю, как себя вести, чтобы не пристрелить тебя ненароком.
- Просто Вам так повезло.
- Заткнись, а? Ради Бога. – Он замолчал на некоторое время. – Ты убегала из дома?
- Да.
- Сколько?
- Восемнадцать раз.
- Нехило. Я два, второй успешно.
- Вам повезло.
- Не повезло, а хорошо работал и не попался. Это главное, когда твой отец – один из копов.
- Вау.
- Вот так вот.
- Дайте, пожалуйста, прикурить.
- Ты ж не куришь.
- Мне захотелось.
- Ну на. – Он протянул ей пачку. Она взяла одну из сигарет, лежащих в ней, и, после небольшого сражения с зажигалкой, всё же удалось прикурить.
- Надо же, не гадость.
- Гадость не курю. И вот что мне делать, чёрт побери?
- Я могу забрать деньги.
- Что?...
Она продолжала курить и не смотрела на него, растерянного и вылупившегося.
- Я могу забрать деньги и принести.
- Какого чёрта ты несёшь?!
- Посудите сами: Вам их забирать нельзя. Вас арестуют, на месте, как конченого бандита. И мой отец сможет добиться того, чтобы Вы сидели не десять лет, как положено по закону, а все двадцать. Если заберёт кто-то другой – тот, кто сможет уйти незаметно, риск снижается.
По лицу мужчины заходили желваки. Он явно находился между двумя огнями: с одной стороны, он был готов вот-вот поднять на неё руку и сильно её ударить, с другой – он ведь абсолютно точно размышлял над её предложением, это было видно и по легкой задумчивости в глазах, и по растерянному выражению лица. Наконец он смог из себя выдавить:
- Да ты никак охренела, Люси?...
- Просто Люси. Можете считать и так. Но Вы же явно не талантливы в похищении богатых детей, а я бы могла Вам помочь..
Резкий звук – и девушка держалась за красный след на своей щеке. Ненадолго – он в ярости схватил её за руки и больно сжал запястья.
- Послушай меня, - прорычал он, - послушай, сучья ты дочь! Не смей мне ставить условий, ясно! Не смей, чёрт бы тебя побрал! Я сдам тебя как собаку и уеду с деньгами. И ты не посмеешь мне что-то говорить о помощи, тебе ясно? Ясно, я спрашиваю?!
- Ясно, - еле выдохнула из себя она: наконец к ней вернулся страх – пусть и вовсе не такой, как был в начале, но всё-таки сильный. Настолько, что она завороженно смотрела на его побелевшее лицо.
Он наконец смог взять себя в руки и постепенно отпускал девушку со словами «хорошо… хорошо…». Наконец он отвернулся и, встав с кровати, направился на кухню.
- Ложись ты спать, а, - произнёс он. – Тебе рано вставать.
Она послушалась его; не то чтобы из испуга, но из остаточного ощущения подавленности – она всегда долго приходила в себя, когда на неё кричали…

Мысль о побеге из дома теплилась в ней давно, ещё с самого раннего детства. Сначала это был простой интерес, вроде как «а что будет, если я сбегу из дома?». Она уходила – пряталась по подвалу со знакомым мальчишкой, где она впервые научилась целоваться, одна уходила в город, лес неподалеку… И всякий раз её ловили – поначалу без наказаний, всего лишь с суровым выговором, но один раз её отец не выдержал и дал ей пощечину, сопровождая это словами «Дура, когда ты поймешь, что мы за тебя боимся!». Она извинялась, но так до конца этого и не понимала.
Затем, став чуть постарше, побег стал для неё нормой. Она была нервной и обидчивой девочкой, но никогда не высказывала своих претензий вслух – знала, что они встретят язвительные насмешки матери и абсолютный пофигизм отца. Ничто не изменится, ничто для неё не станет лучше.
И она вновь убегала – теперь умнее, захватывая с собой вещи и уходя не куда-то абстрактно далеко, а перемещалась по знакомым и их квартирам. Всё равно ловили, а один раз так называемая подруга и вовсе выдала её с потрохами. Уже пошли наказания – не слишком серьезные, как по мнению Люси, но весьма раздражающие. И она всё сильнее и сильнее отталкивалась от своих родителей, всё меньше и меньше находя в них общее с самой собой.
Теперь же, когда она стала совсем старше, побег уже не был для неё решением всех проблем. Она понимала, что от этого любить её сильнее никто не будет, что отец не станет чаще появляться дома, а мама – меньше к ней приставать, что это не универсальная панацея ото всех тяжестей. И всё же она продолжала мечтать о побеге – но как мостку в свободную жизнь, как что-то такое, что даст ей, наконец, уйти и начать свою жизнь с чистого листа. Побег стал для неё сродни Диснейленду для малышей: что-то, где много чудес, где исполняются все мечты и дарующее радость – как раз всё то, что не было у неё.
И сейчас она лежала в кровати и понимала, что Бог лично дал ей шанс воспользоваться своим похищением; и она намеревалась его не упустить.
Он снова пришёл к ней, стараясь, видимо, зайти бесшумно, но она всё слышала. Он тяжело дышал, пытался закурить, закуривал, раздражался и выбрасывал сигареты в окно, которое он всё-таки открыл. Она чувствовала, как он смотрит на неё, и всё ждала, когда он к ней подойдёт – тогда она сможет навязаться, сможет напроситься…
И он подошёл к ней. Сел на её кровать, закурил и выдохнул. Некоторое время посидев вот так, он всё же развернулся к ней и провёл рукой по её обнаженной ноге.
Это знак.
- Пожалуйста, дай мне сделать то, что я попросила.
Она обратилась к нему на «ты», словно чувствуя, что сейчас можно было это сделать, и он бы не убил её. О, в его способностях она не сомневалась… но всё равно не боялась. Почему-то.
Он вдохнул сигаретный дым и устало, с выдохом спросил:
- Да на кой чёрт тебе это надо?
Она не шелохнулась.
- Просто. Надо.
- И какие грёбаные тайны ты от меня скрываешь, м?
- Никаких. Я просто хочу сбежать, вот и всё. Я могу помочь тебе, а ты мне.
- Ты в курсе, что твой план – сущее дерьмо?
- Нет. А почему?
- Тебя ж заметят на месте, и сразу заберут. И тебя, и мои деньги.
- Плохо же ты знаешь обо мне. У тебя есть лишняя одежда?
- Ну?
- Я переоденусь в неё. Если я останусь похожей на саму себя, тогда ты сможешь меня сдать и забрать свои деньги. Если нет, то я остаюсь с тобой.
- А какого хрена мне это надо?
- Я могу тебе быть полезной. Если ты продолжишь свою деятельность.
Он замолчал. Она чувствовала, что он уже готов согласиться, и продолжила:
- Из этого места надо будет уйти. Ненадолго. Нас будут здесь ждать, пока не поймут, что мы сюда не вернёмся, а поймут они это скоро. У тебя есть, где можно было бы спрятаться?
- Я знаю такие места.
- Отлично, там и можно на время залечь.
- Ты понимаешь, на что меня толкаешь? Я не собираюсь больше возвращаться в это дерьмо. Мне нужны были деньги, вот и всё. Больше бы я к этому не возвращался, и спокойно жил себе.
- Да, хорошо. Но, пока нас будут искать, залечь всё равно надо.
Он смотрел на неё. Она понимала, что он слегка врёт, когда говорит ей о том, что больше не будет этим заниматься – впрочем, врёт он самому себе. Он пока находится на распутье между тем, чтобы получать от этого удовольствие, и тем, чтобы закончить это поскорей и забыть, как страшный сон. Она не понимала, почему, но он ей ужасно нравился. Возможно, потому, что он мог дать ей ту свободу, к которой она стремилась. А может, её просто заводили опасные мужчины. Тоже может быть, ведь она всю свою жизнь искала опасности и только лишь от них чувствовала себя живой.
- Ладно, ебись оно конём, будь по-твоему. Имей в виду, как ты и сказала: пойму, что ты нихрена в этом не понимаешь, и тебя легко можно будет распознать – отдам тебя без вопросов. Ты поняла?
- Да, конечно.
Он продолжал гладить её по ноге, поднимаясь выше, к бедру. Внутри у неё всё сжалось, но вовсе не от отвращения, как это было раньше, с другими мальчишками. Наверное, она могла бы даже сказать, что никогда не чувствовала себя столь возбуждённой – и ведь непонятно чем, ситуацией? атмосферой? ощущением того, что вот-вот свершится её мечта? им самим?
Вероятно, всем этим. Целый комплекс причин и факторов, не что-то одно. Ну как всегда в мире.
Она спустилась чуть пониже, и его рука оказалась в нужном месте. Он слегка напрягся, но убирать руку не стал, продолжая свои поглаживающие движения. Она закусила губу, сдерживая вырывающийся из неё прерывистый вздох.
В конце концов, ему резко ударила кровь в голову; и, когда она была прижата к кровати, а его рука проникла под её трусы, Люси с удовольствием осознала, что она добилась своей цели. И это, чёрт возьми, возбуждает больше, чем вся щекотливость ситуации.

…Он ждал её возле магазина цветов и нервно курил. Он уже решил для себя, что, если она обманет его и уйдёт с деньгами, то он покончит с собой, непременно покончит. Даже знает, как, чтоб наверняка. Он боялся, как боялся многого в своей жизни – и обмана в первую очередь. В голове калейдоскопом пронеслись картинки из детства: отец, дарящий ему вроде конфету, а на деле – завернутого в фантик навозного жука, девочка, пообещавшая ему отдаться за школой, а на деле позвавшая своих друзей, чтобы они его, со спущенными штанами и стоящим хреном, избили до фиолетовых синяков… Ох, да как будто бы такого было мало. И вот опять: какого чёрта он доверился этой ненормальной? На что он рассчитывал? Сейчас она наверняка сидит со своим отцом и…
Но нет, она перемахнула ограду и, зажав под мышкой конверт направилась к нему. Она сняла капюшон, чёрные очки, вывернула наизнанку кофту и шла твёрдо, но не очень уверенно. Он выдохнул: чёрт возьми, эта чокнутая всё-таки вернулась.
- Вот, - она пошла к машине и села в неё, откидываясь на спинку кресла.
- Какого чёрта ты так долго?
- За мной был хвост. Пришлось петлять. Отвязались.
- Чёрт возьми, я уже и не знал, о чём думать!
- Я не буду в следующий раз так долго. Прости.
- Ты конченая ебонатка!
- Держи деньги.
Он резко выхватил у неё конверт дрожащими руками и засунул его во внутренний карман. Голова страшно раскалывалась, и его по-прежнему не могла отпустить его нервная дрожь… но теперь он старался, честно старался выдохнуть: всё-таки пронесло. Она вернулась и не обманула его, поэтому, совсем не надо было так психовать...
Она же искоса посматривала на него, решая про себя, что в будущем надо будет заняться его нервами. Всё-таки они ни к чёрту.
- Ну что, поехали? – предложила она. Он медленно кивнул и газовал.
Она поцеловала его в щеку. Он повернул её лицо к себе и, крепко, до синяков сжимая подбородок, поцеловал её.
Она впервые почувствовала себя освобождённой.
Он впервые испытал радость, что его не обманули.

Они ехали вперёд, и они не хотели знать, что ждёт их впереди.

@темы: Ангстовый фик, Ориджинал

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава одиннадцатая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая - глава третья - глава четвертая - глава пятая - глава шестая - глава седьмая - глава восьмая - глава девятая - глава десятая)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 11

Отсюда уже начинается AU

В салоне имперского лямбда-шаттла царила тишина, нарушаемая лишь мерным гудением ионных двигателей. Большинство адмиралов и генералов сидело, уткнувшись в свои датапады, и только изредка бросало друг на друга косые взгляды.

Неделю назад большинство командующих флотами и секторальными армиями получили приказ собраться на “Исполнителе”, находящемся в системе Тайферры. Оттуда линейный крейсер должен был совершить прыжок к Фондору, где Вейдер собирал срочное совещание, требующее присутствия всех высших военных чинов. По предварительной информации, которую им всем сообщили, в системе Эндора готовилось очередное крупномасштабное сражение с Альянсом. Пиетт подозревал, что ситх желает не только выиграть этот бой, но и одним ударом раз и навсегда смести повстанцев с тех планет, на которых у тех могли быть базы. Для этого надо было скоординировать действия множества флотов и наземных войск, и именно поэтому на флагман “Эскадрона” прибыла вся верхушка имперского командования.

Каждый адмирал и генерал счел необходимым разработать свой собственный план – в надежде, что именно его решение Вейдер одобрит. Пиетт не был исключением и теперь задумчиво смотрел на экран датапада, где вместе с изображением всеми забытой планетарной системы медленно вращалась тактическая схема размещения “Эскадрона” и пары секторальных флотов. Смотрел в упор, но не видел.

Две недели назад, когда они с Игнис вновь расстались, он твердо решил – со службой в имперском флоте пора заканчивать. И собирался воплотить это решение в жизнь сразу же после завершения Эндорской операции. Сидя в комфортабельном салоне лямбда-шаттла, совсем недавно покинувшего главный палубный ангар “Исполнителя”, Пиетт тщательно перебирал все детали своего плана. Уже, наверное, в сотый раз.

Когда он на Фондоре забирал фальшивые документы для Игнис, неприметный серенький человечек, выдавший ему идентификационную карту, невзначай осведомился, не требуется ли ему частный транспорт, который не смогут отследить службы космопорта. Вопрос был вполне закономерный – если человек заказывает липовое удостоверение, значит, он собирается скрыться незамеченным, а в таких случаях нелишним бывает иметь запасной путь отхода. Немного подумав, Пиетт согласился, доплатил за дополнительную информацию и получил координаты одного коррелианца. Тот периодически привозил на Фондор запрещенные товары вроде рилла или глиттерстима, но не брезговал и перевозкой пассажиров, если платили как следует.

Во время последнего визита “Эскадрона” к Фондору Пиетт связался с коррелианцем и представился возможным клиентом. Они встретились в одной уютной кантине и Пиетт сразу же передал пилоту привет от серенького человечка. Коррелианец заметно расслабился, отхлебнул солидный глоток виски и осведомился, сколько пассажиров надо будет везти, куда и когда. Пиетт улыбнулся про себя – контрабандисты всегда предпочитали сразу же брать банту за рога. Они договорились о цене, о сроках и расстались, обменявшись почтовыми номерами в Голосети. Пиетт не боялся, что контрабандист его подведет или обманет – он получил очень солидный аванс, а за всю причитающуюся сумму любой коррелианец продаст свой корабль вместе с экипажем и собой в придачу.

За транспорт можно было не волноваться. В принципе, за их новый дом тоже – Пиетт все эти месяцы тщательно изучал карту Галактики в поисках подходящей планеты. Она должна была иметь не слишком жаркий или холодный климат, находиться не слишком близко от торговых путей и в то же время иметь достаточно развитую инфраструктуру – дикие малонаселенные системы он исключил сразу. Ну и, конечно, планета должна соблюдать нейтралитет или, по крайней мере, открыто не поддерживать Альянс. Короче говоря, нужен был тихий уютный мирок, где они могли бы спокойно затеряться среди местных жителей.

И он нашел такую планету во Внешнем Кольце, в стороне от Римманского торгового маршрута. Свиврен обладал умеренным климатом, экспортировал дроидов, компьютеры и различные высокие технологии, так что они с Игнис впоследствии без проблем смогут подыскать себе работу. Население планеты составляли в основном иммигрировавшие на нее люди и суллустианцы, аборигены же хоть и отличались изрядным упрямством, тем не менее особой опасности не представляли. После недолгих раздумий Пиетт пришел к выводу, что Свиврен – самый лучший для них вариант.

По подложным документам он уже купил там дом – не слишком роскошный, чтобы не привлекать излишнего внимания, но достаточно просторный и удобный, с видом на горное озеро, как он давно мечтал. Часть средств со своего официального счета Пиетт уже давно начал потихоньку переводить на другое имя; суммы вполне хватало, чтобы безбедно существовать с десяток лет и не думать о заработках, хотя он сильно сомневался, что деятельная и энергичная Игнис захочет так долго сидеть на веранде, праздно созерцая подернутые туманом вершины гор.

Остается только инсценировать свое исчезновение. Пиетт колебался между двумя вариантами: устроить крушение флаера и подбросить на место аварии тело, благо за деньги сотрудники морга предложат ему сразу несколько подходящих трупов, или же воплотить в жизнь историю пропавших родителей Игнис. Мол, адмирал срочно был вызван по делу, куда именно, он подчиненным не сообщил, сел в личный шаттл и улетел. И сгинул в гиперпространстве, а уж по какой причине – из-за сбоя навигационного компьютера или ошибки пилота, будет уже неважно.

Пиетт склонялся ко второму варианту; Вейдеру вполне могло взбрести в голову провести генетический анализ найденного трупа и выяснить, что разбился вовсе не его адмирал, а абсолютно чужой человек. При исчезновении же в гиперпространстве устроить какие-либо проверки не представится возможным. Предварительно он тщательно изучил статистику – кораблей, пропавших в космосе по неизвестным причинам, действительно было не так уж и мало.

Таким образом, оставалось только благополучно завершить Эндорскую операцию, а там уже можно и самоустраниться с имперской службы.

Пиетт еще раз продумал все пункты своего плана, мысленно поставил рядом с каждым из них галочку и переключил свое внимание на экран датапада. Ему еще предстоит пережить очередное совещание с Вейдером, и сейчас лучше полностью сосредоточиться исключительно на этом злосчастном Эндоре, вокруг которого болтается недостроенная вторая Звезда Смерти. Он не имеет права испытывать ни предвкушение от мирной жизни рядом с Игнис, ни радость – только полную сосредоточенность на работе и желание сделать ее как можно лучше.

Первый пилот по внутренней связи сообщил, что они только что вошли в атмосферу Фондора и приземлятся через десять минут. Пиетт едва заметно поморщился – опять ему придется притворяться, опять строить мысленные заслоны, чтобы скрыть свои эмоции от ситха. За последние месяцы он как-то сумел научиться при встречах с Вейдером не думать об Игнис и вообще о своей жизни за пределами “Исполнителя”.

Скоро все это наконец закончится, подумал он, внося незначительные поправки в тактическую схему. Осталось потерпеть уже совсем чуть-чуть.

Остальные пассажиры зашевелились, выключая свои датапады и негромко переговариваясь. Пиетт сохранил последнюю версию своего файла и встал, собираясь подойти к пандусу одним из первых, как вдруг пол у него под ногами вдруг ощутимо вздрогнул. А через мгновение шаттл заложил такой дикий вираж, что генералы с адмиралами чуть не попадали друг на друга. Пиетт успел ухватиться за свое кресло и только поэтому сумел удержаться на ногах.

– По нашему шаттлу только что были выпущены самонаводящиеся ракеты! Генератор защитного поля накрылся! - в раздавшемся из динамика голосе пилота явно сквозила паника. – Мы успели совершить маневр уклонения, но не факт, что у нападавших были только две ракеты! Держитесь крепче, мы постараемся сесть как можно скорее!

Пиетт, крепко вцепившись в подлокотники, выругался сквозь зубы. Кому пришло в голову стрелять по их шаттлу на Фондоре?! Это же не какая-то захолустная полубандитская планетка вроде Татуина, а тщательно охраняемые имперские верфи!

Шаттл заложил очередной безумный вираж. Пиетта замутило; он открыл было рот, чтобы еще раз высказать все, что думает по этому поводу, но не успел. Салон сотряс сильнейший удар, Пиетта швырнуло в сторону, да так, что он вылетел из своего кресла и со всего размаху приложился головой и левым боком о грань грузового контейнера. От дикой боли у него потемнело в глазах; он еще успел услышать чей-то истерический вопль “в нас попали!” перед тем, как окончательно потерять сознание.

***

Пиетт не заметил того момента, когда его беспамятство наконец закончилось. Не ощутил резкого перехода из темноты, в которой ничего не было, обратно к окружающему миру. Он просто внезапно понял, что лежит с закрытыми глазами и слух его улавливает тихое ритмичное попискивание. Довольно долго он не мог сообразить, что это, и только спустя некоторое время до него дошло, что он, вероятнее всего, находится в медцентре, а писк издают датчики, фиксирующие его сердцебиение и прочие физиологические параметры. Голова была тяжелая, мысли в ней ворочались с таким же неимоверным трудом, с каким мог бы двигаться хатт в кокпите TIE-истребителя, порой накатывала тошнота, но по крайней мере у него уже ничего так ужасно не болело.

Он попытался восстановить события, произошедшие после крушения шаттла, но все, что было после появления фигур в форме медперсонала космопорта, в его памяти отложилось крайне смутно: его куда-то быстро везли, помнились обрывки чьих-то разговоров, ожесточенно спорящие голоса, один из которых вроде бы принадлежал взволнованной Игнис, равнодушные реплики меддроидов, нестерпимая боль в правом плече и левом боку... Потом все терялось в тумане.

Интересно, сколько времени прошло, отстраненно подумал он. А Игнис? Он же слышал ее голос... Но по официальным документам она никем ему не приходится, и ее запросто могли не пропустить в палату.

Собрав все свои невеликие на данный момент силы, Пиетт заставил себя открыть глаза, но тут же с тихим стоном снова закрыл – от яркого света сильно закружилась голова и заныло в висках. А через мгновение услышал такой знакомый, родной голос:

– Великая Сила, спасибо! А я тут позорно задремала и не почувствовала, что ты уже пришел в себя! Нет-нет, Сорел, тебе пока не стоит пытаться говорить. Ты еще не настолько окреп после всего, что случилось.

Пиетт почувствовал, как Игнис осторожно берет его за руку, и попытался сжать пальцы. Судя по радостному восклицанию жены, ему это удалось.

– Главный меддроид утверждал, что ты придешь в себя, как только из крови уйдут все те лекарства, которыми тебя накачали до и во время операции. Там и сильные обезболивающие были, и много еще чего, я в тот момент слишком волновалась и не запомнила как следует, что еще тебе вкололи. Именно поэтому ты сейчас чувствуешь себя так погано, туго соображаешь и не можешь сразу открыть глаза. Но все это должно быстро пройти.

– Где?.. – все-таки смог прошелестеть Пиетт. Туман в его голове рассеивался, очень медленно, но все же рассеивался.

– Ты в главном военном госпитале Фондора, в послеоперационной палате. Давай-ка я расскажу все с самого начала, у тебя наверняка столько вопросов сейчас на языке вертится! – он услышал, как она шумно вздохнула, и ощутил легкое прикосновение ее пальцев к своей щеке. – Итак, сижу я в главном зале военного космопорта, жду приземления твоего шаттла. И хотя знаю, что встретиться мы вряд ли сможем из-за какого-то важного совещания, хочу увидеть тебя хотя бы издалека.

Пиетт снова пожал ей руку – в имперском челноке он мечтал о том же самом, понимая, что в этот раз свидание у них вряд ли состоится.

– Сижу я, – продолжила Игнис, крепче стискивая его пальцы, – от нечего делать разглядываю военных всех мастей, что снуют мимо меня, и внезапно замечаю, что в зале вдруг началась какая-то неприятная суета. И атмосфера сразу же стала такая... взволнованно-напряженная. Не успела я и глазом моргнуть, как все входы и выходы заблокировали отряды штурмовиков и сотрудники службы безопасности. Они объявили, что на имперский лямбда-шаттл, перевозящий всю верхушку военного командования Империи, только что было совершено нападение. Кто-то с территории космопорта выпустил по нему несколько самонаводящихся ракет. Они сказали, что никто не покинет этот зал, пока все присутствующие не будут проверены на принадлежность к покушению – мол, у виновных могут быть сообщники. А если кто-то вздумает оказать сопротивление или попытается сбежать, они без предупреждения сразу же открывают огонь на поражение. Можешь себе представить, как я испугалась? Я ведь знала, что это был твой шаттл! – она с трудом перевела дух, и Пиетт понял, что она до сих пор переживает тот свой страх. Он слегка шевельнул рукой, давая понять, что готов слушать дальше.

– Нас держали под дулами бластеров, пока тщательнейшим образом не проверили у всех документы. Из реплик охраны я поняла, что искали шпионов Альянса с фальшивыми удостоверениями личности. Конечно же, никаких шпионов они не нашли. Потом я услышала обрывок разговора, что лямбда-шаттл не смог увернуться от последней ракеты, был подбит и упал на самом краю космопорта, куда уже направлены медики и наряды пожарных. Мою идентификационную карту к тому моменту уже изучили вдоль и поперек, дополнительно связавшись с моим непосредственным командиром. Тот подтвердил, что я действительно работаю в Департаменте военных исследований, и штурмовики меня наконец отпустили. Я немедленно ринулась прямиком к выходам на посадочные площадки – к флаерам и наземным транспортам медицинских служб, направлявшихся к далекому столбу дыма. Что я там делала, помню смутно – по-моему, я встала перед одним из медицинских транспортов, навела на него бластер и стала кричать, чтобы они немедленно взяли меня на борт и отвезли к месту крушения. Из транспорта вылез какой-то человек, попросил успокоиться и не стрелять... Думаю, из моих истерических выкриков он понял, что в шаттле летел кто-то, кто мне очень дорог. Этот человек помог мне сесть в транспорт – не знаю, то ли мое перекошенное от волнения лицо было тому причиной, то ли он решил, что будет проще разрешить мне поехать с ними, чем отбирать у меня бластер – так или иначе, через несколько минут мы были на месте крушения. Можешь представить, в каком состоянии я провела эти минуты?! – ее голос задрожал. – Я... Я одновременно изо всех сил внушала себе, что с тобой ничего не случилось, а с другой так боялась, что больше никогда тебя не увижу живым! Клянусь, это были самые страшные мгновения в моей жизни! – Игнис судорожно вздохнула, и Пиетт понял, что она, вновь переживая те мгновения, старается сдержать слезы.

– Вылезли мы с медиками у места крушения шаттла, а там... Корпус на первый взгляд более-менее не пострадал, но от всех трех крыльев остались одни ошметки, из салона валил дым, вокруг были разбросаны какие-то обломки... Вокруг суетились люди, две пожарные команды поливали шаттл пламегасящей пеной, медики уже увозили кого-то в медицинской капсуле... Я кинулась к одному из них, ткнула под нос свое имперское удостоверение – все равно в такой спешке вряд ли бы кто-то смог заметить, что я не из СИБ или фондорской администрации, и стала спрашивать, сколько человек уцелело и известны ли их имена. Медик отмахнулся от меня, он спешил внутрь, вместе с помощником-дроидом. Я ухватила его за рукав и сказала, что пойду внутрь вместе с ним. Конечно, он огрызнулся, что я только мешаю и путаюсь под ногами, что и без меня тут невероятный хаос... Я уже хотела прорываться в салон шаттла силой, когда вдруг увидела, как вывозят тебя, в медицинской капсуле, всего в крови и копоти... – ее голос прервался.

– Все хорошо, – собравшись с силами, еле слышно прошептал Пиетт. На большее у него пока не хватало сил.

– Но в тот момент я ведь об этом не знала, – он услышал, как Игнис хлюпнула носом. – Вид твоего подбитого шаттла, от которого поднимается столб черного дыма – такую картину не так-то просто забыть! Кошмарами я теперь обеспечена надолго, – попыталась пошутить она. – Короче, я сказала медиками, что еду с тобой. И если они захотят меня остановить, то им придется либо всадить в меня заряд парализатора, либо просто пристрелить! К счастью, у медиков не было времени спорить, меня просто втолкнули во флаер, усадили рядом с твоей капсулой, и мы полетели в госпиталь. По дороге они сказали, что по результатам предварительного сканирования у тебя сильное сотрясение мозга, вывих плеча, многочисленные ушибы и порезы и, что самое серьезное, разрыв селезенки. Но что волноваться не стоит, неотложную помощь тебе уже оказали, а все остальное прекрасно лечится в условиях стационара. Ну а дальше все было просто: тебя сразу же увезли в операционную, а я осталась ждать...

– Сколько... времени? – Пиетт решил снова попробовать открыть глаза. На этот раз ему удалось продержаться целых пару секунд, за которые он успел увидеть размытый силуэт.

– Ой, давай-ка я уберу свет, – спохватилась Игнис. – Как же я сразу не сообразила! Слишком долго волновалась и переживала, а сейчас от радости, что ты пришел в себя, совсем последние мозги отшибло.

Сквозь опущенные веки Пиетт заметил, что в палате потемнело. Он сделал еще одну попытку и обнаружил, что теперь приглушенный свет не режет ему глаза и он может видеть стоящую рядом с ним Игнис. Она улыбалась, одновременно вытирая слезы:

– Ты, наверное, имел в виду, сколько прошло с момента крушения? Почти пятнадцать часов. Обработка всех твоих ран и операция заняли почти четыре часа, а потом ты спал под действием лекарств.

– К-какой еще... операции? – Пиетт злился на себя, что может говорить только такими куцыми предложениями и не способен на более полноценную фразу. Становилось нечем дышать, сердце билось быстрее и сильнее начинал ныть левый бок.

– Ушить все разрывы селезенки они не смогли, слишком уж серьезные были повреждения, и тогда решили, что проще ее удалить, клонировать и потом пересадить обратно, уже целую и здоровую. Так что твоя селезенка тихо-мирно растет в главной лаборатории медицинского комплекса и будет готова к пересадке через два или три дня, – она осторожно поцеловала его в щеку, стараясь не задеть разные трубочки и провода. – Скажи, у тебя сейчас что-нибудь ощутимо болит? Плечо? Голова?

– Левый бок, – выдавил он.

– Там как раз шов от удаления селезенки. Колоть еще большие дозы обезболивающих тебе нельзя, как мне объяснили. Так что придется немного потерпеть, ладно?

Слабо улыбнувшись, Пиетт в знак согласия прикрыл глаза. Что такое боль в боку и вывихнутое плечо по сравнению с теми моральными мучениями, которым изо дня в день в течение многих месяцев подвергал его Вейдер?

– А как остальные? – он наконец-то вспомнил, что кроме него в шаттле были и другие высокопоставленные офицеры.

– Пока ты лежал без сознания после операции, я не знала, куда себя деть, и решила навести справки у меддроидов. Первый и второй пилоты шаттла погибли, как и трое пассажиров. У прочих переломы рук и ног, ребер, у кого-то оказался проломлен череп и он находится в крайне тяжелом состоянии. Ну и ожоги, порезы, рваные раны, сотрясения, в общем, полный комплект травм, характерных при подобных крушениях. Думаю, что нам еще крупно повезло. Твоему соседу по отделению реанимации, адмиралу... тьфу, забыла, как его зовут, понадобится протезирование целой ноги. Другому все лицо иссекли осколки транспаристила и придется клонировать оба глазных яблока...

Пиетт медленно переваривал полученную информацию. Значит, кроме него еще минимум пятеро адмиралов и генералов выведены из строя. Интересно, как Вейдер отнесся к сложившейся ситуации? Флоты лишились своих командующих прямо перед одной из важнейших – после битвы при Явине – операций и ситху придется срочно искать замену погибшим и раненым. Вейдер терпеть не мог такие внезапные сюрпризы и обычно реагировал на них несколько... резко. Пиетт даже пожалел тех, кто теперь будет вынужден отчитываться перед главнокомандующим. А кстати, кто осмелился на насквозь имперском Фондоре совершить покушение на шаттл с важными пассажирами?

– Уже нашли, – Пиетт набрал в грудь побольше воздуха, – людей, совершивших нападение?

– Последние несколько часов я провела в этой палате, неотрывно глядя на тебя и внушая себе, что волноваться больше не стоит и все будет хорошо. А потом задремала и не знаю, появилась ли какая-то информация о том, кто же сбил твой шаттл. Давай-ка посмотрим, сейчас, по-моему, как раз должен идти очередной выпуск, – Игнис отошла в сторону и принялась щелкать клавишами головизора. – Ага, точно!

– ... повторяем выпуск самых свежих новостей, – раздался громкий голос ведущего главного инфоканала Голосети. Пиетт поморщился, но Игнис уже уменьшила звук до приемлемого уровня.

– Службой Имперской Безопасности было установлено, – продолжал возбужденно вещать диктор, – что ракеты, сбившие вчера имперский шаттл, в результате чего погибли пять человек, а остальные пассажиры получили ранения разной степени тяжести, были выпущены повстанцами. Как показали записи с камер наблюдения, их было трое. Двое оказали сопротивление и были застрелены штурмовиками, а их сообщнику удалось скрыться. После изучения личностей убитых оказалось, что они являлись сотрудниками, обслуживавшими посадочные полосы и вследствие этого имевшими...

– Думаю, этого достаточно, – хмыкнула Игнис, выключая головизор. – Представляю, какое лицо было у начальника здешней службы безопасности, когда он узнал, что допрашивать некого. Тем двоим повезло – лучше погибнуть в бою, чем попасть в лапы СИБ-овских дознавателей. Надеюсь, что сбежавшего не поймают, хотя сильно сомневаюсь, что повстанцы на настолько важную операцию, как уничтожение верхушки имперской армии и флота, послали так мало народу. Думаю, что эти трое были просто недовольны Империей и ее политикой, примкнуть к Альянсу у них не было возможности, вот они и решили сбить шаттл своими силами. Благо при работе в космопорте можно довольно легко получить доступ к расписаниям полетов. Если бы в этом челноке не летел ты, – она наклонилась и едва слышно прошептала ему на ухо, – я бы им даже поаплодировала.

Пиетт усмехнулся про себя – ее антиимперские настроения усиливались с каждым месяцем. Кстати, а ей разве не нужно быть на своем рабочем месте в Департаменте?

– А как твоя работа? – выдохнул он, осторожно пытаясь устроиться поудобнее – его подушка была слишком уж плоской.

– У меня еще не закончился очередной отгул, – уловив его желание, она щелкнула какой-то клавишей, и изголовье кровати плавно приподнялось. – Осталось еще несколько часов, так что я пока никуда не ухожу. А комлинк я выключила сразу же после того, как села во флаер, направлявшийся в космопорт. Пусть ищут меня сколько влезет, имею полное право не отвечать. И потом – шеф знает, что если я немного задерживаюсь, то ему после этого всегда перепадает несколько купюр. Ему просто нет смысла слишком тщательно следить за тем, в срок я возвращаюсь на работу или нет.

– Очередная веская причина? – улыбнулся он.

– Естественно, – подтвердила Игнис. – На моем счету достаточно кредитов, чтобы вволю опаздывать на протяжении еще где-то нескольких тысячелетий. Ну а потом...

Она неожиданно осеклась на полуслове и замолчала, уставившись куда-то в пространство. Даже в приглушенном свете палаты Пиетт увидел, как стремительно расширяются ее зрачки, почти целиком заполняя радужку. Потом Игнис внезапно ахнула, резко обернулась к двери и застыла, цветом лица все сильнее напоминая поверхность Хота, будь он трижды неладен.

– Что такое? – как-то сразу заволновавшись, он рывком подался вперед, но приступ головокружения и резко усилившаяся боль в боку заставили его опуститься обратно на кровать. – Игнис, тебе плохо?

Она перевела на него полный ужаса взгляд и, заикаясь, с трудом выдавила:

– Я ч-чувствую... С-сюда кто-то идет, и этот кто-то...

Докончить она не успела. Дверь палаты с шелестом отъехала в сторону и на пороге возникла массивная фигура в черных доспехах.

Вейдер.

Игнис сдавленно ахнула, шарахнулась в сторону и чуть не сшибла какой-то возмущенно запищавший медицинский прибор. Ситх шагнул вперед и молча встал посередине палаты. В дверном проеме за его спиной маячил дежурный меддроид, в нерешительности суча лапками-манипуляторами.

В первое мгновение Пиетт подумал, что от тех лекарств, которые в изобилии все еще плескались в его кровеносной системе, у него просто начались галлюцинации. Но реакция Игнис, находившейся сейчас вне поля его зрения, ее тяжелое и частое дыхание, доказывали – это вовсе не галлюцинация. Да и свист респиратора был чересчур хорошо ему знаком.

Вейдер слегка шевельнул рукой, и освещение в палате снова вернулось на прежний уровень. На черной бронированной маске заиграли яркие блики.

– Милорд, я... – стиснув зубы и прищурившись, Пиетт попытался сесть, но опять не сумел. Сердце колотилось так, что перехватывало дыхание, в голове мутилось от боли в плече и боку и он подумал, что вот-вот потеряет сознание. А Вейдер все стоял перед ним, и Пиетт был уверен, что он очень внимательно изучает их с Игнис.

– Так значит, – спустя долгие мгновения неприятного, тягостного молчания наконец произнес ситх, – это именно о вас столько думает командующий “Эскадроном”. Что ж, капитан третьего ранга Игнис Таркин, любопытно видеть вас своими глазами, а не в воспоминаниях моего слишком чувствительного адмирала.

Она издала какой-то невнятный звук, и Пиетт невольно подумал, что потерять сознание может как раз-таки она, а вовсе не он. Ну почему, почему Вейдеру понадобилось заявляться к нему лично? Не мог узнать интересующую его информацию у персонала госпиталя? Хотя это вполне в духе ситха – прийти к каждому пострадавшему и проверить, в настолько ли тяжелом состоянии они находятся, как сообщают склонные к вечной перестраховке меддроиды.

– Адмирал Пиетт – командующий моим личным флотом. Когда он сможет встать на ноги и вернуться к выполнению своих обязанностей? – Вейдер резко обернулся. – И почему он не в бакта-камере?

– У нас в данный момент всего одна бакта-камера, – степенно ответил дроид, выдвигаясь вперед, – и в ней третьи сутки находится племянник губернатора Фондора. Его флаер попал в сильную аварию, и с такими ожогами спасти его можно было только...

– Если вы немедленно вытащите оттуда какого-то ненужного Империи богатого бездельника и поместите на его место адмирала, как скоро он будет полностью здоров? – прервал ситх.

– Учитывая всю степень тяжести его травм и тот факт, что клонированная селезенка пока еще не достигла нужного размера, то можно предположить, что...

– Короче, – обронил Вейдер, и от этого короткого слова по палате словно пронесся ледяной ветер. Пиетт вздрогнул, Игнис сдавленно охнула, а потом тихо застонала. Проняло даже дроида:

– Не менее чем через семьдесят два часа, – быстро ответил он.

– Не пойдет, – Вейдер снова повернулся к Пиетту. – “Эскадрон” отбывает меньше чем через сутки, и ждать я не собираюсь, иначе флот выбьется из графика.

А ведь точно, если “Эскадрон” задержится, то опоздает к Эндору к сроку, назначенному самим Императором, пронеслось в голове у беспомощно лежащего на своей кровати Пиетта. Естественно, Вейдер не будет ждать выздоровления одного-единственного человека, пусть и своего адмирала. На борту “Исполнителя” есть много толковых офицеров, хотя бы его заместитель, капитан второго ранга Герент, так что ситх легко найдет себе нового командующего. Но почему же тогда Вейдер все никак не уходит? Моей вины в том, что кто-то подбил этот проклятый шаттл, тут нет, как нет и вины Игнис. Тогда пусть просто оставит нас в покое, а эндорская операция во главе с Палпатином отправляется прямиком к сарлакку в глотку!

Ситх чуть наклонил свою маску, и Пиетт похолодел, ожидая немедленной кары. Он не может вернуться на мостик “Исполнителя” и тем самым подводит главнокомандующего. Как Вейдер обычно расправлялся с теми, кто его подводил, он видел лично, и не один раз.

Вдруг Игнис шагнула вперед, снова оказываясь в поле зрения Пиетта, взяла его за руку, крепко ее стиснула и с усилием подняла голову, глядя прямо в линзы маски Вейдера. Пиетт понимал, какого чудовищного усилия ей это стоило – он видел ее дрожащие губы и стекающую по щеке слезу. Только бы она не стала ничего говорить, с тоскливым ужасом подумал он. Неизвестно, как она со своей эмпатией восприняла появление ситха и что сейчас думает и ощущает. Пусть только молчит и старается держать свои эмоции в узде, иначе последствия могут быть непредсказуемы! Зачем, ну зачем она привлекла к себе внимание?!

Но то ли у ситха не было настроения его душить и обращать внимание на поведение Игнис, то ли Великая Сила оказалась сегодня к ним снисходительна – как бы то ни было, Вейдер с минуту внимательно смотрел на бледную как полотно, трясущуюся Игнис, а потом резко повернулся и направился к выходу из палаты. Следом поспешил явно недоумевающий меддроид.

Уже в дверях Вейдер замедлил шаг и неожиданно бросил через плечо:

– Удачи, адмирал.

И дверь палаты с шелестом затворилась, оставив их переваривать увиденное и услышанное.

Пиетт застыл, даже не моргая – неужели пронесло? Вейдер ушел и оставил их обоих целыми и невредимыми?! А потом аж подскочил на своей кровати – Игнис медленно обернулась к нему, слабо улыбнулась, а потом плавно осела на пол.

– Что с тобой? Игнис, очнись! Эй, нужна помощь! Сюда, скорее! – не обращая внимания на острую боль в боку, он рывком повернулся к приборам в изголовье – там наверняка должна быть кнопка вызова дежурного дроида. Где же она? Не замечая, что почти до крови прокусил губу, Пиетт с ожесточением нажимал на все клавиши подряд, а в голове у него билась одна-единственная паническая мысль: что с ней случилось? Что Вейдер с ней сделал?!

Видимо, какую-то нужную кнопку он все же надавил – в палату ворвались сразу три меддроида, один застыл около бесчувственной Игнис, а двое подлетели к нему вплотную и засыпали вопросами:

– Адмирал, как вы себя чувствуете? Показатели вашего организма внезапно стали отклоняться от нормы, резко увеличилась частота сердечных сокращений и поднялось давление. Эта женщина вам что-то сделала? Может, вызвать охрану? Дать вам успокоительное?

– К хатту под хвост ваше успокоительное! – рявкнул Пиетт, чего существа, с ним незнакомые, обычно никак не ожидали и впадали в некоторую оторопь. – Немедленно выяснить, что с ней! Сию секунду! Иначе я прикажу разобрать вас всех на запчасти и продать тем же хаттам!

– Но...

– Никаких но! Ее здоровье – теперь для вас приоритет!

– Приоритет? – в голосе одного из дроидов явно послышалось сомнение. – Когда вы поступили к нам в госпиталь, она прилетела на том же медицинском флаере и предъявила нам документы на имя капитана третьего ранга Департамента военных исследований Игнис Таркин. Простите, адмирал, но какое отношение она к вам имеет?

– Ты, безмозглая и бездушная жестянка, смеешь оспаривать слова командующего личным флотом лорда Вейдера? – Пиетт повысил голос, в тот момент напрочь забыв, что у него сотрясение мозга, болит все тело и вообще-то недостает целой селезенки. Бушующий в крови адреналин успешно заглушал все прочие мысли и ощущения, за исключением всепоглощающего страха за Игнис. – Мне что, вызвать с флагмана своих спецов по дроидам, чтобы они как следует перетряхнули твои дурные металлические потроха? Чтобы я больше ни единого слова не слышал кроме тех, что касаются ее состояния! – он кивнул в сторону Игнис.

– Как пожелаете, адмирал, – если бы на месте меддроида был человек, он бы недоуменно пожал плечами. – Тогда мы сейчас же заберем ее и проведем полную диагностику, после чего сообщим вам о результатах.

Пока один дроид, выдвинув пару дополнительных манипуляторов, колдовал над Игнис, два других выпорхнули в коридор и быстро вернулись с антигравитационными носилками, шустро ее на них уложили и увезли прочь.

– И поторопитесь! – Пиетт вложил в это слово всю злость, которую испытывал к препятствиям, вечно мешающим их с Игнис спокойному существованию. – Или я буду вынужден воплотить в реальность свои угрозы насчет запчастей!

– Конечно, адмирал, не беспокойтесь, мы сделаем все необходимое. А пока я бы настоятельно рекомендовал вам покой и отдых, – оставшийся в палате дроид аккуратно поправил приборы, которые Игнис задела при появлении Вейдера. – Вы уверены, что не хотите инъекцию успокоительного?

– Вон, – коротко ответил Пиетт, бессильно откидываясь на подушку. Он смертельно устал от Вейдера, Империи, Альянса, настырных вездесущих дроидов и вообще от всего на свете. Может, лучше было выбрать не Свиврен, а полностью безлюдную планету, подумал он, морщась от неожиданно вернувшейся боли, которая снова принялась терзать его несчастный левый бок. Чтобы больше никто не вмешивался в их с Игнис жизнь, не пугал, не мешал, не спрашивал, не требовал, а просто оставил их в покое...

Наверное, от перенесенного стресса он все же на какое-то время отключился, потому что когда снова открыл глаза, то увидел перед собой уже не меддроида, а человека в синей медицинской униформе.

– Как Игнис? – сразу же спросил Пиетт. – Что с ней? Кто вы такой?

– Я Корран Вассик, хирург, который оперировал вас после крушения шаттла. Дроиды сообщили мне...э-э... об инциденте, который случился в этой палате, и передали вашу просьбу насчет этой женщины. Кстати, если не секрет, кем она вам приходится?

– Женой, – коротко ответил Пиетт, не собираясь вдаваться в подробности. – Что же вы выяснили?

– Мы тщательно провели все возможные исследования и анализы.

– И?

– Физически она полностью здорова, адмирал.

– Что значит – физически? – тихо спросил Пиетт, предчувствуя плохие новости. – Если она здорова, то почему ее здесь нет?

– Дело в том, что... – медик чуть замялся, – она до сих пор без сознания. Мы не знаем, почему – как я сказал, ее организм функционирует абсолютно нормально. Но привести ее в себя мы пока не смогли.

– А... а когда сможете? – он судорожно вцепился в край кровати с такой силой, что заныли пальцы.

– Полагаю, нужно время, – осторожно ответил хирург. – В процессе изучения результатов анализов мы обнаружили, что рисунок мозговых волн вашей... э-э... супруги очень похож на рисунок волн тех людей, которые перенесли сильную психологическую травму. Скажите, адмирал... Когда лорд Вейдер был здесь, в вашей палате, он не мог как-то... на нее повлиять? Я слышал кое-какие разговоры о неких его сверхъестественных умениях...

Рассказать ему про способности Игнис или нет, спросил себя Пиетт. Если расскажу, он с другими медиками, чего доброго, с энтузиазмом начнет изучать ее эмпатию и превратит Игнис в объект для своих исследований. А когда информация о ней дойдет до СИБ, то они не успокоятся, пока не узнают, можно или нет пробуждать эмпатию в своих сотрудниках – ведь это будет такой находкой для агентов всех мастей! И тогда он уже никогда не увидит Игнис, которая сгинет в недрах секретных лабораторий службы безопасности. Будет лучше сказать полуправду.

– Жена крайне переволновалась из-за моего нынешнего состояния. Когда я очнулся, она была на пределе, еще немного, и у нее сдали бы нервы. Ну а появление лорда Вейдера на неподготовленных людей не всегда действует, скажем так, умиротворяюще.

– Тогда именно этим, вероятнее всего, и объясняется ее бессознательное состояние, – кивнул Вассик. – Это просто защитная реакция мозга на внешние травмирующие обстоятельства. Думаю, мы несколько дней будем вводить ей транквилизаторы со снотворными и понаблюдаем за динамикой. Уверен, что она вскоре придет в себя.

– Очень надеюсь, что вы знаете, что говорите, – с горечью пробормотал Пиетт и прикрыл глаза. Он будет ждать.

Столько, сколько понадобится.

Даже целую вечность.

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фан-фик: "Сохраненное и утраченное" (PG-13)

[emerald]

Фандом: ПЛиО
Название: Сохраненное и утраченное
Автор: Изумрудная змея
Бета: Oscuro Libre, Stregoika
Размер: миди, 5600 слов
Персонажи: Сандор/Санса, Тирион/Санса, Тирион/Морячка, Джон/Дени, Арья/Джендри (подразумевается)
Жанр: романс, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: журнальная статья, написанная через пятьсот лет после Войны Пяти Королей
Примечание: фик написан для команды PLIO, на ФБ-2012

Все было так душераздирающе правильно, и не было никакого другого решения. Да я и предупрежден был, сударь Никита, что Демиург недоделывает все на свете.
Умберто Эко, «Баудолино».

1. Левая рука королевы.


В начале 303 года п.в. пышная процессия, включавшая в себя пятьдесят рыцарей и пятьдесят дам, а также бесчисленное количество оруженосцев, пажей, слуг, поваров, конюших и бардов, выехала из Винтерфелла по направлению к Королевской Гавани. Гражданская война, несколько лет раздиравшая Семь Королевств на части, закончилась совсем недавно, и путешествие вышло не слишком быстрым и совсем невеселым: дороги были часто небезопасны, придорожные таверны и гостиницы большей частью были разграблены или сожжены, в некоторых местах еду нельзя было купить ни за какие деньги, а на деревьях вдоль дороги раскачивались повешенные. Впрочем, не все было так мрачно: например, по пути северяне приняли участие в четырех турнирах, три из которых были устроены специально в их честь. И, наконец, спустя несколько месяцев, Санса Старк, более известная как Санса Ланнистер, снова увидела стены королевской столицы.

Судьба не была слишком добра к леди Старк. Ее отец был обезглавлен на ступенях септы Бейелора, ее мать и старший брат были предательски убиты на пиру, получившем зловещее имя «Красной Свадьбы», ее фамильный замок был сожжен Железными людьми, а сама она несколько лет была заложницей в Красном замке, и, когда ей удалось бежать, над ней висело обвинение в цареубийстве. Однако теперь все изменилось. Ее двоюродный брат сидел на Железном троне, ее дядя по матери, Эдмур Талли, вернул себе господство над Речными Землями, ее младший брат Рикард правил Севером, как сто поколений Старков до него, ее сестра Арья была выдана замуж за правителя Штормовых Земель, а сама Санса, как супруга Десницы и правителя Запада, должна была занять во дворце второе место после королевы. Кавалькада, приветствуемая радостными возгласами, ехала по тем самым улицам, на которых Сансу Старк несколько лет назад едва не растерзала разъяренная толпа, леди Старк – леди Ланнистер – улыбалась и кидала в толпу серебряные монеты, и, казалось, что во всех Семи Королевствах нет более счастливой женщины.

Мало кто знал, насколько упорно Санса Старк пыталась уклониться от своего счастья. Ее брак с Тирионом Ланнистером был заключен в то время, когда она была заложницей у его семьи, и так никогда и не был осуществлен: не столько потому, что Сансе в то время было всего тринадцать лет, но еще и потому, что она питала слишком уж очевидное отвращение к своему супругу. Все это и многое другое, Санса писала в письмах к Верховному Септону, умоляя освободить ее от ненавистного ей союза. Тщетно. Возрожденной династии Таргариенов нужен был мир между Старками и Ланнистерами, а залогом прочного мира в те времена был только брак.

Целый год после того, как церковь отказала ей в разводе, Санса отказывалась возвращаться к мужу, мотивируя это тем, что ее несовершеннолетний брат нуждается в ее заботе и советах. Наконец Джон I назначил лорда Вимана Мандерли опекуном лорда Рикарда Старка и приказал Сансе прибыть в столицу. Она была вынуждена подчиниться. С того дня, когда она получила королевский приказ, с ее уст не сорвалось ни единой жалобы, и любой, кто видел ее во время долгого путешествия на юг, смог бы поклясться, что она совершенно счастлива. Только однажды она с улыбкой сказала одной из своих придворных дам: «Еще никогда осужденного преступника не везли на эшафот с такими почестями».

Ей было семнадцать лет.

Ее положение при дворе действительно было блестящим. Дейенерис Таргариен часто говорила о себе, что она «более король, нежели королева», и с облегчением сложила свои представительские обязанности на леди Ланнистер. Санса занималась пирами, балами, турнирами, принимала послов, решала споры между придворными и выбирала ткани для новых платьев королевы. Сохранилась ее оживленная переписка с ювелиром по поводу подарков, которые королева должна была раздать на Новый год. Дейенерис говорила, что боги одарили ее в два раза сильнее, чем прочих правителей Вестероса. У всех у них были Десницы, она же могла похвастаться двумя руками – правой и левой. Несколько раз она передаривала подаренные ей кольца и браслеты Сансе Ланнистер со словами, что будет носить их на левой руке.

Впрочем, и без этих подарков Санса была бы буквально осыпана драгоценностями. Муж отдал ей все доставшиеся ему по наследству украшения королевы Серсеи, один перечень которых занимал два больших листа бумаги – впрочем, Санса тут же заперла их в «резной шкатулке черного дерева» и двадцать лет спустя, так ни разу и не надев, подарила старшей дочери на свадьбу, сопроводив все тем же перечнем. «Убор из семидесяти изумрудов, из которых пять – размером с большой орех», доставшийся ей по наследству от свекрови, она все же время от времени носила, и даже позировала в этих великолепных камнях для «Портрета в парадном платье» (в настоящее время находится в Королевской галерее). Младший брат прислал ей «большой ларь, наполненный речным жемчугом». Ларь, судя по всему, был действительно велик: Санса регулярно появлялась в платьях, расшитых жемчугом, дарила своим придворным дамам жемчужные сетки для волос, преподнесла септе Бейелора в дар большую «Книгу Девы» с переплетом, украшенным «пятьюдесятью продолговатыми жемчужинами, каждая размером с ноготь большого пальца», и, по воспоминаниям ее сына, на ее туалетном столике всегда стояла большая чаша, наполненная жемчугом.

Менее дорогие, но не менее обильные подарки она получала от многочисленных торговцев. Санса Ланнистер была одной из самых красивых и самых богатых женщин своего времени, и каждый ее шаг вызывал волную подражания. Бард, пение которого она похвалила, весь следующий год ежедневно выступал в лучших домах Королевской Гвардии, «не выпуская лютни из рук». Брат прислал ей песцовые шкурки, и она заказала себе из них меховую накидку; только одна скорняжная мастерская у Старых Ворот изготовила двадцать таких накидок, с пометкой «точно как у леди Ланнистер». Купец, который уговаривал ее принять в дар какую-нибудь заморскую диковину, потом мог смело удваивать цену на свой товар; покупателям, удивленным дороговизной, объясняли, что «такую же вещь носит леди Ланнистер». Один бродячий проповедник заклинал ее никогда не есть черного хлеба, «потому что он сразу поднимется в цене, и бедным людям будет его не купить». Поводом для этого послужила одна из прогулок Сансы по городу: ее санки остановились на углу возле лавки пирожника, она попросила сира Роберта Бракса угостить ее пирожком, и тот, гордый вниманием леди, скупил весь товар.

«Мастер из Розби», художник-миниатюрист IV в. п.в., изобразил ее во время одной из таких прогулок: она сидит в больших резных санях, запряженных четверкой белых лошадей, на ней та самая белая меховая накидка, длинные рыжие косы перевиты жемчугом, и у ее ног лежит большой черный пес.




2. «Никого, столь преданного».




Во время этих прогулок по левую руку от Сансы неизменно ехал один человек огромного роста, с лицом, которое заставляло случайных прохожих вздрагивать и призывать богов. Звали его Сандор Клиган.

Леди Ланнистер пришлось бы долго обыскивать все Семь Королевств, чтобы найти второго спутника с такой же дурной репутацией – и это в те времена, когда Правителем Запада был неубедительно оправданный отцеубийца, а на Железном Троне сидел неубедительно освобожденный от клятвы командир Ночного Дозора. Старший брат Клигана, Грегор, во время Мятежа Роберта своими руками убил Эйегона Таргариена, племянника королевы и сводного брата короля. Сам Клиган когда-то был членом Королевской Гвардии, но дезертировал во время Битвы на Черноводной, разбойничал в Речных Землях, где «предал огню и мечу» город Солеварни, однако после тяжелого ранения, оставившего его хромым на левую ногу, он покаялся в своих грехах и даже некоторое время провел в монастыре на Тихом Острове. Оставался он там, впрочем, недолго – в 302 году п.в. он возглавлял осаду Дредфорта.

По ходатайству лорда Старка (точнее – Сансы, которая в этот период заправляла делами своего брата) Клиган получил королевское прощение. Одно время предполагалось, что он снова получит место в Королевской Гвардии, однако когда он вместе с кортежем Сансы Старк вернулся в столицу, грандмейстер Альвин, член малого совета, рекомендовал Джону I отказаться от этой идеи, поскольку «если боги будут так милостивы и дадут королеве потомство, то было бы хорошо иметь в Королевской Гвардии хотя бы двоих рыцарей, при виде которых беременная женщина не рисковала бы скинуть от испуга». Многие члены Королевской Гвардии были отмечены шрамами или ожогами, полученными во время гражданской войны, но Сандор Клиган, лицо которого было страшно обожжено, выделялся даже на их фоне.

Формально Клиганы были знаменосцами Ланнистеров: его дед, псарь лорда Титоса Ланнистера, спас тому жизнь и получил в награду герб и земли. Однако в 302 г. п.в. Сандор Клиган отказался принимать наследство своего старшего брата, и его земли вернулись к Ланнистерам. Не был он и знаменосцем Старков: после завоевания Севера его довольно демонстративно обошли при раздаче земель. Он не был даже рыцарем, что для мужчины его возраста, происхождения и боевого опыта было делом неслыханным. Таким образом, у него не было никаких прав на то, чтобы ехать рядом с леди Ланнистер. Тем не менее, он регулярно сопровождал ее на прогулках. За обедом (завтракала Санса наедине с мужем, а ужинала обычно в обществе королевской четы) он сидел рядом с ней. На ее день наречения он подарил ей черного щенка, с которым Санса не расставалась, даже когда щенок вырос в огромного и довольно злобного пса. (На гербе Клигана были изображены три черные собаки, и сам он был известен под кличкой Пес). В ответ он получил «трех птиц с Летних островов в золотой клетке».

К концу 303г. единственным, что как-то сохраняло репутацию Сансы, было безобразие Клигана. Это, впрочем, не спасало ее от многочисленных упреков: мало кто считал Клигана ее любовником, но очень многие возмущались тем, что она оказывает ему покровительство. Сир Роберт Бракс гневно писал домой, что леди Ланнистер приближает к себе человека, который «если бы не ее милости, не имел бы даже рубашки на теле». Это не было метафорой: в расходной книге Сансы Ланнистер действительно есть запись: «Дюжина рубашек для Сандора Клигана».

Когда по возвращении с охоты Клиган помог Сансе слезть с коня, Бракс громко сказал, что негоже отдавать псу честь, за которую готовы сражаться двадцать лордов. Санса услышала это и сказала, что она не королева, чтобы лорд придерживал ей стремя, а леди подавала воду для умывания, и с того дня обращалась с Браксом очень холодно. Вероятно, знаменитая покупка пирожков была попыткой вернуть ее благосклонность.

Когда лорд и леди Ланнистер гостили в Кракехолле, хозяин замка перед пиром потребовал, чтобы Клиган сел на дальний конец стола, вместе с межевыми рыцарями и слугами. Санса попробовала было возразить, лорд Роланд довольно грубо ответил ей, что «у себя дома она вольна сажать своего пса за стол рядом с собой, но за своим столом он такого не потерпит». На это Санса ответила, что ее отец не запрещал ей кормить собак за ужином и велела Клигану сесть на пол у ее ног, где он и просидел весь пир, причем она руками подавала ему куски со своей тарелки. Это был гораздо более смелый жест, чем кажется с современной точки зрения – обычно из одной тарелки ели молодожены.

В довершение скандала Санса обращалась к Клигану по имени, что в ту формализованную эпоху было недопустимой фамильярностью. Узнав об этом, король попросил ее избрать какую-то более приличную манеру обращения. Санса скромно ответила, что не может ничего придумать, потому что Сандор Клиган – не лорд и не рыцарь. Вероятно, Джону I очень хотелось посоветовать ей не держать при себе человека, который не является ни лордом, ни рыцарем, но он сдержался. Вместо этого он предложил посвятить Клигана в рыцари, чтобы Санса могла, как положено, обращаться к нему «сир». Ее ответ поверг присутствующих в изумление. Санса сказала, что «если бы это зависело от нее, то она с радостью дала бы Сандору Клигану все почести, какие только существуют в королевстве, потому что она не знает никого, столь преданного; однако он не желает посвящения в рыцари, и много раз говорил ей об этом, а она надеется никогда не сделать ничего, что было бы ему неприятно». Увидев выражение лица короля, она добавила, что посвятить Клигана в рыцари можно только насильно или победив его в поединке, однако, она боится, «что ваше величество на этом потеряет десять рыцарей, прежде чем приобретет одного».

Тирион Ланнистер, жена которого только что прилюдно призналась в любви к другому мужчине, попытался сделать вид, что ничего особенно не произошло, и предложил женить Клигана на «какой-нибудь леди», чтобы тот смог именоваться лордом. Санса, очевидно, была не в восторге от этой идеи, но возражать не стала. Видимо, она предполагала, что вряд ли найдется «какая-нибудь леди», согласная выйти за Клигана замуж.

Впрочем, такая леди нашлась довольно быстро, и спустя всего несколько дней Санса объявила, что Сандор Клиган женится на леди Эрмезанде Хейфорд. Это было во всех смыслах потрясающее заявление. Леди Эрмезанда, единственная представительница богатого и знатного дома Хейфорд (один из ее предков был Десницей короля Дейерона), была вдовой Тирека Ланнистера, погибшего во время бунта в Королевской Гавани четыре года назад. Ее брак с Тиреком был заключен, когда ей не было и года. Ее свадьба с Клиганом должна была состояться после ее шестого дня наречения.

Дейенерис была в ярости. Ей, выросшей за Узким морем, многие обычаи Вестероса казались странными, однако ради мира в королевстве она подчинялась им. Но брак пятилетней девочки с тридцатилетним мужчиной, задуманный любовницей этого мужчины для того, чтобы тот смог завладеть землями своей малолетней невесты – это было уже слишком. Дейенерис обрушилась на Сансу с попреками и возмущенно заявила, что если эта позорная свадьба все же состоится, она немедля потребует от Верховного Септона расторжения брака, попирающего все законы божеские и человеческие.

Вряд ли она ожидала того, что последовало за ее гневной речью. Санса потребовала развода с Тирионом Ланнистером. В конце концов, этот брак тоже был заключен для того, чтобы Ланнистеры смогли завладеть ее землями, ее жизнь в то время находилась под угрозой, и она была столь же властна над своими действиями, сколь и пятилетний ребенок, и, наконец, она была «не более женой своему мужу, чем леди Эрмезанда будет своему».

Это, очевидно, было правдой. Спустя годы Санса, в письме своей сестре, написала о Тирионе Ланнистере, что у него множество недостатков, но при этом два неоспоримых достоинства: он платит свои долги и держит свое слово, чего бы ему это не стоило. Когда Санса еще надеялась получить развод от Верховного Септона, она писала ему, что Тирион после свадьбы пообещал ей не требовать от нее выполнения супружеских обязанностей, пока она сама этого не захочет. Таким образом, их брак по необходимости должен был оставаться неосуществленным, потому что «зная себя и свое сердце, я могу с уверенностью сказать, что никогда этого не захочу». Конечно, дать такое обещание испуганной тринадцатилетней девочке – это совсем не то же самое, что выполнить его в отношении красивой семнадцатилетней девушки, однако Тирион Ланнистер, судя по всему, действительно держал свое слово, чего бы ему это ни стоило.

Последующий разговор Дейенерис и Сансы происходил без посторонних, и о его содержании можно догадываться только по дальнейшим событиям. Известная дипломатическая мудрость утверждает, что истинный компромисс в равной степени неприятен обеим сторонам. В таком случае, можно с уверенностью утверждать, что королева и леди Ланнистер достигли компромисса.

Через месяц Сандор Клиган, при большом скоплении народа, женился на леди Эрмезанде Хейфорд. Во время церемонии он опустился на колени, чтобы надеть плащ на свою крошечную жену. На следующий день он по поручению леди Ланнистер уехал на Север, к ее брату. Когда, год спустя, он вернулся в столицу, Санса была на седьмом месяце беременности.




3. Мера за меру.




Все историки сходятся на том, что Герион Ланнистер был рожден Сансой от ее законного мужа. Законность троих ее младших детей – Флориана, Элинор и Бриндена – вызывает куда больше сомнений.

Прямых доказательств, разумеется, ни у кого нет. Все трое были рождены в период, когда Санса открыто была любовницей Клигана, однако она никогда, ни на письме, ни словесно, не подтверждала, что ее дети – бастарды. Тирион Ланнистер также ни разу не пытался оспорить свое отцовство.

Слухи о том, что они – дети Клигана, тем не менее, сопровождали их почти с рождения. Когда рассматривался вопрос о браке Элинор Ланнистер с принцем Рейегаром, грандмейстер Альвин осторожно намекнул королю на возможность того, что леди Элинор рождена не в законном браке. Джон I ответил на это, что «любой, кто желает обвинить мою сестру в нечестии, пусть скажет об этом прямо, и да рассудят нас с ним боги». Намек был ясен, желающих сражаться с королем на судебном поединке не нашлось, Элинор стала принцессой, а тридцать лет спустя – и королевой.

На заседании малого совета лорд Редвин, мастер над кораблями, однажды в пылу спора назвал грандмейстера Флориана «сыном пса и волчицы». Тот, однако, сделал вид, что не понимает намека, и предложил для краткости звать его просто волкодавом.

Во время волнений 351 года один бродячий проповедник «предерзостно утверждал», что королева-мать – «дочь не лорда, но псаря», однако большого распространения этот слух не получил: обвинение в родстве с Ланнистерами было куда более действенным.

Косвенным доказательством может служить то, что оба предполагаемых сына Клигана были в достаточно юном возрасте исключены из наследования: Флориан стал мейстером, а Бринден – септоном. Однако у каждого из них на этот счет было свое объяснение, не затрагивающее репутацию их матери. Флориан с ранних лет проявлял склонность к наукам, обучение в Цитадели было его личным выбором, и мейстерскую цепь он надел по собственному желанию, причем с явной неохотой и исключительно по настоянию матери отложил это решение до того времени, пока у его старшего брата не родился первый сын. Что же до Бриндена, то он был обещан Церкви еще до своего рождения: Санса дала такой обет в знак благодарности за исцеление ее брата Рикарда от тяжелой болезни. В любом случае, ни Флориан, ни Бринден не имели оснований жаловаться на судьбу: первый стал грандмейстером и членом малого совета, второй – Верховным Септоном.

Существует один прижизненный портрет братьев Ланнистеров, выполненный «Мастером из Пентоса» (находится в частной коллекции). При взгляде на изображенных на нем мужчин – зеленоглазый блондин Герион, рыжеволосый гигант Флориан, крючконосый брюнет Бринден – действительно сложно поверить в том, что они сыновья одного отца. Но внешность самого Тириона Ланнистера была настолько оригинальна, что вряд ли кто-то мог бы с уверенностью утверждать, как именно должны выглядеть его дети. Впрочем, для разрешения этого вопроса достаточно было бы взглянуть на его собственных бастардов.

Из своего путешествия за Узкое Море Тирион привез, помимо прочего, проститутку из Браавоса, известную как Морячка, и ее дочь Ланну. Тирион утверждал, что Ланна – дочь его погибшего дяди Гериона, при дворе считали, что это его собственная дочь. У Тириона не было особенных причин скрывать свое отцовство, кроме, разве что, соображений приличия: не слишком удобно представлять свою незаконную дочь своей молодой жене, особенно если они обе – ровесницы. Как бы то ни было, Ланна Хилл вскоре вышла замуж за лорда Клифтона, получила богатое приданое, уехала на Прекрасный остров и более не напоминала о себе.

Морячка осталась жить в Королевской Гавани, в доме, который купил для нее Тирион. Ее прижизненные изображения не сохранились, а отзывы современников о ее внешности были довольно пристрастны. Видимо, она когда-то была хороша собой, но время и нелегкая жизнь оставили на ее лице следы, которые она более-менее успешно пыталась замаскировать косметикой. Она была склонна к меланхолии, но у нее случались вспышки гнева, во время которых ей лучше было не попадаться под руку. Тирион неоднократно приходил на заседания малого совета с подбитым глазом или разбитыми губами.

Неизвестно, когда они стали любовниками. Самая поздняя дата – 306 год, именно тогда родился ее старший сын – Оберин Уотерс. В течение следующих десяти лет на свет появились еще один сын – Бронн, и дочь Пенни. Всех троих Тирион признал своими детьми.

Этот четверной союз вызывал живейший интерес и крайнее негодование современников. Придворный шут как-то сказал королеве Дейенерис, что ее правая рука нынче не знает, что делает левая – на следующий день эту шутку повторял весь город. Тирион Ланнистер составил целую коллекцию карикатур, изображавших его семейную жизнь. Грандмейстер Альвин с горечью писал: «Женщина замужем за одним из самых умных людей Семи королевств и предпочитает ему грубого солдафона. Мужчина женат на первой красавице Вестероса и оставляет ее ради размалеванной старой шлюхи. Воистину, мудро поступил тот, кто запретил брак членам нашего Ордена, ибо более ни в чем так ярко не проявляется глупость человеческая».

Ведя такую жизнь, Санса Ланнистер сильно рисковала. Еще совсем недавно по улицам столицы провели нагую и обритую королеву, искупавшую грех прелюбодеяния. Скажи ее муж хоть слово – и ее ждала та же участь. Но Тирион молчал. Вероятно, это было его способом платить долги.

Что делала Санса все эти десять лет? Говорят, что у счастливых народов не бывает истории, вероятно, то же самое относится к счастливым женщинам. Ее жизнь в этот период была удивительно бедна событиями, казалось, что она занята только тем, что рожает детей, а в перерывах позирует художникам.

Так называемая «западная школа живописи» своим рождением и процветанием обязана Сансе Ланнистер. «Мастер из Ланниспорта» по ее приказу объездил весь Вестерос: Санса скучала по сестре и отправила своего придворного художника в Штормовой Предел за портретом Арьи Баратеон. Впоследствии он с этой же целью ездил в Риверран и Винтерфелл. По дороге он расписал восемнадцать септ, из которых до нашего времени дошло пять, в том числе – шедевр IV в., Септа в Солеварнях.

Во время своих путешествий «Мастер из Ланниспорта» делал множество набросков зданий, людей и пейзажей. Часть этих рисунков была использована при создании знаменитого «Гигантского атласа» (Королевская галерея), над которым трудились десять мастеров-миниатюристов в течение пяти лет. Это была не единственная иллюминированная рукопись, заказанная Сансой: на каждый день наречения своего мужа она дарила ему богато изукрашенную книгу. Тирион говорил, что Сансу больше интересуют рисунки, чем слова, но вряд ли эта шутка отражала истинное положение дел. Сама ли Санса отбирала книги для переписывания, или у нее был хороший советчик – неизвестно, но многие древние рукописи, вроде «Любви королевы Нимерии» или «Жизни четырех королей» сохранились только потому, что были включены в ее библиотеку. Там же хранился единственный полный экземпляр «The Fires of the Freehold», к сожалению, утерянный.

Жизнь Сансы Ланнистер, изображенная на тысяче миниатюр, кажется сплошным праздником. На страницах книг запечатлены турниры, пиры, морские прогулки, пикники под сенью цветущих яблонь, поэтические состязания, игра в снежки и бесчисленные барды – Санса любила музыку и сама прекрасно пела. И везде, на буквицах, колонтитулах, между абзацами, в тысяче вариантов, повторяется один и тот же рисунок: большой черный пес и пестрая птичка, эмблема ее любви.

Эта зачарованная жизнь закончилась в 315 г., когда из Винтерфелла пришли вести о тяжелой болезни лорда Старка. Санса была в ужасе. За время Войны Пяти Королей она лишилась двух братьев и обоих родителей, и мысль о том, что ее младший брат может умереть, была для нее непереносима. Кроме того, лорд Рикард Старк не был женат и у него не было наследников мужского пола. Его смерть с большой долей вероятности означала гражданскую войну на Севере.

Санса целые дни проводила на коленях в септе Бейелора, она пожертвовала Церкви тысячу драконов, надела на статую Матери жемчужное ожерелье и пообещала, что ребенок, которого она носит, будет септоном. После того, как Рикард Старк выздоровел, Санса писала ему, что боги сохранили ему жизнь благодаря обетам, которые она дала.

Слово «обеты» было употреблено во множественном числе, хотя всем было известно только про один – посвятить своего сына Церкви. Видимо, был и второй, и о его содержании догадаться нетрудно. Верховный Септон сказал Сансе, что боги не прислушаются к ее молитвам, пока она не перестанет жить во грехе.

Вскоре после рождения Бриндена Ланнистера умер большой черный пес, которого Сансе подарил Клиган. Сир Роберт Бракс с негодованием писал домой, что «она убивается по собаке так, как иные женщины не плачут по своим детям», но вряд ли она оплакивала только собаку. Санса, как большинство людей того времени, была не только религиозна, но и суеверна, и в смерти своего пса не могла не увидеть знак того, что ее прежняя жизнь кончена.

Неизвестно, впрочем, решилась бы она все-таки расстаться с Клиганом, если бы не леди Эрмезанда.

Эрмезанде Хэйфорд исполнилось шестнадцать лет. Все эти годы она состояла в свите Сансы Ланнистер. В детстве она была очень горда тем, что у нее такой взрослый, высокий и сильный муж. Для ее развлечения Клиган ломал подковы, сгибал пополам золотые монеты и однажды завязал узлом кочергу. Она вышила для него платок, который тот, как велел куртуазный обычай того времени, носил на рукаве, хотя это было довольно кривое рукоделье. Эти идиллия закончилась, когда Эрмезанда повзрослела и поняла характер отношений между Сансой и своим мужем.

Клиган по-прежнему обращался с ней, как с ребенком, но другие рыцари успели заметить, что она выросла в очень миловидную девушку, и донимали ее ухаживаниями, на которые она не знала как отвечать. Ее положение было крайне незавидным: с одной стороны, она невольно оказалась в роли ширмы для любовной связи собственного мужа, с другой – ее статус замужней девственницы привлекал к ней крайне двусмысленное внимание. Кроме того, Клигана многие не любили. Несколько оруженосцев, имена которых история не сохранила, сговорились «наградить пса рогами» и заключили пари: кто первый лишит леди Клиган невинности. Самый предприимчивый (или самый глупый) из них попытался ее изнасиловать, его схватили, и эта история выплыла на свет. После этого рыдающая Эрмезанда объявила, что уезжает в свой замок, и попросила Сансу узнать у Клигана, уедет ли тот вместе с ней.

Неясно, чего в этой просьбе было больше – наивности или точного расчета. Многие знали, что отношения Сансы и Клигана уже не те, что прежде. После рождения сына она каждую ночь приказывала какой-нибудь из своих придворных дам ночевать в ее комнате. Несколько лет спустя она рассказала об этом сестре, и та удивленно спросила, почему Санса просто не запиралась на ночь. Та ответила: «Потому что я всегда могла встать ночью и отодвинуть засов».

Неделю спустя леди Эрмезанда уехала в Хейфорд. Клиган уехал вместе с ней.

Санса не вышла его провожать. У нее с утра была лихорадка, она лежала в постели и попросила задернуть в ее комнате шторы и унести все свечи, кроме маленького огарка, потому что ее беспокоил свет. К вечеру она почувствовала себя лучше и велела служанке расчесать ей волосы. Та заметила у нее седой волос и спросила, нужно ли его выдергивать. «Не надо, - ответила Санса с улыбкой, - пора мне, должно быть, стареть».

Ей было двадцать девять лет.




4. Заря утренняя, заря вечерняя.




После отъезда Клигана Санса попробовала наладить отношения с мужем. В 317 году у нее родилась дочь Джоанна, и все историки сходятся на том, что отцом девочки был Тирион Ланнистер. Однако сближение супругов было недолгим. Тирион был искренне привязан к жене, но явно скучал в ее обществе. Как-то королева Дейенерис сказала ему, что Санса Ланнистер – самая милая женщина при дворе. Тирион ответил: «Слишком милая. Я предпочитаю, чтобы в моих блюдах было меньше меда и больше перца».

Санса не слишком расстроилась, когда ее муж вернулся к Морячке, в которой, на его вкус, было достаточно перца. Тирион за годы брака сумел вызвать в своей жене уважение, но не любовь. Однако в положении соломенной вдовы было слишком много минусов. При дворе Сансу считали распутницей, и теперь, после отъезда Клигана, многие начали претендовать на то, чтобы занять его место. У нее хватало хороших манер и такта, чтобы отражать эти атаки, не теряя достоинства, но ее силы были на исходе. Она воспользовалась известием о скорой свадьбе Рикарда Старка с Еленой Гловер и попросила у королевы разрешения съездить в Винтерфелл.

Поездка по суше заняла бы несколько месяцев, поэтому Санса отправилась в Штормовой Предел, откуда вместе с сестрой и ее мужем доплыла до Белой Гавани. Дорога в Штормовые земли пролегала мимо Хейфорда, и Сансу спросили, будет ли она останавливаться у лорда и леди Клиганов. Она отказалась.

Вскоре после возвращения с Севера она снова отправилась в путь, теперь обогнув Вестерос с другой стороны. Ее сын Флориан захотел учиться в Цитадели, и Санса вместе с ним поплыла в Олдтаун. На обратном пути она заехала в Хайгарден, где жила знаменитая Маргери Тиррелл, трижды королева Вестероса.

Между лордами Простора и двором Сансы Ланнистер существовало вежливое, но упорное соперничество. В течение века Хайгарден формировал вкус Семи Королевств в музыке, литературе, живописи и моде, но в последние десять лет пальма первенства была им частично утрачена и перешла к Утесу Кастерли. Обе стороны делали вид, что относятся друг другу с величайшей любовью и уважением, и всячески стремились затмить противника. Печальный опыт Войны Пяти Королей внушил Сансе отвращение к политике, но она с удовольствием плела интриги против южного двора: переманивала мастеров, перебивала цену на украшения или гобелены (именно таким образом «Ковер из Эшфорда» оказался в Утесе Кастерли) и написала Маргери очаровательное письмо, когда племянник той был побежден на турнире. Со своей стороны Маргери одевала своих служанок в платья, похожие на те, что любила носить леди Ланнистер, и как-то раз отправила ей в подарок собачий ошейник, украшенный драгоценными камнями, «чтобы вы наградили своего преданного слугу». Санса надела ошейник на свою собаку, велела Гаррету из Эшфорда нарисовать пса в этом украшении и отослала портрет в Хайгарден. По ее собственным словам, она любила все игры, «в которых проигравшему не отрубают голову».

Уиллас Тирелл, тогдашний лорд Простора, устроил в честь леди Ланнистер двухнедельные празднества, в том числе турнир, бал, пир, на котором подавали «ветчинные розы и марципановых лебедей», и первое в истории Вестероса театральное представление. Прогуливаясь с ним по розовым садам Хайгардена, Санса как-то спросила, знает ли он о том, что ее когда-то собирались выдать за него замуж. Галантный Уиллас ответил, что знает, и горько сожалеет о том, что этого не случилось, но сама Санса, должно быть, рада, что ей удалось избежать столь скучного брака. «Нет, - ответила она, - я не рада, но и не печалюсь. Я слишком много времени провожу, сожалея о собственных ошибках, чтобы сокрушаться о том, что сделали другие люди». По возвращении в столицу, когда королева расспрашивала ее о впечатлении, которое произвел на нее лорд Тирелл, Санса ответила: «Если бы мне было тринадцать лет, я бы его полюбила».

Ей давно уже не было тринадцать, и человек, которого она любила, походил на Уилласа Тирелла только сильной хромотой.

Почему она любила Сандора Клигана – вопрос, на который не существует ответа. Во всяком случае, не за его красоту. Художники изображали его в основном в профиль, чтобы скрыть шрамы от ожогов, покрывавшие левую сторону его лица, но и на этих картинах и миниатюрах он не слишком хорош собой. Единственное его изображение в фас – фреска «Воин» в септе Утеса Кастерли – было, очевидно, сильно приукрашено. Сам Клиган коротко описал эту фреску как «красивый мальчик подрался с кошкой».

Он был, скорее всего, малограмотен. Свои письма Элинор Ланнистер он, по тогдашнему обычаю, диктовал мейстеру, который, должно быть, сильно их редактировал – Элинор часто жаловалась на то, что он «пишет ей чужими словами». Он мало читал и совсем не писал стихов, что в окружении Сансы было делом неслыханным. Его манера выражаться была довольно грубой, если не сказать больше: в письмах и мемуарах его прямая речь часто передается словами: «и Сандор Клиган на это ответил такое, чего ни один воспитанный человек не может повторить». Трудно представить, как этот угрюмый и прямолинейный человек чувствовал себя при дворе леди Ланнистер, где постоянно происходили поэтические состязания и диспуты о природе любви. Тем не менее, он провел там десять лет, время от времени прерывая изысканные беседы малопристойными замечаниями, и после его отъезда Санса заметно охладела к изящным развлечениям. Вероятно, она, как и ее муж, предпочитала, чтобы в ее блюдах было побольше перца.

Он любил Сансу искренне и, судя по всему, совершенно бескорыстно. Лорд Форрестер писал домой из Королевской Гавани, что встретил Клигана «в том же плаще, в котором тот уехал с Севера», за семь лет до того. Многие осуждали его за брак с леди Эрмезандой, но даже самые злые языки вынуждены были признать, что он не пользовался богатством своей жены. Более того, в первый же год их брака, когда Санса подарила ему золотую пряжку для плаща, он попросил ее «оставить эти побрякушки для его жены». В дальнейшем, когда Санса хотела сделать ему подарок, она преподносила Эрмезанде серьги, кольцо или расшитый золотом пояс. Его, видимо, такое положение дел вполне удовлетворяло.

Он потратил деньги леди Эрмезанды только один раз, на постройку Септы в Солеварнях. Этот резкий, угрюмый человек был, судя по всему, глубоко религиозен. Перед его отъездом в Хейфорд Санса подарила ему иллюминированный молитвенник в кожаном переплете (в настоящее время находится в частной коллекции). По ее просьбе миниатюристы оставили в книге один чистый лист, на котором она своей рукой написала гимн Матери.

Однако, несмотря на внешнее безобразие, скверный характер и страшную репутацию, он умел возбуждать к себе не только неприязнь. Северяне, сражавшиеся вместе с ним при осаде Дредфорда, питали к нему глубокое уважение. Жена, которая была моложе его на двадцать пять лет, искренне его любила. Элинор Ланнистер писала ему трогательные письма, а впоследствии потребовала, чтобы он переехал к ней на Драконий камень. И, наконец, Санса после десяти лет связи, от которой родилось трое детей, боялась, что у нее не хватит решимости запереть от него двери своей спальни.

Впрочем, у нее хватило решимости на то, чтобы не видеться с ним в течение следующих десяти лет.

В 325г. Гаррет из Эшфорда написал свою знаменитую картину «Заря утренняя, заря вечерняя» (Национальная галерея Дорна). Это был его первый опыт в жанре так называемого «аллегорического портрета». На картине были изображены Элинор и Санса Ланнистер, обе с распущенными рыжими волосами, одетые в одинаковые платья: светло-голубое у Элинор, темно-синее у Сансы. Фоном для них служил морской пейзаж: над «утренней зарей» вставало солнце, возле «зари вечерней» оно опускалось в море.

Через несколько месяцев Элинор вышла замуж за принца Рейегара. Это была первая королевская свадьба за последние двадцать пять лет. На площади перед дворцом вращались на вертелах жареные поросята и били два фонтана: из вина и из пива. На следующий день после свадьбы был устроен двухдневный турнир, на котором были посвящены в рыцари Герион Ланнистер и принц Эйегон Мореплаватель. За три дня торжеств принцесса Элинор появлялась в семи разных платьях. Жених и невеста получили столько подарков, что для их хранения во дворце на Драконьем Камне была выделена специальная комната. Также им достались два корабля и драконье яйцо.

Среди многочисленных гостей, съехавшихся на свадьбу, были лорд и леди Клиган.

На третий день празднеств, после того, как жених с невестой покинули пир и удалились в свои покои, Санса попросила у королевы позволения уйти, сказав, что у нее болит голова. Ее дамы собрались уходить вместе с ней, но она разрешила им остаться на пиру, сказав: «мне будет достаточно моих северянок». Имелись в виду леди Карстарк и леди Мандерли. Вернувшись в свои покои, Санса, к удивлению дам, отказалась раздеваться и ложиться спать. Вместо этого она попросила леди Карстарк что-нибудь почитать. Та достала «Любовь королевы Нимерии» и начала читать вслух. Когда она дошла до десятой страницы, дверь распахнулась, и в комнату вошел Сандор Клиган.

Дамы попытались тактично удалиться, но Санса приказала им остаться. Сандор подхватил ее на руки и хотел поцеловать, но она жестом запретила ему. Тогда он вместе с ней сел в большое кресло, стоявшее возле камина, и так они просидели до самого утра. Сначала они разговаривали, но так тихо, что леди Карстарк не могла разобрать ни слова. Потом замолчали. Огонь в камине догорел, в комнате стало темно. Через несколько часов леди Мандерли решила, что Санса заснула, и на цыпочках подошла к креслу. Она увидела, что ее госпожа не спит, но пристально смотрит Клигану в лицо.

Когда за окном стало светать, Санса шепотом сказала Сандору что-то на ухо. Тот кивнул, поцеловал ее (она не противилась) и вышел из комнаты.

Больше они не виделись никогда.

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), ПЛиО

---

фандом: Bleach (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "Bleach"
Hазвание: "Вечерний разговор"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: Ичиго/Рукия, Орихиме/Ичиго (односторонний)
Размер: драббл

- Ты грёбаный придурок.
Ичиго лежал на кровати, бессмысленно уставившись в потолок. Сон к нему не шёл, и это было весьма хреново – ведь он, молодой здоровый парень, каждый вечер падал и засыпал без задних ног… если только не страдал бессонницей, ок. Так или иначе, то, что с ним творилось сейчас, это была явно не бессонница – просто тупая усталость, не дающая, как ни странно, спокойно заснуть.
Ну, хотя бы Рукия рядом была. Удивительно, что сейчас она сидит с ним, а не носится по городу за Пустыми. Хотя шинигами тоже устают…
- Да чего опять-то, блин?
- Да потому что.
Ну да, чего он, собственно, ожидал. Это же Рукия, колючая, упрямая, острая на язык. А ещё – практически никогда не поясняющая причину своих обзывательств. Впрочем, Ичиго уже привык и даже не обижается.
- Ну а всё-таки?
- Да я просто так.
- …понятно.
- Ты что об Орихиме думаешь?
Этот неожиданный вопрос даже заставил Ичиго приподнять голову. Было лень, но он всё-таки это сделал – и уставился на сидящую на полу уставшую Рукию. Блин, она ведь не человек, тогда какого чёрта она выглядит так устало?... Нет, серьезно, её лицо было даже ещё более зелёным, чем у самого Ичиго. А эти круги под глазами?
- Ты чего?
- Да мы просто с ней говорили… Странные вы всё-таки, люди.
- Ааа. – И Ичиго лёг обратно: разумеется, сплетничали. Разумеется, о нём. А ещё наверняка и о прочих мальчишках: Ичиго, как человек, который с самого детства вертится среди девчонок-младших сестёр, знает о них если не всё, то уж точно многое. И наверняка Рукия, при всей внешней суровости, любит посплетничать не меньше милой женственной Орихиме. – Ну что, отличный друг. А что с ней не так?
- Ну ты и идиот. Да она влюблена в тебя!
Вау. И какой тут сон после такого?
- Вау.
- Ты что, не видишь этого?
- Неа. Ты серьезно?
- Идиот!
От возмущения Рукия даже сменила позу и теперь уже не облокачивалась на стену. Волосы её растрепались, из-за чего девушка была похожа не то на одуванчик, не то на разъяренную валькирию, рвущуюся в бой. Пожалуй, и то, и то было бы вполне верно.
- Когда же ты разуешь глаза, идиот! – яростно воскликнула она.
Если бы Ичиго был менее сонным, он бы испытал угрызения совести – нет, правда. Ему действительно было бы жаль Орихиме и стыдно за самого себя: девочки в него не влюблялись… ну, обыкновенно. Во всяком случае, так было с детства заведено. Светловолосый, не слишком привлекательный, мрачный, угрюмый… ну во что тут влюбляться-то? Да и его как-то это не особо интересовало…
Но, блин, Орихиме. Как-то даже… неожиданно, что ли. И что теперь ему с этим делать?
И это хорошо, что сейчас Ичиго слишком устал для того, чтобы препираться с Рукией.
- Ну и что я должен с этим делать? – спросил он вяло.
Рукия моментально успокоилась и даже растерялась. Как же она устала-то, что даже не лезет его мотивировать и требовать вот прям щас встать, пойти и всё Орихиме сказать. Будь она более бодрой – непременно так бы и сделала, а он бы в ответ огрызнулся на неё и сказал, что сам со всем разберется…
Какие же они придурки. Оба.
И почему он о них думает во множественном числе? И почему ему от этого приятно?...
- Ну, не знаю. – Рукия села обратно. – Но ты рад?
Дебильный вопрос.
- Ну… не знаю. Для меня Орихиме по-прежнему друг.
- Она тебе не нравится?
- Да нет, почему, симпатичная… Но я б не стал с ней встречаться, честно.
Со стороны Рукии раздался вздох. И Ичиго не мог этому улыбнуться: ох, знает он все эти приемчики. Карин примерно также себя ведет, когда хочет узнать нечто Очень Важное для себя.
- Ну ты и придурок, - беззлобно произнесла Рукия. – Спи давай.
Всё-таки все девчонки похожи друг на друга… и это даже чертовски мило.
Во всяком случае теперь Ичиго может заснуть с дебильной улыбкой на лице: он даже немного рад, что так сильно нравится Рукии.

@темы: Флафный фик (романс)

---

Het Forever 2012

[Forever Het]

@темы: Рекомендации

---

Фан-арт: The world may just surprise you yet (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: The world may just surprise you yet
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Pacey/Joey
Рейтинг: G
От автора: Слова Пэйси из 3х17 Cinderella Story.

The world may just surprise you yet by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Манипка, Dawson's Creek, Коллаж

---

Фан-арт: Wild at heart (PG)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Buffy the Vampire Slayer
Название: Wild at heart
Автор:  RevelloDrive1630
Персонажи/Пейринг: Уиллоу/Оз, Верука
Рейтинг: PG
Время действия/Спойлеры: 4x06 "Wild at heart"
От автора: Эпизодический арт.

Wild at heart by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: BtVS, Коллаж

---

Фанфик: "Импровизация" (PG-13)

[Li Nata]

Фандом: Тор, Мстители
Название: Импровизация
Автор:  Li Nata
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Локи/Наташа
Время действия (спойлеры): действие происходит в финале фильма «Мстители»
Размер: мини
От автора: у Локи, возможно, что-то могло бы получиться с Наташей. Одна из возможных «зацепок», с которых могли начаться их отношения. Финал Мстителей. Локи импровизирует. В фике появляются отголоски песни. Под нее и писалось)
Отказ от прав: все права и герои принадлежат авторам Тора и Мстителей, и Марвелу, конечно!

Импровизация

You could be my unintended
Choice to live my life extended
You should be the one Ill always love
Unintended (Muse)

Локи любил импровизации.
Нет, несомненно, обычно он все планировал заранее. Планировал настолько искусно, что зачастую никто не мог и заподозрить, что причина, а так же следствие всего происходящего – он, Локи. Что это он разыграл эту партию, это он разложил, как по нотам, невероятное действо, в котором каждому незначительному персонажу казалось, что его роль – главная. На самом деле все были марионетками – его, Локи, марионетками. Локи упивался этой властью – и своими способностями провоцировать людей на те или иные поступки. Это было так легко. И так любопытно.
Но любопытство порой оказывалось сильнее здравого смысла, и Локи начинал играть. О, как он играл! С упоением, отдаваясь импровизации полностью, на короткий миг забывая о своей истинной цели и наслаждаясь процессом. В этот момент Локи был не воином, явившимся захватывать и покорять, а примадонной; он не нападал, не сражался, он царил на сцене, купаясь в овациях восхищенного зрительного зала.
Иногда это было ему не на пользу.
Иногда это было хорошо.

…В тот момент, когда агент Романова пришла к нему, а он, словно подопытная рыба, сидел в этом жалком аквариуме, Локи весь отдался своему таланту импровизации. И не прогадал.
О, как он разошелся! Как он наслаждался трепетом испуганной и застигнутой врасплох знаменитой Черной вдовы! Она, словно ожидая удара, сжалась и стала как будто еще меньше ростом. Дрожа, слушала она его жесткую отповедь, А потом вдруг оказалось, что она тоже играла. Играла – немыслимо – с ним, Локи! Абсолютно неожиданно перед ним снова оказалась непробиваемая, сильная женщина. Вдруг – неожиданно даже для него! – снова стала той же уверенной, непобедимой шпионкой, а Локи остался в стеклянной клетке, чувствуя странное возбуждение. Он чем-то зацепил ее. Надо признать, она его тоже… Он тяжело дышал, сжимая кулаки – Наташа переиграла его, но Локи хотел думать, что это ничья. И, будь агент Романова хоть сто раз профессионалом, она еще не раз задумается над его словами. А это значит, что она попалась на крючок. И в нужный момент он поймает эту диковинную штучку, и тогда она будет полностью в его власти.
На тот момент Наташа была для Локи всего лишь игрушкой – яркой куклой, заводным механизмом, который очень хочется заполучить, поиграть а потом разобрать, разломать, посмотреть, что там внутри. Ничего, если потом будет уже не починить. Эка невидаль – кукла ходячая.
Впрочем, тогда Локи быстро прогнал прочь мимолетную мысль об обладании Наташей. Его ждало погружение в бездну собственной мании величия. Дел было невпроворот. А Романова никуда не денется. Если, конечно, останется в живых…

…Локи с тоской посмотрел на свои руки, на цепь, сковавшую их – боятся. Его, поверженного – боятся. Цепи и намордник, как дикому зверю. Ну, наверное, таким они его и видят. Всегда видели. С детства. Хотелось верить, что он их не разочаровал.
Он не мог говорить, благодарение мудрому Тору, нацепившему на него эту гадость, но вот думать – пожалуйста. Этого у него никто отнять не мог. А отсутствием идей Локи никогда не страдал. Почему бы сейчас не поразмышлять о Наташе? Право слово, это одна из самых приятных мыслей, что приходили ему в голову в последнее время. Ее отвага, ее страх, и одновременно ее возбуждение во время битвы были такими… такими пьянящими, что ли, такими сладкими воспоминаниями. Она несколько раз попадала в поле его зрения – и, честное слово, зрелище стоило того, чтобы отвлечься!

Эта женщина в свою очередь зацепила, заинтересовала его. Она могла бы сражаться с ним рядом. Леди-воин, достойная партнерша, могла бы стать достойной парой ему… жаль, что смертная. И Локи поневоле приходил к выводу, что возможно, в ней есть что-то еще, кроме кукольной оболочки и силы неутомимого солдата. Интересно, что?
Если уж предполагать, какая женщина могла бы быть с ним рядом – то почему не Романова?

Локи мысленно улыбался. Приятные мысли словно лекари врачевали его душу и тело.
Такая женщина могла бы стать его единственной любовью. Локи чувствовал, как тепло разливается по всему его телу. Это так забавно - постоянно балансировать на грани любви и ненависти, страха и вожделения, это она бросила ему вызов – она лично, несмотря на то, что он -то боролся с ними со всеми, не выделяя никого, никому не оказывая предпочтения!
Агент Романова внесла сумятицу в его распланированный мир, она могла бы стать той, кто заставил бы жить его полной жизнью. Локи было не до женщин в последнее время: надев на себя маску сурового воина, он сжился с ней и забыл, как это бывает – быть с женщиной, обладать ею. Это как орех – сверху скорлупа, несъедобная и не аппетитная. Именно так для Локки выглядели женщины. Внутри – мед, но пока доберешься… да и не до них сейчас. Женщины… Не почувствуешь, пока не раскусишь, какая мягкая у ореха может быть сердцевина. Мягкая и сладкая. Как же это приятно – думать о женщине.
О, он, как и брат, размяк. Ох уж эти женщины Мидгарда… Локи снова усмехнулся.
И имя – Наташа. Как свист змеи – Ташшш… Таша…

Резкий смех вернул его к действительности. Фантазии рассеялись, как дым, и Локи почувствовал себя уязвленным.
Вот они, победители. Все тут – все собрались. Хотят еще раз посмотреть на него? Чтож, пусть смотрят.
Локи насупил брови. Он бы закусил губу, если бы мог.
Все закончилось. Битва была проиграна, но война не закончена. Локи имел смутное представление о том, что произойдет дальше. Асгард… их с Тором появление в Асгарде… Локи мысленно представил себе эту картину - ба, знакомые все лица! Один - бывший отец. Фригг, мать. Мать… Стыд.
О Боги, какой позор. Вернуться в те места, что прежде он считал родными, которые были его домом. Вернуться, как бешеный зверь, в цепях и наморднике.
Локи чувствовал себя ужасно. И маленькая иллюзия, сильные эмоции, воспоминания о Наташе не могли ему помочь. Иллюзия. Он на мгновенье почувствовал себя лучше, но на самом деле Локи был обессилен. Неприятно было это признавать, но это было правдой. Быть побежденным бесформенной грудой мяса и костей – о, как же стыдно. Он, который мог одним лишь щелчком пальцами испепелить Халка, не смог, не успел применить магию. Грубая сила всегда имела преимущества против силы ума.
Локи знал это с детства. Против увесистого кулака нет приема: каждый день на протяжении многих лет ему доказывал это его собственный брат.
Не брат. Тор.
Правда, надо отдать должное Халку, после этого происшествия в голове у Локи посветлело. Он сам не понимал толком, что именно изменилось – но ощущение было таким, словно он снова полновластный и единственный хозяин своего разума. Странно. С момента его появления в Мидгарде – или нет, гораздо раньше! - у него было чувство, что сознание его двоится.
Однако Халк, зеленое чудовище, выбил из него всю магию. Локи чувствовал себя опустошенным, выжатым, как лимон, и тогда – о, какой стыд и позор! – мог только скулить, как побитый щенок. На глазах у всех этих Мстителей! И сейчас он все еще не восстановился. Ему просто необходима была подпитка из вне, но откуда ее взять! Его победители закрыты, они вне досягаемости. Шутят, смеются, словно ничего и не было. Словно они не разрушили полгорода – вместе, надо сказать! Вот Тор, например, настолько озабочен возвращением в отчий дом блудного брата, что это создает вокруг него практически непробиваемую броню.
Локи нужно немного. Совсем немного силы. Для того, чтоб получить желаемое, не нужны руки, не нужна возможность говорить. Только зрительный контакт. Всего лишь зрительный контакт. Но кто же? Кто?
Они все избегают его взгляда. Или на самом деле он для них – пустое место? Ему известны все их сильные и слабые стороны, но сейчас они защищены своей победой, ореолом героев. Бесполезно. Локи хотел бы спрятать лицо в ладонях – но тяжелая цепь мешала. И он бы привлек к себе слишком много внимания. Никакого плана. Сейчас Локи готов был выть от бессилия. Скоро он останется наедине с Тором, но как же не хочется возвращаться в Асгард настолько беззащитным и слабым! Один почувствует это. Всеотец всегда знает, в каком состоянии его дети, даже если они ему не дети вовсе.
Локи смотрел исподлобья на всех, кто провожал их в Асгард. Он не хотел встречаться взглядом ни с кем из них, кроме, пожалуй…
Только если…
Ну конечно! Наташа! Наташа Романова!
Орех, который он так и не раскусил!
Вот и она. Рядом вечный ее спутник – Соколиный глаз. Хороший был исполнитель. Может, снова… нет, не отвлекаемся. Наташа.
Он устал, очень устал. У него только одна попытка.
Таша.

Проведя мысленно ревизию остаткам собственной магии, Локи определил, сколько ему сейчас может понадобиться и с удовольствием отметил про себя – нормально, хватит. Как раз что б зацепиться. И еще самая малость остается. А потом он вырастит свою силу заново, увеличит, преумножит.
Взвесив все за и против, стараясь расходовать остатки магии экономно, Локи, приготовившись, осторожно, стараясь не поворачивать головы, еще раз огляделся по сторонам.
Они все спокойны – пленник никуда не денется. Тем лучше!
В гражданской одежде, курточке и черных брючках, рыжая воительница казалась простой земной женщиной. Но Локи знал, что скрывается под этой скорлупой. Сейчас у ореха была обманчиво мягкая скорлупа, зато сердцевина – драгоценна, как алмаз.

Импровизация, твое время. Локи устремил взгляд на Романову.
«Таша, обернись. Помоги мне, Таша»
Она открыта. Она чувствует себя в безопасности. Она ответит.
Наташа почувствовала, как что-то царапает ее по плечу. Словно зверь вонзает когти. Но не с желанием ранить, а так, слегка, играя, или стараясь обратить на себя внимание. Досадливо дернулась, повела плечом. Царапанье повторилось, теперь уже под курткой, а потом сразу - где-то в глубине плеча.
Она слегка обернулась и встретилась взглядом с молящими глазами Локи.
Взгляд побежденного царапнул, зацепил ее, поймал на крючок: не отвернуться. Ее бросило в жар: этот взгляд проникал под любые покровы, его не выдержали бы самые мощные доспехи, взгляд просил и жег, добираясь до самых глубин обнаженной души, умоляя и в то же время нагло ощупывая, проникая прямо в сердце.
Локи выдохнул с облегчением. Передача энергии началась. Он чувствовал, как наливается силой, напитывается силой Наташи.
Наташа замерла, глядя в глаза Локи, как зачарованный кролик смотрит в глаза удава. Еще мгновенье – и она бы сделала шаг к нему навстречу. Это было не нужно. Локи мысленно остановил ее.
Но если бы мужчина полностью оказался бы во власти Локи, у Наташи были преимущества перед магом. У агента есть сильные и слабые стороны. Как ни странно, порой агент сильней, если она женщина.
Внезапно Локи наткнулся на преграду. Зрительный контакт прервался. Ток энергии прекратился. Впрочем, Локи уже немного полегчало.

Наташа прозрела и увидела торжество на дне умоляющих глаз.
«Гад», - беззлобно подумала она, закрываясь от Локи.

Локи мысленно с удивлением ощупывал непреодолимую преграду, возникшую между их сознаниями. Он чувствовал восхищение – нет, не ошибся в ней! Сердцевина драгоценна, как алмаз. И так же прочна. Наташа была женщиной, и оставалась для него загадкой. Загадкой, которую ему так захотелось разгадать.

- Нат? Что с тобой?
Соколиный глаз взял женщину за локоть. Как нежно и трогательно!
Локи мысленно зашипел, испепеляя взглядом лучника:
«Ее зовут Таша»

Романова, усмехаясь, смотрела на Локи. Его взгляд больше не умолял: в побежденном снова чувствовались неукротимая сила и непонятная, неземная мощь. И в общем, надо признать, Локи был весьма любопытным фруктом.
Наташа подумала о том, что они еще наверняка встретятся. И, надо признать, она не против встретиться с ним один на один… тогда посмотрим, кто победит, если он снова затеет в игру в гляделки.
Это был достойный противник, а Наташа… Наташа была азартный игрок.

Локи был восхищен. «Я в ближайшее время буду немного занят», - подумал он, обращаясь к женщине. Наташа, усмехаясь, отвернулась. В ее усмешке не было жалости к проигравшему – нет, скорее надежда на продолжение интересной партии.
Локи мысленно продолжал разговаривать с Наташей:
«Но я назначаю тебе свидании. И буду там так быстро, как только смогу. Ты придешь? Ты придешь, я знаю».
Наташа обернулась и снова глянула на Локи. Не требовалось большого ума, чтобы уловить в этом взгляде обещание. Едва заметное, но все-таки обещание. А потом она села в машину. Но Локи чувствовал, что она все еще настроена на его волну.
«Я буду там так быстро, как только смогу. Ты придешь…»
Локи перевел взгляд на Тора.
«Тор хочет, чтоб я занялся склеиванием осколков прежней жизни. Мой добрый, наивный брат. Когда же я прекращу называть тебя братом?» - мысленно простонал Локи.
«Осколки такие острые, что я порезался уже сотню раз. Потерял слишком много крови. Наверное, склеить ничего не удастся. Тор не понимает. Никогда не поймет. Ты бы поняла»
А потом, когда всем в Асгарде надоест склеивать несклеиваемое, когда все устанут от бесполезной траты времени на него, Локи, когда он освободится от оков – а Локи знал, что суд Асгарда будет милостив, Один не выдержит натиска жены и сына, любимого сына – о, как хорошо иметь любящего брата! - рано или поздно Локи найдет способ освободиться. Несомненно. У него еще столько планов по поводу всех девяти миров.
Машина уже почти скрылась из виду, увозя Наташу, и нить, связывающая их, оборвалась. Но это уже не имело значения. Та искра, что проскочила между ними сегодня, легко разгорится в обжигающее, всепоглощающее пламя. Локи в этом не сомневался.

Четкий план и умелая импровизация – вот правила хорошей игры. Локи посмотрел на Тора. Тот даже не предполагал, что у брата уже зарождался гениальный план. И, возможно, даже не один.

И, хоть Локи любил импровизации, следующую встречу с Наташей он тщательно спланирует. Они встретятся гораздо раньше, чем она может ожидать. Возможно, сначала они встретятся врагами. Но потом она придет, он уверен, она придет к нему сама… как друг… как бальзам…
Придет, чтобы остаться.

Локи усмехнулся. Не будем спешить. Сначала – Асгард, и, спасибо Романовой, он не предстанет перед ними раздавленным и сломленным.
Сила, полученная от Наташи, вернет ему магию, а окончательно восстановиться ему поможет дворец, в котором прошли его детство и юность. Как бы Локи не противился, этот мир был его домом, а там, как известно, и стены лечат.
Локи чувствовал, как меняются его приоритеты. Сначала – свобода. Потом – женщина. В конце концов, он – почти царь. Немного удовольствия он заслужил. Но, пожалуй, надо быть с ней поаккуратнее, если он хочет, что бы она стала его спутницей. Марионетка-Романова ему не нужна. Локи перевел взгляд на Тора, нахмурился специально для брата – несомненно, тот примет его недовольство за чистую монету. В Асгард.
Мидгардский город озарила вспышка.


Июнь 2012

@темы: Флафный фик (романс), Мстители, Тор

---

Фанвидео: "She is The Sunlight" (R)

[Гнев Иштар]

Название: She is The Sunlight
Фандом: Зов крови (Lost Girl)
Автор: Гнев Иштар
Рейтинг: R
Пейринг: Бо/Дайсон
Музыка: Trading Yesterday «She Is The Sunlight»

@темы: Любовное видео (романс), Драматическое видео (ангст), Lost Girl

---

Фанфик: "Красавица и чудовище" (G)

[D-r Zlo]

Фандом: "Храбрая сердцем"
Hазвание: "Красавица и чудовище"
Aвтор: D-r Zlo
Pейтинг: G
Пейринг: humМорду / Мерида
Размер: драббл

текст

Человеческое тело лежавшего на земле Марду было таким огромным, что могло вполне сойти за гору – оказывается, он и в образе человека ничего не меньше своего медвежьего обличия. Мерида могла рассмотреть кровь, запекшуюся у него на спине, торчащие стрелы – неужели ему не больно, неужели он совершенно никак их не чувствует? Эта поразительная сила бывшего короля Шотландии заставляла девушку одновременно восхищаться им и бояться. Даже в таком виде он был опасен – ведь именно раненый и ослабленный Марду лишил её отца ноги, а ведь она намного слабее отца…
Она сделала шаг вперёд, затем второй – и Марду медленно поднял голову. Его взгляд встретился с её – голубоглазым, заинтересованным и решительным. Хотя, конечно, она боялась, и он не мог не чувствовать этого.
- Убей меня, - даже сейчас его низкий голос был похож на медвежий рык. – Глупая девчонка, уничтожь меня! Давай же!
- Вот ещё! – Мерида не знала, как у неё это получается, но её голос звучал так же резко и решительно, как тогда, в тронном зале. – Не для того я чинила ту плиту, чтобы убить тебя!
Взмах – и Мерида чуть отскочила назад, а тяжелая рука бывшего повелителя Шотландии с длинными, крепкими ногтями, пронеслась прямо перед её ногами. Даже сейчас он продолжал сражаться, как медведь…
- Я уничтожу тебя, уничтожу! – Его голос прокатился рокотом над землей, подобно грому перед грозой. – Смотри, во что ты меня превратила!
- Успокойся!
Ей повезло не сорваться на крик, но её возглас звучал так убедительно, что Марду замолчал и лишь смотрел на неё с ненавистью и… страхом? Страхом? Неужели великий Марду боялся её, пятнадцатилетнюю девчонку с тонкими кистями рук и дурацкими кудрями?
- Успокойся, великий Марду, - повторила она, делая шаг к нему, - я это сделала не для тебя. Мой отец может убить тебя в любой момент, если ты этого захочешь. Но неужели не ты молил ведьму вновь превратить тебя в человека?
- Я же убью тебя. Ты же знаешь, что я убью тебя и всех прочих в вашем королевстве.
- Нет, ты не сделаешь этого.
- Да? И почему ты так уверена, глупая девчонка?
И в самом деле, почему она так уверена в этом? Что она может сказать? Что восхищена его смелостью и бесстрашием, и для того пошла на идиотский спор с ведьмой? Что, если ей не удастся приручить чудовище и превратить его обратно в человека, то она сама превратится в медведя? Какая же она глупая эгоистка! Какая же глупая, маленькая девчонка! Марду прав – в ней нет ничего, кроме детского желания чего-то кому-то доказать, пусть даже самой себе…
Или, может, она действительно влюбилась? В короля, которого она никогда не знала, зато песни о его силе и жестокости всегда будоражили в ней восхищенные фантазии? Неужели она думает, что сможет приручить чудовище?
И что же она ему скажет?
- Потому что это твой шанс, Марду. Ведь это ты умолял ведьму начать всё сначала – и она решила дать тебе этот шанс.
Марду мутно смотрел на неё. Мерида видела, как борются в нём человеческая надежда и животное желание разорвать её прямо на месте, восхищение безрассудно отважной девушкой и ненависть к ней… Узнал ли он её, ту самую малышку, которую хотел убить десять лет назад? А если не узнал, то какая разница?
- Вытащи эти стрелы, - наконец произнёс он. – Медведю они мешают меньше, чем человеку.
Мерида послушно склонилась над ним, не забыв накрыть его своим плащом – ту часть, которая ниже спины, разумеется. Она научилась от матери врачеванию и, пусть у неё нет с собой сейчас целебных трав, она сможет облегчить его страдания в этом облике.
Её пальцы коснулись шрамов на его спине, и спина Марду напряглась. Если она сделает неверное движение, он в порыве боли может убить её. Так что тут надо быть аккуратнее.
Но Мерида не могла не восхититься его шрамами.
- Ты доблестный воин, Марду, - сказала она. – Это видно по твоим шрамам.
Разумеется, она хотела успокоить его. Она не льстила – лесть бы Марду заметил, и это только сильнее разозлило бы его, - нет, она говорила искренне, и это должно было вызвать в нём чувство покоя и осознание своей человечности. А ещё – ей действительно хотелось это сказать, ведь она по-настоящему восхищена его шрамами…

Мерида верила в то, что ей удастся превратить чудовище в человека. Даже если ценой своей жизни.
Она всегда добивалась, чего хотела. Такова была уж её порода, так уж сказывалась кровь шотландских королей.
И отец бы гордился ею, в этом Мерида была уверена.

@темы: Ангстовый фик

---

Фанфик: Встреча с родителями (PG)

[Ermione de Verne]

Фандом: Звездные войны
Название: Встреча с родителями
Автор:  Ermione de Verne
Бета: нету, но нужна срочно. Срррочно
Рейтинг: PG
Пейринг: Анакин/Падме
Время действия: После Мести ситхов
Краткое содержание: AU 3 эпизода. После смерти Палпатина Падме и Анакин возвращаются на Набу, где им предстоит рассказать родителям Падме о их браке
Отказ от прав: Все принадлежит дядюшке Лукасу, моя только больная фантазия и все ошибки.



- Анакин, все будет хорошо, - в сотый раз повторила Падме. Хотя, если судить по ее голосу, она сама сомневалась в благоприятном исходе предстоящей встречи. Сила, она еще не перед одним важным заседанием Сената так не нервничала, как перед встречей со своими родителями.

Два дня назад Анакин и Падме приехали на Набу, бросив все дела на Корусканте. Падме посчитала, что после всех стрессов и переживаний последнего месяца они заслужили отпуск. Анакин не возражал. Он был слишком измотан исполнением пророчества, снами, в которых его любимая умирала от родов и которые оказались частью плана Дарт Сидиуса по превращению Избранного в своего ученика. После смерти Владыки ситхов, которая стоила Ордену жизней трех магистров, сны прекратились.

Победа над ситхом далась молодому рыцарю не легко. Было невероятно трудно принять жестокую правду о том, что его наставник и друг канцлер Палпатин на самом деле адепт темной стороны Силы. Анакин почти поддался соблазну перейти на темную сторону. Почему-то он ни на секунду не сомневался, что лорд ситхов сможет спасти Падме от, казалось бы, не минуемой смерти. Только в самый последний момент, когда он уже было вознамерился спасти Палпатина, понимание того, что все слова канцлера ложь, словно ударило его.

На второй день пребывание в Озерном краю молодая пара получила сообщение от старших Наберрие. О прибытии младшей дочери на родную планету они узнали случайно и были, мягко говоря, удивлены тем, что Падме даже не сообщила родителям о своем приезде.

- Тебе легко говорить. Ты-то их дочь...

- Это мне-то легко говорить? - возмутилась Падме. - Да меня от одной только мысли о предстоящем разговоре в дрожь бросает. Что я должна им сказать? " Мам, пап, я беременна... Нет-нет, не волнуйтесь, ребенок был зачат в законном браке. Ну как в "законном"... джедаям вообще-то по кодексу запрещено жениться. Как "какой к ситху джедай?"? Я разве вам не сказала, что уже почти четыре года замужем за джедаем? Вы его, кстати, знаете. Мой бывший телохранитель Анакин Скайукер". Так что ли?

Хотя ситуация не располагала, Анакин рассмеялся.

- Если ты действительно так все скажешь, то у меня есть такое неприятное ощущени, что твой отец тогда меня точно с лестницы спустит.

Падме тоже улыбнулась

- Да нет, я не думаю, что спустит. Ты же все-таки мой муж, - она нежно погладила живот. - Хотя, если честно, то в данной ситуации наш сын все-таки проблема.

- Ты, вероятно, хотела сказать "наша дочь", - со знаюшим видом сказал Анакин.

- Нет, Скайуокер, я сказала именно то, что хотела. Мог бы уже смириться с тем, что у нас будет мальчик.

- Как скажешь, милая, как скажешь. Посмотрим, кто окажется прав.

За разговором они не заметили, как оказались прямо перед входной дверью. Падме было протянула руку к дверному звонку, но передумала и ввела код сама. Она хотела оттянуть деликатный разговор, пусть даже на самые крохи времени. Они тихо вошли в дом. Падме оглянулась на Анкина. Тот ободряюще улыбнулся и поцеловал ее в щеку, прошептав: "Все будет хорошо". Но она ясно видела по его глазам, что он в состоянии близком к панике. Забавно. Герой Без страха боится встречи с ее родителями. В другой ситуации Падме бы рассмеялась. Но все было слишком серьезно. Примут ли их брак ее родители? А ребенка? Который был подозрительно тихим и не пинался несколько раз за минуту, как это бывало, когда нервы у нее были на взводе.

Падме медленно набрала воздух в легкие.

- Мам, пап, вы где? - позвала она и почувствовала, как Анакин отошел от нее на шаг назад. Не смотря на то, что ей было неуютно без его поддерживающих объятий, было очевидно, что если Руви и Джобэл увидят, как по-хозяйски рука молодого человека лежала на талии их дочери, то скандал может раньше, чем хотелось бы.

- Падме! - родители не заставили себя долго ждать. буквально через секунду девушка оказалась в сильных объятиях отца. - Как ты можешь? Звонишь раз месяц, приезжаешь хорошо, если раз в год, волнуешь старика-отца, - укоризненно сказал Руви.

- Пап, ну какой из тебя старик? - полупридушено спросила падме. - Ты молод и силен и скоро меня задушишь!

Джобэл рассмеялась и высвободила дочь из рук мужа.

- Но твой отец прав, - сказала она, мягко обнимая Падме. - Мы с ним сильно волнуемся за... - в эту минуту ребенок, видимо, почувствовал смертельную необходимость напомнить о себе. Падме в ужасе закрыла глаза. Похоже, что все Скайуокеры любили напоминать о себе в самую не подходящую минуту. - ... тебя. Падме? - Джобэл показалось, что она почувствовала слабый толчок в район живота. Толчок повторился. - Что это было?

- Мам, - Падме замолчала, не зная, что сказать. Как ей сейчас хотелось оказаться в объятиях Анакина. Но это было невозможно в данный момент - он пожимал руку ее отцу и еще не знал, что малыш выдал их с головой чуть раньше, чем планировалось.

Джобэл взяла дочь за плечи и осмотрела ее, отмечая сильные изменения в фигуре. Широкая одежда, предназначение которой было скрыть лишнее от посторонних глаз, сейчас, скорее, подчеркивал округлигшийся живот девушки.

- Это то, о чем я думаю? - Падме слабо кивнула. Джобэл повернулась к мужу.

- Руви, поздравляю, ты скоро снова станешь дедушкой.

- Что? Сола же не... - но тут его взгляд остановился на Падме, которая, уже не скрывая, держала руку на животе. - Падме, ты... ты... Кто с тобой это сделал? Покажм мне этого мерзавца!

- Мистер Наберрие, - попытался вмешаться Анакин

- А вы не вмешивайтесь, молодой человек. Ну, Падме, что ты молчишь? Не смей покрывать этого подонка!

Девушка чувствовала, что сейчас разрыдается от безвыходности. Проклятые гормоны!

Руви Наберрие еще долго мог говорить о неизвестном отце ребенка его младшей дочери, называя его различными, не слишком хорошими выражениями, если бы Падме и Анакину не надоело, что Анакина ТАК называют.

- Папа!

- Мистер Наберрие! - одновременно сказали они.

Руви замолчал и с подозрением посмотрел на Анакина. Он начал вспоминать то, как относились друг к другу Падме и Анакин три года назад. Вдруг стало очевидно, что за прошедшее время эти отношения развились и вылились в…

- Так это ты…!

- Руви! - оборвала мужа Джобэл. - Может дашь им сказать хоть слово? Лучше пройдем в гостиную. нечего такие вопросы на пороге решать, - она взяла за руку мужа, продолжавшего буравить взглядом молодую пару, и потянула его за собой. Анакин и Падме переглянулись и последовали за старшими.

Как только все расположились в гостиной, Руви выжидательно посмотрел на Падме.

- Я жду ваших объяснений.

Падме вздохнула и взяла Анакина за руку для поддержки.

- Во-первых, я хочу попросить у вас прощения. Поверьте, я хотела рассказать все сразу, но при тех обстоятельствах это было не возможно. Ни я, ни Анакин не хотели ни кому лгать, но если бы правда открылась, это могло сильно отразиться на наших карьерах.

- На твоей бы совершенно не отразилась бы, - пробормотал Анакин. - А орден я бы покинул сам, не задумываясь.

- Да нет, на мне бы это тоже отразилось, поскольку сила скандала могла быть такой, что я была бы вынуждена покинуть пост сенатора и вообще любой государственный, - заметила она. - Да и что значит "ушел из ордена"? на кого ты собрался Асоку оставить. Ты прекрасно знаешь, что ее бы даже Оби-ван не взял бы.

Руви и Джобэл терпеливо на них смотрели, ожидая, когда они, наконец, скажут, как Анакин, - а ни кто из них уже не сомневался, что это Анакин, - стал отцом их еще не родившегося внука. Что-то им подсказывало, что это была не "одна ночь".

- В общем, мам, пап, я беременна от Анакина. но только вы ни чего не подумайте. Мы любим друг друга. И хоть эта любовь и запретна, наш малыш не является ошибкой или проблемой. Это, пожалуй, дар силы

Джобэл улыбнулась, счастливая за свою дочь. А вот Руви, наоборот, нахмурился. он уставился на Анакина, от чего тому стало не по себе.

- И что ты собираешься делать?

- Э-э-э... В каком смысле? Если вы считаете, что я посмею бросить Падме, то сильно ошибаетесь. Она и наш ребенок - для меня самое важное во всей вселенной.

- Ты собираешься жениться на моей дочери?

Анакин и Падме переглянулись.

- Вообще то нет... - молодой человек хотел было рассказать об отсутствии необходимости в свадьбе, поскольку они уже состоят в законном браке, но был перебит разъяренны отцом Падме:

- Что? да как ты...

- Папа, хватит! - не выдержала девушка. - Почему ты не можешь спокойно дослушать? Причина, по которой Анакином не собирается на мне жениться, состоит в том, что мы уже поженились. Во время нашего визита на Набу вскоре после Джеонозиса.

Руви долго смотрел на дочь. В его глазах читалась странная смесь неверия радости и обиды. Он встал и вышел из комнаты, не в силах разобраться в собственных чувствах.

Реакция отца стала последней каплей, Падме разрыдалась, прижимаясь к плечу Анакина. Тот и не знал что сказать, что бы утешить ее - он сам был слишком растерян. Он просто обнял, крепче прижимая к себе. Джобэл погладила дочь по плечу.

- Не принимай поведение отца близко к сердцу. Дай ему время смириться с тем, что маленькая девочка не такая уж и маленькая, да и совсем не его. Я-то знаю, что на самом деле он счастлив за вас обоих, - женщина обняла дочь и зятя. - я так за вас рада!

Падме улыбнулась сквозь слезы. Ну хоть мама приняла их спокойно.

- Оставайтесь на ночь, - предложила Джобэл. - уже довольно поздно. К утру твой отец успокоится. Сам. А если сам не сможет, так я ему помогу, - Падме и Анакин единодушно согласились.

ssSSSss

- Ты можешь себе представить, как ты расстроил Падме?

- А как она меня расстроила?

- Ты не беременная женщина, - заметила Джобэл. Руви тяжело посмотрел на жену.

- Как, по-твоему, я еще должен реагировать на новость о том, что моя дочь врала своей семье на протяжении трех лет? Разве это нормально, сообщать, о том, что она замужем через несколько лет после свадьбы? Или о ребенке, который вот-вот родиться? Она вышла замуж за джедая! Ты можешь себе представить, какой будет скандал, если кто-то узнает.

- Ну вот ты и сам ответил на свой воппрос почему она сообщила о своем замужестве только через три года. Да и вообще, я не могу поверить, что ты печешься о репутации больше, чем о счастье.

- Я не...

- Хватит! Смирись уже с тем, что наши дочери выросли, и ты уже не можешь их опекать, как раньше, - Джобэл взяла мужа за руку и уже мягче спросить. - Разве ты забыл, что три года назад ты сам сказал, что если бы Анакин не был джедаем, он был бы самым достойным Падме мужчиной, - она умоляюще посмотрела на него. - Что тебе мешает сейчас так считать?

Руви вздохнул. Порой ему казалось, что с его женой лучше не спорить.

- Пожалуй, ты права. просто я не успел заметить, как мои малышки выросли. Кажется только вчера выпал первый зуб, а сейчас у них у обеих свои семьи. падме скоро родит, а у Солы уже две дочери.

- И, наконец, ты понимаешь, что молодость прошла, и ты безнадежно постарел, - с улыбкой сказала Джобэл. И тут же посуровела. - Что бы утром же перед ними извинился.

Руви мог только подчиниться.

ssSSSss

Чуть позже тем же вечером Руви стоял у овна в их с Джобэл спальне. Отсюда открывался прекрасный вид на реку и на открытую террасу, на которой стояли Падме и Анакин. Руви смотрел на них и думал, что, пожалуй, Анакин действительно то самое лучшее, что он мог пожелать своей дочери.

На плечо мужчины легла рука его жены. Джобэл с улыбкой смотрела, как Анакин сел на скамейку и усадил к себе на колени Падме. Они оба о чем-то говорили и улыбались. Молодой человек нежно гладил округлый живот своей жены.

- Разве они не прекрасно смотрятся вместе?

- Прекрасно, - со вздохом согласился руви. Он обнял жену, и они вместе наблюдали за молодыми людьми.

- А ты помнишь, как мой отец застал нас целующихся, когда ты провожал меня до дома после свидания, - вдруг спросила Джобэл.

- О да, такое я в жизни не забуду. До сих пор не понимаю, как тогда сквозь землю не провалился. Меня в жизни так не смущали. Я долго был в шоке, когда он дал мне разрешение жениться на тебе.

- Если честно, то ты папе понравился сразу, ему просто было необходимо сыграть строгого отца, - Джобэл поцеловала Руви в щеку. - Все, я спать. Утром же извинись перед Падме и Анакином, - с этими словами она легла и выключила со своей стороны свет. а Руви еще долго стоял у окна. Он увидел, как Анакин хотел что-то сказать, но, посмотрев на положившую голову ему на плечо Падме, только улыбнулся. Он осторожно поднял ее на руки и вошел с ней в дом. Дверь в спальню была приоткрыта, поэтому Руви увидел, как молодой человек аккуратно, стараясь не разбудить, занес свою жену в их комнату. Но перед этим Анакин поднял голову и прямо посмотрел на Руви. В его синих глазах читалась мольба принять его таким, какой он есть.

ssSSSss

- С добрым утром, дорогая, - Руви спустился утром на кухню, и увидел свою младшую дочь. Она сидела за столом, листала какой-то журнал и ела клубничное мороженое с хлебом. Еще не самое страшное сочетание, подумал он.

- Привет, папочка, - улыбнулась она ему, но глаза смотрели на него настороженно. падме еще не знала, переменил он свое отношение к ней с Анакину или нет. И ее отец отец это понимал.

- Я... Я хотел попросить прощения, солнышко. Я вчера береборщил. но ты должна меня понять. Я дочь младшую не видел очень давно, и тут является она: с большим животом и парнем на хвосте. У каждого нормального отца руки начнут чесаться. Где, кстати, муж твой?

- Он спит, - Падме грустно улыбнулась. - Учитывая события последнего месяца, ему этот сон необходим.

- Да-да, я слышал про Палпатина. Что передавал военную информацию сепаратистам и руководил через графа Дуку их деятельностью. Только я не понимаю, почему арестовывать канцлера отправили джедаев, - сказано это было с искренним недоумением.

- И зачем сразу убивать? Суд... - Падме покачала головой. Официальная версия произошедшего, хоть и являлась чистой правдой, оставляла вопросы, ответы на которые простой обыватель найти не мог.

- Это официальная версия произошедшего. А неофициальная - Палпатин был ситхом. Его должны были только арестовать, но он оказал сопротивление и был убит Анакином. Это потом, в результате обыска его кабинета и личных апартаментов была выявлена его связь с Конфедерацией. Так же как и то, что несколько его ближайших сторонников финансировали деятельность Торговой Федерации. И, пап, я не хочу сейчас это обсуждать. Если так интересно, спроси Анакина, - она умоляюще посмотрела на отца. - Лучше скажи, как дела у Солы.

- Они сегодня придет с Дарредом и девочками. Вот сама у нее и спросишь. Только перед этим они тебя убьет вопросами.

- И не говори... - отец с дочерью рассмеялись.

Кажется, в их семье все вновь налаживается.

@темы: Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фан-арт: With You (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: BtVS
Название: With You
Автор:  RevelloDrive1630
Рейтинг: G
Персонаж/Пейринг: Buffy/Spike
Дисклэймер: Арт предназначен исключительно для использования в качестве обоев рабочего стола, коммерческой выгоды автор не имеет. Все персонажи принадлежат их законным владельцам.
Просьба работу не видоизменять, не резать, не выдавать за своё, выкладывать на других ресурсах только с указанием автора и после предварительного согласования со мной.

With You by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Манипка, BtVS

---

Фанфик: "Встречи и прощания" (PG-13). Глава десятая

[Пацка]

Фандом: "Звездные войны"
Название: "Встречи и прощания" (глава первая - глава вторая - глава третья - глава четвертая - глава пятая - глава шестая - глава седьмая - глава восьмая - глава девятая)
Автор:  Пацка
Бета: jane_connor
Рейтинг: PG-13
Пейринг: имперский адмирал Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Время действия: Действие начинается за полтора месяца до Явинской битвы и заканчивается за пару недель до битвы при Эндоре (эпизоды 4-6)
Краткое содержание: …Будущее всегда находится в тумане. Даже владеющие Силой знают - события, что видятся им во время медитаций, могут позже и не воплотиться в реальность. Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте . Так не бывает (а тем более во время войны), все люди разные и многогранные (кроме ситхов ), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Отказ от прав: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться.

Читаем дальше

Глава 10

Пиетт отбросил сухой прутик, который бездумно вертел в руках, посмотрел на хронометр, вздохнул, поднялся со скамейки и стал задумчиво прохаживаться взад и вперед по одной из тропинок фондорского ботанического сада. За последние двадцать пять минут он успел во всех подробностях изучить растущие вокруг виды иторианских и ондеронских – о чем уведомляли соответствующие таблички – эндемиков, высаженных на разбитых по бокам от тропинки клумбах, и теперь решительно не знал, куда себя девать.

Игнис должна была появиться уже четверть часа назад.

Он прикинул, не связаться ли с ней по комлинку еще раз, но поразмыслив, решил не мешать – мало ли по какой причине она опаздывает. Вполне возможно, что она не сумела вовремя отпроситься у начальства, как планировала; недавно Игнис написала ему, что у них в Департаменте сейчас творится нечто необычное, но что именно, она расскажет ему только при личной встрече. Так что Пиетт взял себя в руки, запасся терпением и продолжал мерять шагами тропинку, с трудом удерживаясь от того, чтобы не смотреть на хронометр каждые пять минут.

Впервые он попал на Фондор три года назад, когда его по рекомендации Таркина перевели из генштаба в сформированный Вейдером “Эскадрон смерти”, который должен был отправиться на поиски баз Альянса вместе с готовящимся сойти с верфей “Исполнителем”.

Перед самым отлетом всем экипажам дали увольнительную, так что в распоряжении Пиетта внезапно оказались свободные двадцать четыре часа. Игнис в тот момент была на базе Мау, недостижимо далеко, и увидеться они никак не могли, как бы страстно он этого не желал. Трезво взглянув на создавшуюся ситуацию, он для начала написал ей обстоятельное письмо, а потом как следует выспался – его одолевали подозрения, что на борту “Обвинителя” такая возможность может выдаться очень нескоро. Потом, от нечего делать, он стал просматривать данные по Фондору и случайно обнаружил, что на планете имеется целый ботанический сад. В бытность свою имперским аналитиком Пиетт и не подозревал, что на планете, поверхность которой полностью занята заводами и фабриками, производящими всевозможные типы кораблей любых размеров и предназначений, вообще могут расти хоть какие-то деревья.

Просмотрев несколько изображений ботанического сада, он вдруг неожиданно для себя понял, что за последние десять лет своей жизни слишком много времени провел в интерьерах исключительно из транспаристила и различных сплавов и соскучился по запаху мокрой земли и хотя бы паре-тройке цветущих кустов.

Естественно, при ближайшем рассмотрении парк, разбитый вдали от основных крупных производств, ни размерами, ни разнообразием представленных видов не мог конкурировать с роскошными садами при корусантском дворце Палпатина, но для неизбалованных природой жителей Фондора даже такого количества флоры было вполне достаточно. Обычно в саду гуляли либо жены и дети сотрудников верфей и заводов, либо влюбленные парочки. Реже встречались одиночки, пришедшие туда после работы просто посидеть, подышать свежим воздухом и посмотреть на редкие виды цветов и растений, завезенные на планету чьей-то заботливой рукой. После полутора часов, проведенных под успокаивающее журчание небольшого водопада в напряженном обдумывании различных версий своего будущего, Пиетт твердо решил – если судьба когда-нибудь снова занесет его на Фондор, то лучшего места, чтобы на пару часов спрятаться от бесконечных проблем, ему точно не найти.

После нескольких рейдов и мало-мальски серьезных стычек “Эскадрона” с кораблями Альянса оказалось, что на линейном крейсере таких чудовищных размеров, как “Исполнитель”, постоянно возникают всяческие неполадки и всплывают незамеченные раньше недоделки. А следом за этим выяснилось: Вейдер предпочитает, чтобы флагман его личного флота всегда осматривали и, при необходимости, ремонтировали те же специалисты, что были задействованы при его проектировании и постройке. Так что после Явинской битвы флот ситха неоднократно приходил к фондорским верфям.

Пока инженеры и ремонтники со всей возможной тщательностью изучали каждый квадратный метр “Исполнителя”, а заодно и обшивку “звездных разрушителей”, потрепанных в сражениях с повстанцами, Пиетт старался хотя бы на немного сбежать в ботанический сад – там он мог самую малость успокоить свои истрепанные в лохмотья нервы. А спустя год после назначения на “Обвинитель” – еще и для того, чтобы увидеться с Игнис.

За этот срок она тяжелым и упорным трудом смогла зарекомендовать себя в Департаменте военных исследований как отличный работник, и начальство с повышением перевело ее с базы Мау в фондорский филиал. Правда, Игнис пришлось весь этот год не только вкалывать с утра до ночи и без выходных, но и сунуть нужным людям немалую сумму за то, чтобы филиал оказался именно фондорским. Слава Галактике, Талассу просить об одолжении не пришлось – Игнис свободно распоряжалась родительским наследством и могла не отчитываться перед тетей о тратах.

Радости Пиетта, когда Игнис сообщила ему о своем переводе, не было предела – теперь они могли встречаться. Пусть редко, урывками, пусть всего на несколько часов, но теперь, когда “Эскадрон” периодически возвращался к Фондору, они как-то умудрялись выкраивать время для свиданий.

До событий у Хота Пиетт достаточно легко мог улизнуть от Оззеля, благо для покойного ныне адмирала капитан первого ранга был не настолько важной персоной, чтобы требовать от него постоянного присутствия в пределах видимости. А вот после Хота...

Пиетт невольно вздрогнул и мысленно вернулся в недавнее прошлое.

Во время беспинских событий он был абсолютно уверен, что живым с мостика “Исполнителя” уже не уйдет. Летающая рухлядь с гордым названием “Тысячелетний сокол”, в которой техники согласно его приказу деактивировали гипердрайв, каким-то чудом смогла перейти на скорость света и в самый последний момент все-таки улизнула от Вейдера, который очень хотел заполучить ее пассажиров.

Пиетт буквально окаменел, увидев, как контрабандистский корабль растворяется в глубинах космоса. Паникующий разум приказывал ему, не теряя ни секунды, подойти к ближайшей деке, – черт с ними, со свидетелями, – и отправить Игнис условный сигнал бежать с Фондора как можно скорее и как можно дальше. Но ноги у него буквально приросли к дюрасталю мостика, так что он только мог с невыразимым ужасом наблюдать за черной фигурой ситха, внимательно изучающей опустевшее пространство за главным обзорным иллюминатором. Когда после нескольких мучительных мгновений Вейдер медленно развернулся и ушел прочь, Пиетт почувствовал, что эти секунды ожидания неотвратимой казни отняли у него как минимум пару лет жизни. С трудом прочистив горло, он хрипло отдал экипажу стандартный приказ просчитать все возможные траектории сбежавшего корабля, после чего без промедления покинул мостик и бросился в свою каюту – предупреждать Игнис. В тот момент он и помыслить не мог, что неудача с “Тысячелетним соколом” сойдет ему с рук, хотя фактически его вины в этом не было и техники действительно деактивировали в этом разболтанном корыте гипердрайв.

Отправив Игнис приказ бежать сразу же после прочтения письма, Пиетт извлек из оззелевского бара бутылку коррелианского виски пятнадцатилетней выдержки и впервые в жизни залпом опрокинул полный до краев стакан. Не все ли равно, рассуждал он, в трезвом состоянии умирать или нет? Потом он сидел в кресле, судорожно вцепившись в подлокотники, с отчаянием смотрел на входную дверь и ждал появления Вейдера – он почему-то был уверен, что после такого вопиющего провала тот явится к нему лично. Ждал Пиетт довольно долго, но ситх так и не пришел его казнить. В итоге после перенесенной нервотрепки и целого стакана виски на пустой желудок Пиетт чуть было не отключился и пришел в себя только от настойчивого писка комлинка – он был нужен на мостике.

По дороге он завернул к медикам флагмана, которые снабдили его необходимыми спецсредствами, и на мостик Пиетт добрался уже трезвым как стеклышко, бодрым, энергичным и вернувшим себе внешнее хладнокровие.

Когда он, буквально физически ощущая царящее среди вахтенных и адъютантов напряжение, решал возникшие за время своего отсутствия проблемы, засветился главный переговорный экран и на нем возникла черная фигура повелителя. Тут же установилась такая гробовая тишина, что Пиетт услышал, как тихо гудят в своих кожухах силовые кабели, снабжающие энергией оборудование мостика. Все закономерно ждали, что им вот-вот сообщат, кто же будет назначен их новым адмиралом, но дружно ошиблись – Вейдер никого душить не стал и по каким-то своим причинам ни единым словом больше не вернулся к сбежавшему в гиперпространство “Соколу”. Вместо этого ситх отдал приказ немедленно направить “Исполнитель” к Корусанту, а Пиетту – вернуться обратно на “Обвинитель” и оттуда продолжать командование флотом.

Отдавая капитанам “звездных разрушителей” необходимые распоряжения, Пиетт напряженно думал, что ни ему, ни Игнис по идее больше ничего грозить не должно – расправу над провинившимися ситх никогда не откладывал на потом. Уж в этом-то Пиетт за все годы, проведенные рядом с Вейдером, мог прекрасно убедиться. Так что после некоторых колебаний он осмелился связаться с повелителем и спросил, что делать с “Устрашителем” и “Законотворцем”, которые умудрились врезаться друг в друга у Хота и теперь нуждались в серьезном ремонте на верфях. Вейдер равнодушно разрешил ему отвести флот, временно остающийся без своего флагмана, к Фондору для проведения необходимых работ. После чего отключился и не выходил из своих покоев все то время, что свежеиспеченный адмирал провел на борту “Исполнителя”.

Вскоре Пиетт смог наконец добраться до деки, чтобы отменить отосланный Игнис приказ немедленно бежать, и обнаружил в личной почте ее донельзя взволнованное письмо. Оказывается, она больше недели находилась на полевых испытаниях, только что добралась до своей фондорской квартиры, прочитала сначала его первое послание, в котором он предупреждает ее о возможной необходимости быстро бежать, а потом сразу же – второе, с указанием немедленно это сделать. Она крайне встревоженно спрашивала, что все это вообще означает, все ли у него в порядке и что ей, собственно, теперь делать – зачем-то бежать куда глаза глядят или все же не надо?

Пиетт с облегчением перевел дух и мысленно поблагодарил неведомых начальников Игнис, которые так вовремя отправили ее на полигон. Иначе сейчас он бы не знал, где ее искать: в первом письме он запрещал сообщать, куда она собирается направиться – чтобы Вейдер не смог этого прочитать ни в письме, ни в его мыслях. И если бы Игнис получила первое послание вовремя и успела бы все обдумать и осмыслить, то после прочтения второго могла немедленно собрать свои вещи, прыгнуть в первый попавшийся корабль и раствориться среди бескрайних просторов Галактики.

Он немедленно написал, что просит прощения за то, что заставил ее волноваться, что никуда лететь сломя голову не надо, потому что произошло досадное недоразумение, и что он все объяснит, когда вскоре прибудет на Фондор. Пиетт не хотел ввергать ее в еще большую панику и решил поговорить с ней о вейдеровской угрозе при встрече, а не обмениваясь сообщениями за сотни парсеков. Теперь он был даже рад, что “Тысячелетний сокол” смог улизнуть – он подозревал, что именно из-за сбежавшего контрабандистского корабля Вейдер неожиданно решил отправиться на Корусант, тем самым давая им с Игнис возможность встретиться в очередной раз.

Приведя “Эскадрон” к фондорским верфям и сдав пострадавшие “разрушители” на попечение технических служб, Пиетт сухо проинформировал своего заместителя, контр-адмирала Эрвина, что на несколько часов отбывает по важным и неотложным делам и требует, чтобы его ни в коем случае не беспокоили по комлинку. Эрвин и адъютанты обменялись многозначительными взглядами, но в тот момент ему было глубоко наплевать и на их взгляды, и на их мнение. Главное – Вейдер был очень далеко, а помешать ему сейчас больше никто не мог, да и не имел права.

Как только они с Игнис встретились, она сразу же уловила его крайне подавленный эмоциональный настрой, немедленно посерьезнела, очень внимательно, не прерывая, выслушала подробный рассказ и долго молчала. А потом призналась, что все равно ни за что и никуда бы не сбежала. Пиетт начал было возмущенно возражать, но она твердо заявила, что если Вейдер его убьет, то уже не будет иметь никакого значения, что с ней случится потом. Пиетт чуть дара речи не лишился, а потом впервые за все время их знакомства повысил на нее голос. В результате они чуть не поссорились – Игнис упорно твердила, что лучше сразу отправиться на тот свет, чем до старости влачить тоскливое, бессмысленное существование, прячась где-то на задворках Галактики и зная, что он уже никогда к ней не вернется. А он пытался внушить ей, что ему будет намного спокойнее служить под командованием Вейдера, если будет уверен, что ее безопасности ничего не угрожает. В итоге спор закончился ее слезами – Игнис долго плакала, уткнувшись ему в плечо, и сквозь всхлипы твердила, что не может его потерять, а он гладил ее по голове, уверяя, что волноваться не о чем и все будет хорошо, и мысленно ругал себя последними словами за то, что накричал на нее. Но он просто не мог сдержаться, представляя себе во всех красках то, что люди Вейдера с ней могут сотворить за его возможные промахи.

Немного успокоившись, Игнис попросила его прекратить заниматься самоедством, потому что она и так все время на нервах и просто не в силах выносить еще и исходящее от него сейчас чувство вины. И добавила что прекрасно понимает и ощущает всю степень его волнения, но пусть и он поставит себя на ее место – а каково ей знать, что он теперь адмирал личного флота лорда Вейдера, ответственность на нем теперь лежит просто-таки чудовищная, а главнокомандующий безжалостен и не склонен прощать ошибки?

Пиетт вполне допускал, что раз Вейдер почему-то оставил его в живых после провала с “Тысячелетним соколом”, то в дальнейшем ему могут сойти с рук провинности и поменьше. Но поскольку он на все сто процентов в этом уверен быть не мог, то его идея с бегством по-прежнему оставалась в силе. В итоге после долгих обсуждений и жарких споров они с Игнис пришли к соглашению: если Пиетт вдруг еще раз невольно подведет повелителя, то снова немедленно – если успеет – отсылает ей предупреждение. Куда она направится, они заранее не договорились, чтобы Вейдер не смог этого узнать ни с помощью своей Силы, ни с помощью тех средств, что в широком ассортименте имеются в распоряжении особого отдела имперской службы безопасности. Если Пиетт тем не менее переживет очередную ошибку, а письмо Игнис уже получит и успеет бежать, то у первой же планеты, где остановится “Эскадрон”, Пиетт дезертирует, отправится на далекую Лианну, где с фальшивыми документами и будет, затаившись, ждать ее появления. Таким образом он мог гарантировать, что от него Вейдер местонахождение Игнис никаким образом не узнает. А дождаться ее в этом галактическом захолустье он уж как-нибудь да сможет. В конце концов, что он бесконечно делает с момента той их встречи на имперском юбилее три года назад, как не ждет?

Ну а если он не успеет ее предупредить – ну что же, значит, такова была воля Великой Силы...

Конечно, в их плане было слишком много “если” и при ближайшем рассмотрении он не выдерживал абсолютно никакой критики – Пиетт как бывший аналитик это прекрасно понимал. Но лучшей альтернативы у них с Игнис просто не было, а разработанная схема действий хотя бы чуть-чуть ее успокоила. Ну а он должен будет стараться, не щадя ни себя, ни подчиненных, чтобы этой витиеватой и ненадежной комбинации не пришлось воплотиться в жизнь.

В течение почти двух лет, прошедших после перевода Игнис в фондорский департамент, они виделись каждые три-четыре месяца. Хотя Пиетт и невыносимо скучал по ней во время расставаний, но по крайней мере знал, что в ближайшее время флот опять окажется у Фондора и они встретятся снова. Только воспоминания и ожидание следующего свидания с Игнис давали ему силы выносить почти постоянное присутствие Вейдера рядом с собой.

Семь с лишним месяцев, проведенных на должности командующего, дали Пиетту больше возможностей для воплощения в жизнь некоего плана, который начал зарождаться у него почти сразу же после первой фондорской встречи с Игнис. Он отлично понимал, что то шаткое положение, в котором они находятся, отнюдь не вечно. Достаточно всего лишь плохого настроения Вейдера, внезапной смены руководства Департамента военных исследований – и последствия могут быть катастрофическими и необратимыми. И поэтому он обязательно должен что-то сделать.

Сначала у него появилась лишь абстрактная мысль, что должен это “что-то” предпринять, но каковы конкретно должны быть его действия, не имел ни малейшего представления. Но постепенно в его разуме, привыкшем за много лет службы в штабе анализировать самые различные ситуации и искать из них наилучший – или, по крайней мере, причиняющий наименьший ущерб – выход, забрезжила некая смутная и дерзкая идея. Пиетт решил до поры до времени ничего не рассказывать Игнис, потому что план требовал серьезной доработки и материальных вложений; со второй частью проблем не было, но вот довести все свои идеи до идеального воплощения он пока еще не успел.

Неделю назад на “Исполнителе” возникли проблемы со вспомогательным реактором – не слишком серьезные, но требующие ремонта исключительно в условиях верфей. Выполняя приказ Вейдера, Пиетт привел флот к Фондору, в диком напряжении и спешке – а иного режима работы у него уже давно не было – завершил все дела и пошел сдавать ситху итоговый рапорт. И, отчитавшись, внезапно получил снисходительное “раз уж флагман не будет готов к отлету еще сутки, можете заняться своими личными делами, адмирал”.

Когда Пиетт услышал эту неожиданную формулировку из вокодера повелителя, то просто не поверил своим ушам. И продолжил ошарашенно стоять столбом, пока Вейдер, повысив голос, не приказал ему убираться с глаз долой. Дважды ему повторять не пришлось – Пиетта словно ветром сдуло из покоев ситха. Он не стал ломать голову над мотивами повелителя, а просто сообщил Игнис, что будет ждать ее на их обычном месте в ботаническом саду.

Она предупредила, что сможет отпроситься у начальства только часа через два или два с половиной, что Пиетта вполне устраивало. Он заехал в их с Игнис фондорскую квартиру, переоделся в штатское и отправился в ботанический сад, где и собирался провести время до ее появления, пытаясь сообразить, почему Вейдер сказал то, что сказал. Ведь у любого имперского адмирала, а тем более командующего личным флотом ситха, по определению нет и быть не может времени на “свои личные дела”.

После беспинских событий Вейдер как-то неуловимо изменился, Пиетт знал это совершенно точно, даже не обладая способностями Игнис. Раньше ситх принимал решения мгновенно, без малейшего промедления, теперь же Пиетту с адъютантами приходилось порой ждать несколько томительных секунд, пока из-под черной блестящей маски не раздастся необходимый приказ. Вейдер стал больше времени проводить, молча глядя в главный обзорный иллюминатор – совсем как тогда, когда “Тысячелетний сокол” сбежал в гиперпространство. В такие моменты Пиетту начинало казаться, что он прислушивается к чему-то, что недоступно слуху остальной команды. Главнокомандующий чаще приказывал подготовить свой личный шаттл и улетал в неизвестном направлении, никого не поставив в известность о сроках своего возвращения. Вряд ли другие офицеры замечали такие мелочи, но Пиетт уже давно был вынужден слишком внимательно и очень тщательно следить за поведением Вейдера, и даже такие незначительные перемены явно бросались ему в глаза. Но его не интересовали их причины, главное – повелитель почему-то решил не препятствовать его встречам с Игнис. А все прочее не имело никакого значения.

Единственное, что его сейчас огорчало – став адмиралом, в предыдущий визит “Эскадрона” к Фондору он не смог выкроить пару свободных часов и вырваться на свидание к Игнис. Они не виделись уже не три, как было до Хота, а целых семь с половиной месяцев. Всего одна пропущенная встреча – но ведь это уже так много!

Пиетт раздосадованно пнул сапогом подвернувшийся камушек. Он как-то сразу устал от бесконечной тревоги за безопасность Игнис, устал от мрачных серых интерьеров кораблей имперского флота, от постоянного давящего присутствия Вейдера… Но ничего, если все пойдет так, как он задумал, все может измениться. По крайней мере, он очень на это надеется.

От глубоких раздумий его отвлек голос, который он не слышал уже так давно:

– Сорел, прости, я очень торопилась, но все равно пришла позже, чем обещала. Шеф, сволочь такая, задержал из-за какой-то мелочи.

Он поднял голову и увидел перед собой на тропинке радостно улыбающуюся Игнис, в темно-серой униформе Департамента военных исследований со знаками отличия капитан-инженера третьего ранга.

Без лишних слов они обнялись и страстно поцеловались, а потом присели на ближайшую скамейку.

– Я так скучал, – тихо признался Пиетт, осторожно заправляя за ухо Игнис непослушную прядку, выбившуюся из ее строгой прически. – Слишком уж долго мы на этот раз не виделись...

– Семь месяцев, три недели и два дня, если совсем уж точно, – подтвердила Игнис. – Я тоже так по тебе соскучилась! Кажется, еще немного – и я бы сама попросилась на “Исполнитель”. Хоть энсином, но зато поближе к тебе.

– В данную минуту меня интересует очень важный вопрос – сколько в нашем распоряжении свободного времени?

– Я взяла полагающийся мне отгул. Пришлось вытерпеть обычное брюзжание шефа, но я уже к нему привыкла. Главное – он меня отпустил, и теперь я целый день свободна! А у тебя?

– Вспомогательный реактор на “Исполнителе” не будет готов еще в течение суток, так что на эти двадцать четыре часа я весь твой, – улыбнулся Пиетт, в кои-то веки услышавший хоть какое-то приятное известие.

– Целые сутки! – радостно ахнула Игнис. – У нас ни разу еще не было столько времени для свидания!

– А еще у меня для тебя новость – Ульрих Тагге уволился из имперских вооруженных сил и отправился на Тепаси, чтобы целиком и полностью посвятить себя делам клана, – сообщил Пиетт.

– Я старалась тщательно отслеживать все его перемещения по Галактике, но на базе Мау это было трудновато. А вот уже на Фондоре до меня доходили слухи, что после гибели старшего брата Тагге стал часто летать домой, чтобы заниматься семейным бизнесом, – кивнула Игнис. – Так часто, что начальство было не слишком довольно его постоянными отлучками. Но почему он захотел уйти из армии окончательно? Такой ярый карьерист – и решил остановиться на должности генерал-майора?

– Проверенные источники сообщили мне, что после смерти Кассио Ульрих стал самым старшим наследником мужского пола. Два других брата младше него, а сестре никто и никогда не даст управлять гигантской “Корпорацией Тагге”. Так что он без лишнего шума подал в отставку, предварительно переведя на счет армии солидную сумму, и отправился руководить семейными предприятиями.

– Как думаешь, это значит, что ему теперь будет не до меня? – тихо спросила Игнис.

– Полагаю, в обозримом будущем он точно не будет докучать тебе своими предложениями о свадьбе после победы над Альянсом. У “Корпорации Тагге” сейчас не слишком легкие времена, и он должен как можно скорее урегулировать все проблемы с бизнесом, оставшиеся после гибели брата.

– Пусть эти его проблемы еще долго не закончатся... Вдруг он снова появится в моей жизни?

– Это крайне маловероятно. Кстати, как у тебя дела на работе?

– Меня очень угнетает обстановка, если честно. Уже никаких сил нет терпеть, – Игнис откинулась на спинку скамейки и недовольно поморщилась.

– В смысле сложности и срочности заданий или в смысле эмоций окружающих?

– Все вместе, – она тяжело вздохнула. – Хотя нет, наверное, все же больше второе... На базе Мау тоже был отнюдь не санаторий для эмпата, но там по крайней мере было намного больше людей, действительно заинтересованных в том деле, которое им поручили. А не в том, кого бы подсидеть, обмануть, подставить и так далее, как здесь, на Фондоре. Да еще и эта история, из-за которой весь Департамент стоит на ушах…

– Та, о которой ты не хотела мне писать и из-за которой у вас там все взвинчены до предела?

– Она самая. По филиалу уже несколько месяцев ходят упорные слухи, что где-то на окраине Империи заканчивается строительство некоего невероятно засекреченного объекта. Туда хотят как можно скорее направить лучших специалистов, дабы объект под торжественный аккомпанемент фанфар сдать в эксплуатацию досрочно.

Несмотря на то, что в ботаническом саду было очень тепло, Пиетт внезапно похолодел от неожиданной и неприятной догадки:

– Тебя что, могу перевести? Неизвестно куда?

– Могу тебе сообщить под огромным секретом – мне уже известно, куда. Теперь я знаю, что это именно за объект. Недавно у нас был банкет по поводу дня рождения начальника отдела, где, как водится, было море выпивки. А она прекрасно развязывает языки. Ну вот один высокопоставленный гость с пьяных глаз мне и нашептал, что у Империи, оказывается, есть еще одна Звезда Смерти. Представляешь? И как только строительство второго такого технического монстра прошло всеми незамеченным? Ведь оно требует просто-таки колоссального количества финансовых вложений и задействования всех прочих ресурсов! Именно новая Звезда Смерти – тот самый секретный объект, куда в срочном порядке пошлют толковых специалистов со всех филиалов Департамента.

– Ты, как я подозреваю, относишься к толковым специалистам? – мрачно спросил Пиетт.

Вздохнув, Игнис кивнула:

– Отношусь. Ну не умею я выполнять работу спустя рукава, чтобы не привлекать излишнего внимания начальства. Такая уж я уродилась перфекционистка, на свою голову... Сам понимаешь, что утаить информацию о подобном объекте, если кто-то уже не удержал язык за зубами, не получится без арестов и прочих пугающих мероприятий, на которые горазда Служба Имперской Безопасности. А наши гости проболтались не только мне одной... В итоге после банкета сразу же поползли слухи о новой боевой станции и о том, что те, кто будет ее срочно достраивать, получат очень и очень неплохие сверхурочные. Вдобавок к удвоенной зарплате и различным льготам. Так что больше половины из тех сотрудников, кто может более-менее претендовать на определение “толковый специалист”, уже прикидывают, как они будут тратить эти сверхурочные. Понимаешь, у нас особо состоятельные люди не работают, и лишние деньги никому из них не помешают. А мне они, во-первых, не нужны, во-вторых – не желаю участвовать в доводке этого технологического чудовища до ума, и в-третьих – у меня отвратительные предчувствия насчет этой Звезды Смерти…

Пиетт едва сдержался, чтобы не выругаться. Ну вот, теперь еще и это. Похоже, сюрприз, который он собирается для нее сегодня устроить, полетит точнехонько в пасть голодного сарлака.

– Ты что? – встрепенулась Игнис. – Волнуешься? Из-за того, что я сейчас рассказала?

– Ну подумай, как же я могу не волноваться, а? – с горечью ответил он. – Если Альянс узнает о местоположении станции – а рано или поздно он узнает, их разведка вовсе не так плоха, как у нас принято считать, она станет их самой главной и важной целью. И работать на ней будет невероятно опасно. И…

– Уж не думаешь ли ты, что я так легко позволю засунуть себя на очередной кусок металла, напичканного всевозможными видами оружия? – искренне удивилась она.

– Ты ведь капитан-инженер имперского флота, а не служащая обычного конструкторского бюро, как было раньше, и не сможешь отказаться от нового назначения!

– Я? – усмехнулась Игнис. – Мне шеф, возможно, и откажет. Но не сможет отказать такой прелестной толстенькой пачке кредитов, которая внезапно окажется у него на столе.

– Ты его что, подкупишь? Дашь взятку, чтобы тебя не послали работать на Звезду Смерти?

– Конечно, – кивнула она. – Подобное мне делать не впервой. Только это, имей в виду, – Игнис шутливо хлопнула его по плечу, – не подкуп, а просто очень веская причина, чтобы прислушаться к моей просьбе. Представители семейства Таркин никогда не снисходят до такой пошлости, как взятка!

– А если твой шеф откажет? Несмотря на деньги?

Она весело фыркнула:

– Тогда я просто удвою толщину пачки, вот и все. Или утрою! Ты что, Сорел, забыл, как делаются подобные дела?

– Проведешь даже один месяц рядом с Вейдером – так не только это забудешь, но и свое имя вместе с названием родной планеты, – вздохнул Пиетт, усилием воли отгоняя от себя непрошеные воспоминания о ситхе.

– Кстати, – Игнис сразу же перестала улыбаться, – как ты себя чувствуешь в должности адмирала его флота? В письмах ты был подозрительно сдержан. Не хотел меня волновать, я отлично понимаю. Но все же – насколько сложно и страшно служить под его командованием? Это ведь невыносимо, верно?

– Сложно – это не совсем то слово… – Пиетт задумчиво побарабанил пальцами по деревянному подлокотнику скамейки, освежая в памяти свои ощущения от работы с ситхом. – Ты все время… словно живешь рядом с ядерным реактором, в котором идет неуправляемая цепная реакция. И только от тебя зависит, успеешь ли ты вовремя опустить в него замедляющие стержни. Он… Хотя я один раз видел его без маски – и не хотел бы повторения такого опыта! – иногда я все же начинаю сомневаться, что Вейдер вообще когда-то был человеком. Ну а что касается страха… Я ведь не за себя боюсь.

Игнис зябко повела плечами:

– Мне делается неуютно даже от твоих мыслей и воспоминаний о нем. Не представляю, что может со мной случиться, если я когда-нибудь окажусь с ним лицом к лицу…

Пиетт с ужасом передернулся:

– Не смей даже думать о подобном!

– Ну хорошо, хорошо, больше не буду, – она успокаивающе погладила его по руке. – Слушай, а Вейдер в курсе, что тебя целые сутки не будет на его флагмане?

– Не только знает – он лично меня и отпустил, – Пиетт недоуменно покачал головой. – Я сдал ему полагающийся рапорт, а он знаешь что мне заявил? Что теперь я могу заняться своими личными делами! Заявил Вейдер!.. Я не знаю, почему он это сделал. После Беспина я совсем перестал его понимать. И раньше-то не всегда мог предположить, зачем он отдает тот или иной приказ, а когда сбежал этот поганый контрабандистский транспортник, Вейдер вообще стал каким-то... – он помолчал, подыскивая слово, – другим, что-ли.

– В лучшую или худшую сторону?

– У него нет и никогда не было лучшей стороны, – с мрачной уверенностью заявил Пиетт. – Но могу дать голову на отсечение – когда я только попал на “Обвинитель”, Вейдер бы меня ни за что не отпустил на целые сутки с такой невозможной формулировкой. И не спрашивай, откуда я это знаю. Знаю, и все. Наверное, твоя эмпатия – заразная штука.

– А может, ты все слишком усложняешь? – Игнис задумчиво проводила взглядом проходящих мимо мужчину в форме фондорского завода ионных двигателей и парнишку лет двенадцати, судя по сильному сходству с мужчиной – его сына. – Просто Вейдер наконец-то соизволил заметить твой замученный и усталый вид и решил, что лучше позволить своему адмиралу немножко оклематься от постоянного переутомления, чем довести его до физического и психологического истощения и срыва. Ну, вроде как дал этакую компенсацию за вечную нервотрепку.

– Может, усложняю и ты права, – покладисто согласился Пиетт, которому совсем не хотелось сейчас обсуждать своего жуткого главнокомандующего. – Но давай-ка перестанем уже говорить о Вейдере, я и так уже при звуке любой открывающейся двери вздрагиваю и жду, когда раздастся шипение его респиратора.

– Действительно, – кивнула она. – У нас в кои-то веки есть не пара-тройка часов, а целые сутки, и не будем тратить это драгоценное время на разговоры про флот, ситхов, повстанцев и нашу скорую над ними победу. Мне уже знаешь как надоели агитационные беседы о том, что Альянс – самый страшный враг Империи!

– Могу очень хорошо себе это представить. Так что ну их всех в болота Дагоба!

И они весело рассмеялись. Потом Пиетт немного помолчал, не зная, как начать разговор о заготовленном сюрпризе. Игнис немедленно уловила его настрой и лукаво подняла брови:

– Что ты там такое задумал, а? Давай признавайся! Я чувствую... э-э... – она нетерпеливо прищурилась, – нетерпение, радость, воодушевление, эмоциональный подъем и... волнение? А волнение-то откуда вдруг взялось? Я у тебя такой комплекс чувств ощущала, по-моему, только на Эриаду, когда ты делал мне предложение.

Он с улыбкой кивнул:

– А сейчас я собираюсь воплотить это предложение в жизнь. Чисто для проформы скажи – ты ведь все еще хочешь выйти за меня замуж?

– А что ты со мной сделаешь, если я скажу “нет”? – она нахмурила брови и даже слегка отодвинулась от него, но в глазах у нее плясали смешинки. – Наденешь наручники и в виде наказания сунешь в главный реактор “Исполнителя”?

– Ни за что! Мне очень жалко лучший корабль нашего флота, – таким же притворно серьезным тоном ответил он. – С твоим-то темпераментом потом придется целый год ждать новый реактор, а мне надо в срочном порядке искоренять повстанческую угрозу по всей Галактике!

– Значит, у меня нет никакой альтернативы, – вздохнула Игнис, уже не пряча улыбку. – Выйду я за тебя, никуда мне не деться.

– Вот и прекрасно, – кивнул он, доставая из внутреннего кармана удостоверение, – держи. Сегодня в мэрии Фондор-сити будет зарегистрирован брак между Сорелом Пирено и Игнис Тайкар.

– Ты и мне сделал фальшивый паспорт? – ахнула она, принимая из его рук пластиковую карту и внимательно ее рассматривая. – И кто я теперь? В смысле по профессии? Или так и буду военной? А себе ты не захотел оставить удостоверение контр-адмирала Пауэрса, с которым тогда прилетел ко мне на Эриаду?

– Ого, сколько вопросов сразу! – улыбнулся Пиетт. – Нет, лучше не использовать одни и те же поддельные идентификационные карты дважды. Когда я еще на Корусанте заказывал себе документы на имя этого самого Пауэрса, то прикинул – неизвестно, что в жизни еще может случиться. А вдруг мне понадобится еще комплект липовых удостоверений личности? Так что я тогда заказал себе целых три штуки, одно – на имя того контр-адмирал, а еще два – обычные штатские люди с планет Внутреннего и Среднего колец. Мне за оптовый заказ даже сделали небольшую скидку, – усмехнулся он.

– Ты словно заранее точно знал, что одним липовым удостоверением не обойтись, – задумчиво сказала Игнис, все еще разглядывая небольшой кусок пластика с информацией о ее новой личности. – Ты и мою карту заказал на Корусанте?

– Нет. Эта мысль пришла мне в голову после перевода в “Эскадрон”. Я потихоньку навел необходимые справки, ведь на каждой планете есть люди, способные достать все необходимое, но запрещенное законом. Фондор, естественно, не исключение. Так что перед тем, как прийти сюда, я забрал свой заказ на имя Игнис Тайкар. Документы я специально заказал такие, чтобы инициалы не изменились, так тебе будет проще и быстрее запомнить новую фамилию. Теперь мы больше не служим Империи. Я – владелец небольшой транспортной компании, зарегистрированной на скромной планете под названием Таанаб. Ты прилетела с Адумара, занимаешься проектированием промышленных дроидов для заводов по производству спидеров и мелких летательных аппаратов. На Фондор нас по-отдельности привел бизнес, мы встретились, познакомились и спустя некоторое время решили пожениться.

– Как скучно, Сорел, – кивнула она, – но зато такая проза жизни ни у кого не вызовет никаких подозрений. Мы – обычные маленькие люди с маленьких тихих планеток...

– Желающие разделить друг с другом остаток жизни, – продолжил Пиетт. – Крайне заурядно.

– Постой, а как быть со мной? – спохватилась Игнис. – Я же не могу с этими документами и в таком виде заявиться на бракосочетание, – она выразительно оглядела свою темно-серую имперскую униформу.

– Гражданскую одежду я с захватил собой, не волнуйся. Перед визитом в мэрию мы остановимся в каком-нибудь укромном месте и ты переоденешься.

– Да ты все предусмотрел, как я погляжу, – с удовлетворением констатировала Игнис. – Но ты ведь не знал, что я именно сегодня смогу уйти со службы так надолго и что мы спокойно все успеем?

– Я уже давно задумал провернуть нашу женитьбу, просто до поры до времени ничего тебе не говорил, – ответил Пиетт, улыбаясь. Он, наверное, уже лет сто не улыбался столько раз, как сегодня. – Не знал, когда выдастся подходящий момент, и не хотел, чтобы ты впустую ждала неизвестно сколько. Ну а заранее приобрести штатские тряпки и сунуть их в самый дальний угол шкафа, куда ты практически никогда не заглядываешь – для этого особых мозгов не требуется.

– Ах ты хитрец, – восхитилась Игнис. – Это тебя в штабе на Корусанте так здорово натаскали или ты всегда был такой талантливый, мой любимый аналитик и адмирал?

– Ну-у... – задумчиво протянул он, делая вид, что усиленно размышляет над ее вопросом. – Задатки, видимо, имелись изначально, служба в штабе их как следует развила, ну а под командованием Вейдера они отполировались уже до окончательного блеска. А теперь, – Пиетт чувствовал себя так, словно все моря Камино ему сейчас по колено, – вставай, мы немедленно отправляемся к мэрии. Я очень долго ждал этого момента и не желаю больше терять ни минуты. Хочу, чтобы ты была моей женой не только де-факто, но и де-юре. Пусть даже и с фальшивой фамилией – она ведь только... м-м... этикетка, ярлычок, который каждый из нас носит после рождения. Наша суть-то ведь вовсе не именем определяется.

– Не именем, – подтвердила Игнис, – уж я-то прекрасно это знаю. Пойдем?

– Пойдем, – Пиетт встал со скамейки, Игнис поднялась следом. – У входа в ботанический ждет флаер, который я арендовал. В мэрии сейчас как раз заканчивается обеденный перерыв, мы спокойно туда успеем до закрытия.

– И пусть кто-нибудь только попробует нам помешать, – очень серьезно сказала она, беря его под руку. – Клянусь, я достану бластер и без малейших сожалений убью любого, кто встанет на нашем пути.

– Ты просто не успеешь, – покачал головой Пиетт, – потому что я сам их застрелю.

***

...Он проснулся около получаса назад и все это время лежал очень тихо, стараясь не потревожить Игнис. Она крепко спала, прижавшись к нему и положив голову на плечо, отчего у него уже начала затекать рука. Шею щекотали ее распущенные волосы, но он не шевелился, чтобы ее не разбудить.

В жизни он столько раз бывал в подобных ситуациях, но никогда еще не чувствовал такой всепоглощающей, безумной радости и безграничного блаженства. До встречи с Игнис он полагал, что бывал счастлив, когда получал очередное звание, вовремя сдавал вечно недовольному начальству качественно выполненное задание, покупал у букиниста редкую бумажную книгу для своей коллекции. Теперь Пиетт понимал, как глупо и наивно было считать счастьем эту бытовую дребедень и простое удовлетворение от сделанной работы. Что может быть в жизни лучше, чем засыпать и просыпаться рядом с любимой женщиной, а с сегодняшнего дня – уже женой?

Он отсутствующим взглядом смотрел в потолок и пытался по старой привычке классифицировать свои ощущения, чтобы аккуратно разложить их по надлежащим полочкам. Но единственными внятными словами, которыми он смог выразить свое нынешнее состояние, оказались “неужели все это не сон?” и “Великая Сила, спасибо!”. Поэтому он быстро бросил бесполезные попытки разобраться в себе и просто лежал, слушая тихое дыхание Игнис. В тот момент он напрочь забыл о хронометре, до поры до времени лежащем на прикроватной тумбочке и неотвратимо отсчитывающем время до очередного расставания.

Вскоре Игнис слегка пошевелилась, постепенно просыпаясь, глубоко вздохнула, а потом вдруг резко отстранилась и хриплым со сна голосом укоризненно сказала:

– Почему ты меня не отодвинул сразу же, как тебе стало неудобно? Я нахально устроилась на твоем плече, дрыхну себе, ничего не знаю, а ты тихо терпишь. Я же чувствую, что ты сейчас испытываешь явный дискомфорт.

– Да ладно, мелочи, – ответил он, стараясь не морщиться. – Подумаешь, большое дело, просто рука немного затекла.

Она осторожно помассировала ему предплечье и кисть, по которым бегали мурашки:

– Ну как, сейчас лучше?

– Намного. Спасибо.

– Дай слово, что когда у тебя снова затечет рука, ты без колебаний сдвинешь меня в сторону. Я вроде не фарфоровая, не рассыплюсь, – чуть улыбаясь, попросила она, продолжая разминать ему пальцы.

– Ладно, так и быть. Торжественно клянусь, что в следующий раз без колебаний спихну тебя на пол, чтобы ты не мешала мне вольготно спать, – шутливо заявил Пиетт.

– Вот и договорились, – Игнис, сладко потянувшись, устроилась поудобнее и ласково взъерошила его по-военному короткую стрижку. – Когда мы только встретились, у тебя ведь не было ни единого седого волоса... А сейчас вон сколько седины. Если бы не я, ты и сейчас спокойно бы сидел в своем генштабе и не сталкивался бы ежедневно с Вейдером. Да и этого, – она протянула руку и кончиками пальцев слегка прикоснулась к едва заметному шраму на его скуле, – тоже не было бы...

– Я готов поседеть целиком и заработать еще кучу шрамов, только чтобы не расставаться с тобой. И вообще, разве тебе в свое время не вбивали в голову древнюю, как покойный джедайский Орден, истину, что шрамы красят мужчину? – спросил Пиетт, изо всех сил пытаясь сохранять серьезное выражение лица.

– Вообще-то мужчину красят не шрамы, а интеллект и отношение к женщине, – весело сказала она. – И с тем, и с другим у тебя полный порядок, могу это засвидетельствовать в любом суде Галактики!

Не сдержавшись, Пиетт фыркнул и хотел было ответить, но тут звякнул хронометр – сигнал означал, что где-то через час им придется вставать и собираться, чтобы расстаться в очередной раз.

– Как же я ненавижу этот мерзкий прибор! – с чувством сказала Игнис. – Интересно, для нас наступит время, когда мы не будем постоянно прислушиваться к его писку? Не будем в спешке, скрываясь от любопытных глаз, разбегаться каждый по своим делам? Если бы ты знал, как мне надоело встречаться такими вот урывками. Хочу нормальную, спокойную, тихую жизнь где-нибудь далеко, без армии и войны, где не будет ни Империи, ни Альянса. Чтобы каждый день высыпаться и утром вставать когда захочется, а не когда надо. Никуда не торопиться. Ничего и никого – и в особенности ни за кого! – не бояться... Как думаешь, у нас когда-нибудь так будет, а?

Он притянул ее к себе и обнял:

– Обязательно будет. Клянусь тебе.

Игнис грустно вздохнула и прижалась к нему покрепче:

– Я верю. Просто хочется, чтобы этот момент поскорее уже наступил. Я так устала от бесконечного притворства, жизни в страхе и вечного ожидания внезапных неприятностей из-за каждого угла.

Пиетт промолчал. Он и сам понимал, что с их тайными встречами пора заканчивать, как и со службой в имперском, вернее, вейдеровском флоте. Долго так продолжаться не может. Уже скоро он доведет свой тайный план до полной готовности, и можно будет действовать. Если только...

Если только до этого он не подведет повелителя.

Стоило только подумать об этом, как в памяти Пиетта невольно всплыл тот страшный день, когда Вейдер в буквальном смысле слова выпотрошил его разум. И вспомнилась угроза сделать с Игнис нечто ужасное. Он стиснул зубы, изо всех сил стараясь изгнать из мыслей жуткие воспоминания, потому что знал – она немедленно уловит изменения в его настроении, а он не хотел портить ей такой прекрасный день.

К сожалению, достаточно быстро вышвырнуть Вейдера из своих воспоминаний он не успел – Игнис, не поднимая головы, попросила:

– Пожалуйста, не надо.

Пиетт мысленно обозвал себя идиотом и, чтобы поскорее переключиться на нейтральную тему, поцеловал ее в растрепанную макушку.

– Я внезапно ощутила твой страх, – негромко сказала она. – Ты что, опять подумал... о нем?

– Да, – честно признался Пиетт. – У меня получается как в той известной истории: попросить кого-то не вспоминать о белой банте, и он только о ней все время и будет думать... Знаю, как тебе неприятно сейчас ощущать это. Извини, не сдержался.

Игнис повернулась так, чтобы видеть его глаза:

– Просто вернись к прежним мыслям. Когда я только проснулась, твои эмоции и чувства были такие... такие... – она вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова, – светлые, вот.

Обычно у Пиетта не получалось достаточно быстро забыть о Вейдере и той опасности, которую он представлял для них с Игнис. Чтобы кардинально сменить направление беседы, он решил задать вопрос, интересовавший его уже давно:

– Слушай, мы с тобой уже так давно знакомы, сегодня официально поженились, а я почему-то до сих пор не спросил – как ты вообще это... воспринимаешь? Ну, на что именно похожа эмпатия? Что конкретно ты чувствуешь, когда общаешься с людьми или экзотами?

Игнис как следует взбила подушку, перевернулась на спину и, задумчиво глядя в стенку напротив, начала:

– Ну, с людьми дело обстоит проще, а вот экзотов у меня почти совсем не получается правильно почувствовать. Все же у нас и у них кардинально иначе устроены разум и принципы мышления. На то, что для людей является возмутительным или категорически недопустимым, фей’лия, каминоанцы или мон-каламари, к примеру, могут только недоуменно пожать плечами – мол, из чего вы проблему-то делаете? А ведь есть еще животные... Как-то раз родители повели меня в корусантский зоопарк. Я тогда была еще совсем маленькая, но до сих пор очень ясно помню, как возле ранкора, отделенного от нас мощным силовым полем, почувствовала голод. Причем такой нестерпимый, что попросила родителей поскорее пойти в какое-нибудь кафе. Стоило только удалиться от ранкорьего вольера подальше, как голод сразу же прошел. Позднее, когда я анализировала свойства эмпатии, то пришла к выводу – у животных могу улавливать только основные, базовые инстинкты: страх, голод, ярость, удовлетворение. А вот у разумных существ эмоциональный спектр настолько широк, что иногда и слово-то точное подобрать трудно, тем более если это негуманоид. У людей все чувства такие... сложносоставные, тесно спаянные друг с другом, из любви порой проистекает страх, из него – гнев и так далее, и получается такой дико запутанный клубок, что иногда сразу и не разберешь, что у собеседника в голове творится... Тьфу ты, – она недовольно поморщилась, – сколько чего наболтала, а в итоге так и не сообщила тебе, на что же похожа эмпатия.

– Если тебе трудно сформулировать, – сказал Пиетт, легонько водя кончиками пальцев по ее плечу, – не мучайся, я просто так спросил. Чтобы удовлетворить вечное любопытство бывшего штабного аналитика.

– В общегалактическом языке и слов-то таких, по-моему, нет, – призналась Игнис. – Давай-ка я попробую найти подходящую аналогию или ассоциацию с чем-то хоть немного похожим... – с шумным вздохом она повернулась обратно на бок и, чтобы как следует сосредоточиться, прикрыла глаза. Пиетт повыше натянул на нее одеяло – она предпочитала, чтобы в их квартире было довольно прохладно. Сам он считал, что термостат не мешало бы поставить на несколько более приятную температуру, но, как обычно, уступил ее желанию.

– Представь себе, – медленно начала она через минуту, все еще с закрытыми глазами, – что ты стоишь в длинном-длинном коридоре. От него отходит множество ответвлений, которые тоже, в свою очередь, делятся все дальше и дальше. Фактически это огромный лабиринт. Там не очень светло. Непонятно, где находятся источники света, потому что никаких ламп ты не видишь – словно тускло светятся сами стены. И везде двери. Очень много дверей, и все закрыты. Ты с нетерпением начинаешь по-очереди открывать одну за другой, чтобы обнаружить, что же находится там, внутри. Ну чтобы наконец найти выход из этого унылого места. Но в большинстве случаев ты не находишь там ничего интересного, приятного или хорошего. Про выход я уже и не говорю. Чем больше дверей ты открываешь, тем сильнее нетерпение и надежда сменяются усталостью, обреченностью и какой-то тягучей тоской...

– Ну и что же там... внутри? – тихо спросил Пиетт, мысленно представляя себе подобный коридор.

– А это смотря чью дверь ты открываешь, – усмехнулась она, открывая глаза. – Очень часто встречаются только залежи непонятного барахла, какие-то бумаги, тряпки, обрывки чего-то ветхого, старая поломанная мебель и техника... Бывает, что видишь только голые стены и толстый слой пыли на полу. Чаще всего потом выясняется, что обладатель такой вот пустой комнаты, как бы помягче выразиться... э-э... да чего там выбирать выражения – просто идиот.

– И много таких пыльных помещений тебе попадалось? – поднял бровь Пиетт.

– Ты же прекрасно знаешь, в каких количествах идиоты водятся вокруг нас, – фыркнула она. – Иногда за неделю встречаешь их больше, чем случается денежных пари на Кореллии за год!

И они дружно рассмеялись. Благо и у него самого была куча прекрасных примеров еще со времен генштаба. Отсмеявшись, Игнис продолжила уже серьезно:

– Иногда натыкаешься на такие плотные переплетения паутины, что паук, который их создал, должен быть размером с банту. У многих женщин в центре стоит огромное зеркало в позолоченной раме, на тумбочке перед ним – куча всякой косметики, а вокруг – вешалки с ворохом безвкусных платьев. Бывают комнаты, доверху забитые пачками кредитов. У военных почти всегда бывает аккуратно и прибрано, но серо, стандартно и примитивно аж до зубовного скрежета. Ох, извини, я не тебя имела в виду, – подавшись вперед, она нежно поцеловала его, а потом посерьезнела: – Еще есть такие двери, которые откроешь, а там... Как будто внутри случилась настоящая бойня. Кровь, везде кровь, и запах такой... – она передернулась. – Причем никто из окружающих даже и не подозревает, что в себе носит обладатель такой вот двери.

Пиетта внезапно осенило, но он прикусил язык, не желая затрагивать тему, которую они с Игнис обычно старались избегать. А она, словно действительно прочитав его мысли, подтвердила:

– Именно нечто подобное я и чувствовала при общении с обоими Тагге. Теперь ты понимаешь, что я испытала, когда впервые с ними встретилась? И узнала, что дядя меня прочит Ульриху в невесты?

– Не вспоминай о них. Ни о Тагге, ни о дяде. Двое уже на том свете, а третьему сейчас не до тебя.

– А вдруг он после окончания войны решит вернуться к обсуждению нашей свадьбы? Пусть он уже теперь и не имперский офицер, но по своим каналам всегда сможет узнать, что я служу на Фондоре, и найти меня ему будет проще простого...

– Забудь о Тагге, – твердо заявил Пиетт. – Навсегда вычеркни его из своей памяти.

– Ты уверен? – Игнис внимательно всмотрелась ему в глаза.

– Абсолютно. Даже не думай о том, что тебе может грозить опасность с его стороны.

– А ведь ты совершенно точно в этом убежден, – задумчиво сказала она. – Наверняка уже выработал какой-то хитроумный план, тем более у нас обоих есть фальшивые документы... Но я не буду ничего спрашивать. Раз ты мне еще ничего не сообщил, значит, пока просто не пришло время.

– Да, у меня есть кое-какие идеи, – согласился Пиетт, – но пока рано говорить, что у меня имеется полностью готовая схема действий. Совсем скоро я тебе все расскажу, ладно?

– Конечно, я тебя совсем не тороплю. Да, я ведь еще не закончила свое эпохальное повествование про тот коридор, – Игнис взяла его за руку и стиснула ее изо всех сил, словно кто-то невидимый пытался их разлучить. – Так вот, если продолжать наше сравнение с открывающимися дверями. Я хочу, чтобы ты это знал, Сорел. Всю свою жизнь, до встречи с тобой, я тоскливо брела по тому коридору, среди пыли, паутины, забытого барахла и всякой ерунды. На том имперском юбилее я стала медленно – а куда торопиться, если всегда и везде находишь одно и то же? – открывать очередные двери. Потом – помнишь, я тебе рассказывала? – перед моими глазами словно взорвалась сверхновая, а когда я оклемалась, то вдруг увидела, что одна створка теперь открыта нараспашку. И как я ее раньше не сумела заметить? Из проема бьет солнечный свет, знаешь, такой, как бывает летним утром на Набу: теплый, но не жаркий, яркий, но не ослепляющий. И я, как завороженная, медленно иду к этой двери, вхожу в нее – а там не комната, вовсе нет. Там залитый светом луг с зеленой травой высотой мне почти по колено. Рядом шумит небольшой ручей. Цветов вокруг просто море! Стою я в центре этого луга с закрытыми глазами, раскинув руки, чувствую лицом тепло солнечных лучей, вдыхаю ароматы трав и понимаю – еще одно мгновение, и у меня вырастут крылья. И я широко раскину их и взлечу высоко-высоко в это невероятно синее небо и все навсегда изменится. Вот что я тогда ощутила.

Пиетт ничего не ответил, так как знал: ей не нужны его слова, она и так прекрасно ощущает, что он к ней испытывает. И поэтому просто покрепче обнял ее и прижал к себе.

Он никогда не верил в чудеса; изредка услышанные в Академии рассказы о Великой Силе воспринимал не то чтобы критически, но с примесью легко объяснимого недоверия. Встреча с Игнис заставила его пересмотреть свои взгляды. Чудеса действительно случаются, и неважно, кого именно он должен за них благодарить – судьбу, Великую Силу, одного из множества галактических богов или просто стечение обстоятельств. Любимая женщина, которую он и не думал в жизни встретить, сейчас лежит рядом с ним, он ощущает тепло ее тела, мягкость и аромат ее волос, наслаждается прикосновениями ее пальцев к своей коже... Разве это не чудо?!

Он притянул ее к себе и начал целовать, совсем забыв, что им уже пора вставать и возвращаться на службу. Судя по пылу, с которым Игнис принялась отвечать на его поцелуй, она тоже не думала ни о своем Департаменте, ни о второй Звезде Смерти, ни об Империи с Альянсом. А вот техника, к сожалению, ничего не забыла – в очередной раз пискнул ненавистный хронометр. Пиетт и Игнис с превеликим трудом оторвались друг от друга, в унисон тяжело вздохнули, а потом с неохотой вылезли из постели и начали одеваться.

Пиетт собрался раньше нее, достал из ящика прикроватной тумбочки магнитную карту, блокирующую дверной сенсор, и присел в кресло. Игнис уже как раз закончила расчесывать длинные, отливающие медью волосы и собрала их в аккуратный пучок на затылке. А потом сняла обручальное кольцо, то самое, что он преподнес ей на Эриаду, и повесила его обратно на цепочку.

– Мне надоело скрывать твой подарок, – почувствовав его взгляд, она обернулась. – Хочу носить его открыто, а не прятать на шее под одеждой.

– Скоро сможешь. Надо уже совсем немного потерпеть.

– Просто когда знаешь, что осталось недолго, выносить ожидание становится все сложнее. Хочешь сделать или получить это что-то немедленно, – она подошла к нему и погладила по щеке. Пиетт знал, что этот жест означает проявление любви и нежности. Он перехватил ее руку, повернул ладошкой вверх и поцеловал, после чего слегка подтолкнул Игнис к входной двери:

– Пошли, а то мы опоздаем. В самом крайнем случае ты заработаешь выговор, а вот с меня Вейдер три шкуры спустит и придушит до полусмерти, если я вовремя не появлюсь на борту “Исполнителя”.

– Я и не думала, что двадцать четыре часа – это, оказывается, так мало, – с огорчением сказала она. – Как будто мы только что встретились в ботаническом саду, а уже снова настало время прощаться...

– Время – вообще очень странная штука, – Пиетт подхватил два свертка с одеждой, пропустил Игнис вперед, а потом провел картой по сенсору, запирая дверь. – В неудачных ситуациях оно тянется бесконечно, словно пески Татуина, а хорошие моменты пролетают невероятно, просто-таки преступно быстро.

Держась за руки, они молча дошли до лифта, спустились вниз и вышли на улицу. Над их головами со свистом пролетали флаеры и спидеры, мимо спешили прохожие. Бросив взгляд на хронометр, Пиетт спросил:

– Какой у тебя сегодня маршрут?

– Поймаю такси и отправлюсь в сектор UL-7, помнишь, где мы встретились в прошлый раз? Там расположен большой торговый центр, где я в туалете и облачусь в свою идиотскую форму. Около центра есть несколько остановок репульсорных автобусов, на одном из них я и долечу до Департамента. А где ты снова перевоплотишься в имперского офицера?

– Рядом с военным космопортом есть несколько забегаловок, также оборудованных туалетами, – улыбнулся он, протягивая ей один из свертков. – При моем росте и не бросающейся в глаза внешности вряд ли кто-то заметит, что вошел обычный человек, а вышел уже адмирал. Так что за меня не беспокойся. И обязательно не забудь прислать весточку, что добралась на работу вовремя и не заметила ничего подозрительного. А то я не смогу спокойно отбыть в очередной рейд, если не удостоверюсь, что с тобой все в порядке.

– Я хоть раз забыла написать? – Игнис притворно нахмурилась. – То-то же. Иногда я могу не вспомнить, когда день рождения у тети Талассы или точную дату официального образования Империи, но все, что связано с тобой, я не забуду никогда, – она помолчала и со вздохом добавила: – Мне, наверное, уже давно пора.

– Пора, – Пиетт шагнул вперед и обнял ее. – Будь осторожна и береги себя.

– Ты тоже, – прошептала она. – Вернись ко мне поскорее, целым и невредимым.

– Я люблю тебя, – он сильнее прижал ее к себе, а потом резко разомкнул объятия: – Уходи, а то еще немного, и я не смогу тебя отпустить.

Не отрывая от него глаз, Игнис медленно сделала пару шагов назад и взмахнула рукой, ловя воздушное такси. Почти сразу же из общего потока вырвался один флаер и резко спикировал к тротуару. Пиетта посетило неимоверно острое ощущение дежа-вю – она снова, как тогда на Корусанте, улетает от него, а он стоит и смотрит, не в силах ничего изменить.

Пока не в силах, подумал он и заставил себя изобразить непринужденную улыбку для Игнис, уже сидящей во флаере. Скоро эти нескончаемые расставания и прощания наконец закончатся и они будут вместе. Великая Сила, изо всех сил попросил он, если именно тебе мы обязаны своей встречей и всем, что с нами потом случилось, пожалуйста, помоги нам еще немного. Совсем чуть-чуть!

Воздушное такси взмыло вверх и быстро затерялось в потоке транспорта. Проводив его взглядом, Пиетт тоскливо вздохнул. Пора снова настраиваться на рабочий лад. Кто знает, что могло случиться на “Исполнителе” за сутки его отсутствия? Скорее всего, ничего серьезного, ремонтники твердо обещали наладить вспомогательный реактор часов за восемь-десять максимум, но кучу мелких проблем и неприятностей он по прибытии на флагман получит обязательно, и решить их надо будет как можно скорее. Вейдер наверняка уже ждет не дождется, когда истекут двадцать четыре часа, на которые он отпустил своего адмирала, чтобы продолжить терзать его своими приказами.

Игнис уже была далеко, так что Пиетт мог позволить неприятным мыслям, которых он в ее присутствии тщательно старался избегать, беспрепятственно завладеть его разумом. Он остановил свободный флаер, отдал приказ лететь к военному космопорту и глубоко погрузился в тяжелые раздумья.

Продолжение следует

@темы: Ангстовый фик, Флафный фик (романс), Звездные войны

---

Фан-арт: Rest (G)

[RevelloDrive1630]

Фандом: Dawson's Creek
Название: Rest
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Pacey/Joey
Рейтинг: G
От автора: лето между 3 и 4 сезоном.

Rest by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Манипка, Dawson's Creek

---

Фанфик: Хроники Альбиона. Остров проклятых душ. Глава 1

[Мёриел]

Фандом: Merlin BBC
Название: Хроники Альбиона. Остров проклятых душ
Автор:  el_magnifico
Бета: не бечено (не нуждаюсь)
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Категория: гет
Ворнинг: ООС (оно и понятно, это же фик, мать его)
Саммари: На мирную деревушку, зажатую меж проливом и глухим непроходимым лесом, напали магические существа. Лишь одному жителю удалось спастись.
Логрия живёт в мире вот уже два года. Но один день переворачивает всю жизнь юного мага по имени Мерлин, когда в лесу он находит странного незнакомца.
Между тем, Артур всё больше становится похожим на отца, что не может не беспокоить Мерлина. Отношения между ними приобретают всё более напряжённый характер. Что скажет принц, узнав о тайне Мерлина?
А по ту сторону некогда дружеская рука расставляет силки. Близится час падения Камелота. Смерть дышит наследному принцу в затылок.
Старые знакомые возвращаются, опрокидывая всё с ног на голову.
Сможет ли Мерлин помочь незнакомцу? Что ждёт их впереди? В какую сторону устремятся отношения мага и принца? Найдёт ли силы маг противостоять бывшему другу? И сможет ли Мерлин защитить хрупкую жизнь Артура, выполнив предназначение, и при этом сам остаться в живых?
ОА: писался до выхода 3 и 4 сезонов

читать

@темы: Фик в приключенческом жанре, Merlin